Я освободил стол для подноса, а когда поднял глаза, атмосфера в комнате неуловимо изменилась. Словно девушка оставила в комнате что-то еще, кроме слабого аромата розы.
— Нам нужно все обдумать. — Грейе встал и посмотрел на Комптона. — Вы идете, ваша светлость?
Комптон стоял, задумчиво разглядывая закрытую дверь. Мне не понравилось выражение его лица.
Затем его светлость стукнул тростью по сапогу и поднял тяжелый взгляд на Форреста.
— Пожалуй, я тоже готов обдумать ваше предложение… возможно, я еще переменю свое мнение. Счастливо оставаться, господа.
— Покажи им дорогу, — буркнул мне Форрест, но гости были уже на середине коридора. Я обогнал их и распахнул дверь.
Пыль из-под колес проезжающих экипажей ударила мне в лицо.
Грейе неуклюже спускался по лестнице, но Комптон не спешил.
— Полагаю, с Форрестом уживаться нелегко, — холодно заметил он.
Желание проткнуть его шпагой вернулось.
Комптон усмехнулся, вытащил что-то из кармана и протянул мне.
— Приходите вечером, в десять. Надеюсь, мое предложение заинтересует юношу с амбициями.
Я взял карточку. Это было ошибкой.
— Какое предложение?
Комптон не ответил, лишь улыбнулся. Мы стояли лицом к лицу, одного возраста и роста, и, если бы мой отец не промотал состояние, оба были бы богаты. На деле у него денег куры не клюют, а я — жалкий подмастерье у безумца. Его светлость спустился с лестницы и вальяжной походкой удалился.
Я закрыл дверь и, стоя в темной передней, прочел карточку:
«„У Гибсона“. Забавы и напитки для взыскательной публики. Улица Горячих источников, Акве Сулис».
Я задумчиво поскреб щеку. Место, откуда сбежала Сильвия, игорный дом. Что мне там искать? Впрочем, все лучше, чем этот бедлам.
Я слышал, как в мастерской Форрест сетует на судьбу.
— …невежественные высокомерные тупицы, но без их грязных денег у нас ничего не выйдет!
Уж лучше бы направил свой гнев на себя самого! На свою одержимость друидами и детское простодушие. Я прислонился к двери и прислушался. До меня долетел спокойный голос Ральфа Аллина:
— Они передумают. Успокойся, Джон, все образуется.
Форрест хрипло рассмеялся:
— Что бы я без тебя делал, друг мой!
— Нас ждет успех, Джон. Мы построим больницу, и даже бедняки в этом городе будут жить в достойных домах. Это не пустая мечта, и именно тебе предстоит ее осуществить.
Аллин говорил искренне и с чувством. Я раздраженно отвернулся, а когда поднял глаза, на верхней ступеньке лестницы сидела девушка в бледно-сером платье.
— Подслушиваешь, мастер Павлин? Не боишься услышать правду о себе?
— А ты?
Она дерзко ухмыльнулась.
— Мне ни к чему, я все про себя знаю, только тебе не скажу.
— А ведь ты не впервые видишь этого богатенького юнца. Признавайся, зачем ты здесь, Сильвия?
С минуту она молчала, потом скользнула в гостиную, на прощание грохнув дверью.
Можете не трудиться изображать передо мной невинную овечку, мисс Сильвия. Я не Форрест, меня не проведешь.
БЛАДУД
Не помню, сколько времени я прожил у воды.
Ее тепло было чудом, словно солнце тайком нырнуло под землю. От ямы, в которой я спал, шел пар, и летние цветы благоухали посреди зимы в пропитанной влагой земле, а снег таял, не долетая до земли.
Я пил, мылся, скреб в воде свою грубую шкуру.
Вода заменила мне все, что я утратил. Человеческое тепло. Звук человеческого голоса.
Я чувствовал, как она струится между пальцев, скользит в ладонях. Словно живое существо. Словно девушка.
Иногда в полубреду или спросонья мне казалось, будто я вижу ее — дух источника. Она склонялась надо мной, облаченная в зеленые водоросли. Волосы ее были словно морские травы, лицо смеялось, угловатое и таинственное.
Прошли недели, прежде чем я разогнул спину и встал с четверенек.
Я питался растениями и лесным зверьем. А однажды днем, когда солнце ярко сияло на небесах, я содрал с себя водоросли и лишайники. Склонившись над водой, я разглядывал на пузырящейся поверхности свое лицо.
Долго смотрел я на него.
Слезы текли по гладкой коже и капали в воду. И не было больше нарывов и гнойников, не было сочащихся ран. Я излечился, и силы вернулись в мои мышцы.
А надо мною стояла она, и ее темная тень падала на поверхность воды.
И тогда я спросил: «Какую плату потребует от меня Сулис?»
И услышал бульканье из самых глубин земли: «Огороди меня. Заключи в круг из камней».
СУЛИС
Она разглядывала себя в зеркале. Простая униформа: черные брюки, черная толстовка с нашивкой «Музей римских терм» и изображением головы Горгоны — знаменитой скульптуры, изображение которой музей сделал своим логотипом.
Сулис нравилось, что униформа не бросается в глаза. Она бы не отказалась от фирменной бейсболки. Надвинула бы ее на глаза, и плевать, как это выглядит со стороны.
Стоя в холодной подсобке для персонала, Сулис гадала, всегда ли работа достается так легко. Выходило, на этом построен мир: ты знаешь кого-то, этот кто-то знает кого-то еще. Собеседование не заняло и десяти минут. Задерганная и усталая Рут задала несколько вопросов: имя, возраст, документы.
— Чем скорее вы приступите, тем лучше. Как насчет завтрашнего дня?
— Лучше с понедельника, — ответила Сулис.
— Прекрасно. Начинаем в половине восьмого, не опаздывайте. Я попрошу кого-нибудь провести вас по музею.
Сулис хотела использовать выходные, чтобы последить за тем мужчиной в кафе. Когда она вышла из музея в пятницу, за уличным столиком было пусто. Смешавшись с толпой туристов, Сулис долго петляла по узким улочкам и мощеным переулкам, прежде чем вернуться домой.
Дома, пригнувшись и обняв подножие каменного желудя, она целых полчаса следила с крыши за Кругом, не пропустив ни пешехода, ни автомобиля, пока не вернулась Ханна.
— Сью? Ты дома? — крикнула та, войдя в квартиру. Только тогда Сулис поняла, как холодно наверху и как занемело плечо. Зато очистилась голова.
Никаких подозрительных гуляк. Ничего необычного.
Ни в субботу, ни в воскресенье.
Наверное, она просто утратила бдительность. Саймон настоял на короткой субботней прогулке — он назвал ее семейным выходом. Прогулка вылилась в посещение загородного дома, который Саймон давно хотел осмотреть. Тем не менее Сулис пришлись по душе и просторные зеленые лужайки, и осенний лес, и чай с булочками в кондитерской на обратном пути.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
