Я еще не знаю, каким страшным окажется новый год: с дальнейшим обнищанием, разгромом промышленности, разворовыванием страны на всех государственных уровнях, стрельбой из танков по парламенту в октябре, массовыми расстрелами людей, вставших на его защиту, — все они «пропадут без вести», а крематорские печи станут выпускать дым двадцать четыре часа двое суток подряд. Но пострадает только небольшая часть москвичей, так что остальные быстро забудут, а добрые люди в провинциях почти в один голос скажут: «Пусть бы они там в Москве все друг друга перебили».
И еще более страшный за этим 94-й год, когда в том же октябре пьяный Ельцин и его воровская шобла введут войска в Чечню — в основном, неподготовленную молодежь, и многие матери потом поедут туда — хотя бы найти или выпросить у бандитов останки своих сыновей; не те ли отцы и матери, которые год назад в ответ на антиельцинское восстание повторяли: «Пусть бы они там в Москве…»?
Еще через два года — под ноль обворованные, опущенные в дешевую на всех углах водку — они переизберут Ельцина, а уцелевшие от Чечни их сыновья с подругами будут на стадионах кричать от восторга при виде дегенеративного президента, исполняющего рок-н-ролл.
И что-нибудь изменилось?
Сейчас, в эти дни, они же самые, и уже их дети кричат «крымнаш», «танки на Киев», любое ничтожество называет себя патриотом всего лишь за то, что помахало флажком на площади. Скоро опять Россию сильно начнет тошнить, и сильнее, чем в разы предыдущие. Тут каким-то уже «концом» попахивает, историческим каким-то финалом, и мне слышатся последние словапоследнего патриота: «Сделай, рыба, чтобы и другие все в тартарары провалились!»
Однако вряд ли даже самая золотая рыбка сможет такое исполнить — «все другие» учат уроки истории.
Но это пока впереди.
Я еще ничего не знаю про худшие времена, иду под снежинками, которых становится больше, и чувствую сильное раздражение от отсутствия «концов», за которые нужно тянуть в свалившемся на нас деле.
Вернее, концов очень много, но ощущение — потянув за любой, можно только сильнее затянуть узел.
В голове вертится разное.
Одно, не позволив себя толком увидеть, отдает место другому, и дурной ряд кружится, как эти снежинки в воздухе.
Лешкина гипотеза по поводу денег, не положенных в сейф, вполне реальна, хотя и маловероятна.
Впрочем, отец говорит: «мы недооцениваем количество исключений из правил».
Зафиксировать можно как нулевой вариант: убийства не было, деньги были доступны и легко украдены после неожиданной смерти хозяина.
Теперь другие варианты.
Приходится согласиться — жена знала шифр.
И тут сразу три версии.
Первая: открыла, увидела — денег нет, соврала, что шифра не знает, чтобы исключить себя из числа подозреваемых; причина смерти — убийство, а убийца знал шифр.
Вторая: прикарманила деньги, не желая терять более миллиона долларов, но: муж умер сам — смерть естественная, а присутствие в доме гостя — чистая выдумка.
Третья: деньги плюс слишком серьезные расхождения в жизненных планах стали причиной убийства мужа, с участием сына или без.
Но как, чем убивали?
И эксперты сегодня спросили: «что предполагаем искать»?
Погода портиться, на Большом Замоскворецком мокрые снежинки летят навстречу, противно прилипая к лицу, совсем плохо видно, я уже злюсь на себя за фантазию совершить дальнюю эту прогулку.
Завтра с утра нужно к Мокову, а потом попробовать перехватить ту девчонку — подругу сына. Другого ничего в голову не приходит.
Версий полно, но это всё равно что почти никакой.
И придется идти пока просто у обстоятельств на поводу.
Следующий день стал складываться не по моему плану.
Из приемной сообщили, полковник примет меня только в половине второго, значит, там уже близко новогодний вечер, и девицу, если удастся, надо перехватывать прямо сейчас.
…
Повезло.
В трубке прозвучал мелодичный молодой голосок.
И голосок, показалось, даже обрадовался: через час его обладательница как раз будет в центре, а через два — в одиннадцать — готова подойти к нам на Петровку, постарается не опаздывать.
Я записал для пропуска паспортные данные.
И сразу после разговора направил их «пробить» по нашей базе.
Скоро дали ответ — «не значится».
