Бургомистр. Что вы говорите!
Мюнхгаузен. А вы как думали?.. Жаль, вы не видели мой дом, он вдвое больше, чем был… А мебель! Павловская, из России, это сейчас модно… Держу четыре экипажа!..
Бургомистр. Боже мой, кто бы мог подумать?.. Однако сами вы одеты, прямо скажем… скромно.
Мюнхгаузен. Не хочу пускать пыль в глаза. Начнутся разговоры: простой садовник, а живет лучше барона… Мне это ни к чему!.. Поэтому хожу в холстине… Зато белье! (Распахивает рубаху.) Батист с золотым шитьем! Можете потрогать…
Бургомистр. Блеск! И все это дали розы?
Мюнхгаузен. Они!.. Но не думайте, что это просто… Цветок капризный, много возни… Однако есть секрет… Все зависит от правильной поливки… Я вам сейчас расскажу… Значит, так. Берешь семена, высеиваешь их в маленькие горшочки и поливаешь по такой системе: первая неделя – три поливки, вторая неделя – две поливки, третья неделя – одна поливка, после этого взрыхляется почва…
Бургомистр (кивает). Да, да. (Неожиданно кричит.) Ну где я ему достану медведя? Где?!
Мюнхгаузен. …и ростки пересаживаются туда… Но!.. Система поливок в корне меняется: первая неделя – одна поливка, вторая – две поливки… Вы меня слушаете?
Бургомистр. Разумеется. Я весь внимание! Может быть, еще выпьем?
Мюнхгаузен. С наслаждением! Родник не иссякнет?
Бургомистр. Плевать! Пророем другой… (Наливает.) Оба пьют.
Мюнхгаузен. …Третья неделя – три поливки. И после – обратно в горшочки. Тут уж никаких поливок – неделю цветок не должен пить!
Бургомистр. Кошмар!.. У меня началась мигрень!
Мюнхгаузен. Наконец-то!.. Поговорим о мигрени…
В роще появляются Рамкопф и Баронесса. Одеты они торжественно: он – в нарядном красном камзоле, она – в длинном черном платье и шляпе с вуалью.
Бургомистр. Извините, Миллер, придется прервать эту интересную беседу. Буду вам признателен, если вы напишете мне про поливки и мигрень в подробном письме. (Поднимается навстречу пришедшим.) Господа, счастлив вас видеть. Как всегда, прекрасно выглядите: красное с черным – бездна вкуса!.. А это наш дорогой Миллер. Надеюсь, вы уже виделись?
Баронесса. Да. Господин Миллер, у нас очень мало времени, поэтому сразу перейдем к делу. Что вам угодно?
Бургомистр. Да, Карл… Кстати, а зачем ты приехал?
Мюнхгаузен. А может, еще по бокалу лесной воды?
Рамкопф. Нам некогда!
Мюнхгаузен. Ну ладно… К делу так к делу… Итак, господа, я пригласил вас, чтобы сообщить пренеприятное известие… (Улыбнулся.) Черт возьми, отличная фраза для начала пьесы… Надо будет кому-нибудь предложить…
Баронесса (строго). Карл, если можно, не отвлекайтесь.
Мюнхгаузен. Постараюсь… Это все ваш родник, бургомистр! Совершенно разучился пить… Итак, дорогие мои бывшие родственники и друзья, как вам известно, три года назад по обоюдному согласию я ушел из этой жизни в мир иной и между нами было заключено джентльменское соглашение о том, что ни я, ни вы меня беспокоить не станем. Я условия этого соглашения соблюдал честно, чего нельзя сказать про вас…
Рамкопф. Но, Карл…
Мюнхгаузен (перебивая). Оправдания – потом!.. Пока вы хоронили мое бренное тело, я старался не обращать внимания, но когда вы стали отпевать мою душу…
Бургомистр. Я не понимаю – о чем речь?
Мюнхгаузен. Об этом! (Достает книгу.) «Полное собрание приключений барона Мюнхгаузена».
Рамкопф. Что же вам не нравится? Прекрасное издание!
Мюнхгаузен. Это не мои приключения, это не моя жизнь. Она приглажена, причесана, напудрена и кастрирована!
Рамкопф. Не согласен! Обыкновенная редакторская правка!
Мюнхгаузен (не слушая). Но и с этим я бы смирился! Однако в этой книге приключений вдвое больше, чем я совершил на самом деле. Когда меня режут – я терплю, но когда дополняют – становится нестерпимо! Какая-то дурацкая экспедиция на Борнео, затем чудовищная война в Австралии…
Рамкопф. Да поймите наконец, что вы уже себе не принадлежите. Вы – миф, легенда! И народная молва приписывает вам новые подвиги.
