а в следующем месяце на банковский счет N. от них не поступило ни цента. Еще через месяц, когда пришло время платить за квартиру, исчез и сам N. Он сначала вел с родителями телефонные переговоры, молил их выслать деньги, отменил поездку в «Атлантик-Сити», впал даже в легкую (а, по его мнению, в тяжелейшую) депрессию.
Но родители потребовали от него «оставить эту ужасную русскую мадам, «с ужимками официантки пивбара, которая не даст тебе закончить проект и вытянет из тебя все деньги». Зная своего сына, они оставались неумолимы. В итоге N. пришлось отправиться во Флориду «для серьезной беседы» с угрозами «не потерпеть такого вмешательства в его личную жизнь».
Из Флориды он так и не вернулся. На звонки Стеллы не отвечал. Вскоре в их квартиру пожаловал мужчина в форме грузчика. Предъявив удостоверение личности и доверенность с печатями, мужчина упаковал вещи N. в чемоданы и сумки (Стелла ему помогала), погрузил их в вэн и, оставив копию списка взятых вещей, уехал.
Пережив очередной крутой поворот судьбы, Стелла все же захотела остаться в Seagate. Более того, вырвавшись из эскорт-сервиса, решила больше туда не возвращаться и начать новую жизнь.
Покинув хоромы, где она жила с N., сняла себе квартирку в доме неподалеку от иешивы. Не имея толком ни полезной специальности, ни документов, ни знакомств в мире приличных людей, через бюро по трудоустройству нашла грошовую работу уборщицы квартир.
А через несколько месяцев неунывающая Стелла на пляже в Seagate познакомилась с Осипом.
Глава 7
Тихо в зале Оперативного центра охраны гостиницы «Мандарин». Изредка попискивают стоящие на подзарядке рации. Монотонный гул люминесцентных ламп под потолком нагоняет зевоту. Поперек зала — длинный стол, на котором находится огромная панель управления с кнопками и рычажками.
В одном углу — хромированный сейф с оружием. Сейф закрыт. Дабы избежать попадания оружия в нехорошие, нечистые руки, на дверце установлен замок с секретным кодом. Разумеется, это правильно — меры безопасности.
Впрочем, шансов, что хоть один из пистолетов или даже один патрон попадет не в те руки, абсолютно, повторяю, абсолютно никаких нет. Пропуска с ограниченным электронным допуском в зал Оперативного центра, в эту святая святых охраны, имеют лишь оперативные дежурные, начальник охраны и его зам. Обычные рядовые охранники, эти чугунные лбы в униформе — даже они не могут сюда войти.
Ах да, забыл про двери в это охранное логово: все тоже закодировано, с электронными ленточками, секретными замками и так далее.
Но довольно о технике Оперативного центра, интерес представляет не она, во всяком случае, для Осипа, сидящего спиной и к сейфу с оружием, и к дверям.
Пять огромных экранов, отключенных от видеокамер внутреннего и внешнего обзора гостиницы, отданы одной-единственной женщине, к гостинице «Мандарин» не имеющей ни малейшего отношения. Каждый из пяти экранов может дробиться на четыре, восемь и шестнадцать частей, тем самым умножая Стеллу, если не ошибаюсь в подсчетах, на восемьдесят.
Стелла на этих экранах то вырастала, то уменьшалась, то становилась почти прозрачной. С ее лицом также происходили метаморфозы: оно укрупнялось до того, что на щеках были различимы даже розовые пятнышки едва проступивших прыщиков, то взрывалось, как петарда, разлетаясь горящими брызгами в виде кусков носа, глаз и ушей.
Осип нажимал кнопки на принесенном из дому ноутбуке, монтируя ранее записанный видеоматериал.
Зачем он снимал эти кадры? Зачем ходил с фотоаппаратом и видеокамерой на безлюдный пляж, и со Стеллой по всему Нью-Йорку? Что он намеревался делать с этими роликами? Нельзя же такую, по сути, видеочепуху представлять на фестиваль. Даже предложить это солидной фирме по ентертейнменту — тоже вряд ли. Кому нужны эти пусть мастерски отснятые и смонтированные сцены с красивой, полной шарма, но совершенно безвестной женщиной?
В качестве самооправдания и хоть какого-то рационального объяснения, Осип приводил следующие доводы: «Это мой творческий брейк. Мне нужна пауза. «Призраки Бруклин Хайтс» стоили мне слишком дорого, я едва не тронулся рассудком, когда однажды на улице умолял какую-то пару дать мне автограф, приняв их за Артура Миллера и Мэрилин Монро. Хорошо, что рядом был Ник, молодчага Ник, при всех своих сумасшедших перевоплощениях и лицедействе ни на миг не терявший чувства реальности. Что же касается Стеллы, то... флирт — обычное явление в артистической среде. Но запретную черту переходить вовсе не обязательно».
А Стелла была потрясающе фото- и телегенична! Все ее мелкие внешние диспропорции, которые мог бы разглядеть только взыскательный эстет, скажем, узковатые бедра или слабо очерченный рисунок губ, на экране превращались в достоинства.
В жизни, стоя рядом с Осипом и прикуривая сигарету, она казалась обычной женщиной, даже несколько вульгарной, каковой, собственно, и являлась. На экране же эта вульгарность совершенно исчезала. На экране появлялась не баба, вышедшая из стриптиз-клуба, а дама, полная страстной истомы с оттенком трагического надлома.
Конечно, нужно отдать должное не только экрану и техническим свойствам объективов, кстати, жутко дорогим. Но отдадим должное и Стелле, этой злой чародейке. Завидев нацеленный на нее объектив и напряженные пальцы Осипа на кнопке, Стелла вмиг преображалась. Ее грязная жизнь с мрачным прошлым — воровством, насилием, наркоманией, арестами — как старое платье, падала к ее ногам, а в объектив входила другая Стелла: чистая и светлая, какой была давным-давно, в отрочестве и ранней юности, когда мечтала стать артисткой...
Она смотрела по-собачьи, даже лицо ее как-то по-собачьи преданно вытягивалось вперед, чтобы по малейшему движению хозяина, одному движению его брови уловить, чего он хочет. «Апорт! Сидеть! Взять! Фас!» И Стелла брала. Не получившая специального образования, она брала высоты за счет врожденных актерских способностей, азарта и внешней красоты.
Она быстро изучила Осипа, нацеливая на него объектив своей женской интуиции и опыта. Она уже знала, что означают его полузакрытые во время или после съемки глаза или вытянутые дудочкой губы. Когда Осип нервничал, недовольный отснятым, Стелла подходила к нему и шутя прикладывала к его губам свою ладошку, мол, помолчи немного, успокойся. Это вызывало у него прилив нежности и сильного желания.
В конце концов Осипа так закружило и понесло, что он уже мысленно согласился с тем, что переспит со Стеллой. Разумеется, она легко ему отдастся, считал он, тем более что она была с ним крайне раскованна и казалась абсолютно доступной. Да, супружеская верность будет нарушена. Но в серьезные отношения с ней он вступать не станет. Только флирт, съемки и секс. Это никак не отразится ни на его семейной жизни, ни