Дома еще за завтраком пришла идейка, и я внушал себе не забыть про нее, когда доберусь до конторы.
Ну и здрасьте, не помню сейчас даже «про что».
Противно очень, когда память проделывает подобные фокусы, потому что получается, что я сам себе не хозяин.
Начинаю вспоминать, при каких именно обстоятельствах там, дома, идейка возникла… но вот вдруг, пожалуйста, она в чистом виде — откуда-то сама выскочила.
Через минуту по справочному головной конторы Сбербанка получаю телефоны их двух отделений — ближайших к продиктованному мной адресу.
А мог бы и упустить эту проверку, эх, русская моя лень — отец ведь не раз наставлял: «выписывай на бумаге факты свидетельских показаний — отдельно пункт за пунктом, сепарируй факты, не все они одинаково попадают в поле внимания». Много чего хорошего говорят «мои старшие», но я не всегда внимательно слушаю или делать ленюсь.
…
Так, теперь, после двух звонков в отделения, знаю, что Георгий насчет отсутствия свободных ячеек мне не соврал — в одном месте их просто нет как услуги, в другом — все заняты.
Говорит в его пользу.
Впрочем, возможно и совпадение — с индивидуальными ячейками пока вообще дефицит, а под Новый год, когда имущая публика отправляется к теплым морям, особенно.
Телефонный звонок.
В трубке голос Аркадия Николаевича — поздравления с наступающим Новым годом…
И мои ему тоже…
Поговорили немного — где кто будет встречать, он, оказывается, у тетки своей в деревне, едет туда с полным багажником и задним сиденьем продуктов.
Вот теперь, через двадцать с лишним лет, «продукты» снова стали центром внимания, но вместе с тем, возможно, и началом трагической цепочки с очень скверным для нашей страны концом.
Санкции эти «ответные» — на импортные харчи — глупость, конечно, которая обернется не только урезанными харчами, не только ростом их цен, но и чувствительными потерями рабочих мест в торговле и всей связанной с ней логистике, снижением налоговых поступлений в бюджет и дополнительным уходом из страны капиталов. Возможно, Кремль «по-тихому» начнет делать исключения из санкций: для семян, например, и некоторых пищевых компонентов, иначе продовольственный рынок вообще в скором времени рухнет.
Хотя кто его знает.
В смысле — кто знает этого наверху упертого.
Но народу нравится, что опять клятому Западу «вставили».
И бодрость-веселость наблюдается от того, что якобы теперь сами будем выращивать огурцы, помидоры и т. д. … и крупный рогатый скот. О производственных циклах никто не задумывается, то есть время не берется в расчет; как и деньги, необходимые для крупномасштабного расширения производства; как и новые квалифицированные кадры рабочих и разных профилей специалистов.
Разве может такое сочетаться хоть с каким-никаким умом взрослого человека?
С умом, верно, сочетаться не может, а с психологией даже очень хорошо сочетается, с психологией глубинной — архетипической.
А какая она у нас, уже было сказано: крестьянская; с уточнением — сформированная примитивным крестьянским хозяйствованием, где: во-первых, индивид всё делает сам (выживает за счет себя самого);во-вторых, действует простым трудом (не требующим продолжительного обучения, специальных приемов и знаний).
А далее, складываясь в базовую психологию, первое — создает иллюзию проживания за счет собственных сил влюбом времени и условиях; второе — формирует устойчивое непонимание роли специализации для материального прогресса, а с ним — научного и культурного, которые неизбежно на материальном прогрессе базируются.
По сути, мы у себя сохранили ментальность архаичного способа существования, противоположного западному — «специализации и кооперированию», а оба эти способа первичнее (глубиннее) марксовых способов, основанных на собственности на средства производства и экономическом или внеэкономическом трудовом принуждении; марксовы способы накладываются, так сказать, сверху на эти два основных.
Можно с данной точки зрения проанализировать и мировую экономическую историю от ранних цивилизаций до современности.
Здесь, по понятным причинам, мы дадим лишь краткий наш собственный вывод: там, где государство (управляющая система) содействовало специализации труда, материальный прогресс получал ускорение, росло благосостояние населения, внеэкономическое принуждение отступало перед экономическими стимулами; в противоположном случае возникал обратный ход, приводивший, в конце концов, к социально-политическим взрывам.