Мюнхгаузен. Народная молва не додумается до такого идиотизма.
Рамкопф. Ну, знаете ли…
Мюнхгаузен. Да, господин Рамкопф! Вам как автору это неприятно слушать, но придется. Я был в Австралии, но я дружил с аборигенами, а не воевал.
Рамкопф. А я считаю, что воевал!
Мюнхгаузен. Спор бессмыслен! Одним словом, я требую изъятия этой вздорной книги!.. Теперь о памятнике, который вы мне собираетесь установить… Он мне не нравится!
Баронесса (зло). Извини, мы с тобой не посоветовались!
Мюнхгаузен. И напрасно! Я бы мог помочь… Впрочем, сама скульптура еще ничего, но те барельефы, которые под ней, – омерзительны. Взять хотя бы картину, где я шпагой протыкаю десяток англичан…
Бургомистр. Но, дорогой, вы же воевали с Англией?
Мюнхгаузен. Вы знаете, что в этой войне не было пролито ни капли крови.
Рамкопф. А я утверждаю, что было! У меня есть очевидцы…
Мюнхгаузен. Я никогда не шел с таким зверским лицом в атаку, как изображено, и не орал: «Англичане – свиньи». Это гадко! Я люблю англичан, я дружил с Шекспиром… Короче, я запрещаю ставить себе этот памятник!
Бургомистр. Послушайте, Карл, мне очень неприятен этот разговор… Наверное, мы все виноваты перед вами, наверное, допущен ряд неточностей. Но, поверьте, это произошло только от безмерной любви и уважения. Рамкопф прав: вы уже себе не принадлежите. Вы – наша гордость, на вашем примере мы растим молодежь. Поэтому мы возводим этот памятник-фонтан. Бог с ними, с неточностями… Через год воздвигнем другой, более достоверный.
Мюнхгаузен. Нет!
Бургомистр. Но сейчас мы просто не успеем переделать… Съехались гости… Завтра – тридцать второе мая.
Мюнхгаузен. Именно поэтому памятник не годится!
Рамкопф. Да что за спешка?! Вы словно с цепи сорвались…
Мюнхгаузен. Так оно и есть. Больше терпеть нельзя… (Грустно.) От меня ушла Марта.
Бургомистр. Как?! Вы ж сказали, что у вас все хорошо…
Мюнхгаузен. Первый год было хорошо, второй очень хорошо, а на третий она сбежала…
Бургомистр. Сбежала от такого богатства?
Мюнхгаузен. Именно! Имея четыре экипажа и дом, она ушла пешком и на улицу…
Баронесса. Так все дело в этом?.. Ну, тогда не страшно… Мы ее уговорим…
Мюнхгаузен. Нет! Вы ее плохо знаете… Чтоб вернуть ее, придется вернуть себя.
Рамкопф. Как это понимать?
Мюнхгаузен. Я решил воскреснуть.
Пауза.
Бургомистр. Вы этого не сделаете, Карл!
Мюнхгаузен. Сделаю! Если вы так настаиваете на памятнике, то лучше уж я сам залезу на пьедестал.
Баронесса. Вы умерли, барон Мюнхгаузен. Вы похоронены, у вас есть могила.
Мюнхгаузен. Придется снести!
Бургомистр. Я прикажу не пропускать вас в город!
Мюнхгаузен. Тогда я передам дело в суд.
Рамкопф. Вы проиграете процесс!
Мюнхгаузен. Посмотрим!
Бургомистр. А пока я вынужден вас арестовать как самозванца! Бургомистр не может позволить всяким садовникам посягать на святые имена!
Мюнхгаузен (печально). Вы изменились за эти годы, бургомистр!
Бургомистр. А вы, к сожалению, этого не сделали… (Кричит.) Фельдфебель!
Из-за кулис несется эхо: «Фельдфебель! Фельдфебель!» Вбегает Фельдфебель.
Арестуйте этого господина!
Фельдфебель. Слушаюсь! (Выхватывает шпагу.) Я ему говорил, что здесь гулять запрещено… (Подходит к Мюнхгаузену, вглядывается.) Господи, да ведь это…
Бургомистр. Кто?!
Фельдфебель. Да ведь это…
Бургомистр. Кто?!
Фельдфебель. Не могу знать!
Эхо вторит ему из-за кулис.
Затемнение
Картина седьмая
Помещение Ганноверского суда.
В центре, лицом, к зрителям, – ганноверский Судья. Справа от него – Рамкопф. Чуть спереди – скамья для свидетелей, на ней – Баронесса, Феофил, Бургомистр. Слева, под охраной Фельдфебеля, – Мюнхгаузен. Сначала все стоя дослушивают последние аккорды гимна, который исполняет Музыкант на клавесине, затем все рассаживаются.
