для того времени. Одних библиотек не меньше десяти. Обсерватория, в которой, говорят, несколько лет проработал сам Омар Хайям… Куда всё делось, спрашивается? Впрочем, и на Земле, и на Гараде хватает городов, некогда переживших высочайший расцвет, а ныне вполне себе тихих и провинциальных. Бывает.
Неподалёку от вокзала мы набрели на ресторан с необычным названием «Гигант» и вкусно там пообедали вкуснейшим горячим пловом с помидорным салатом и зелёным чаем с пахлавой на десерт. В высоком, с узорчатыми деревянными колоннами и сводчатым потолком зале ресторана было по дневному времени малолюдно и довольно прохладно, хотя кондиционерами здесь и не пахло. Задерживаться, тем не менее, не стали — поели, попили чаю, расплатились и пошли дальше.
Почти сразу же вышли к реке Мургаб, прошли вниз по течению и вскоре оказались возле моста. Сразу за мостом марыйские пацаны устроили себе место для купания, а мост использовали в качестве вышки, сигая с него в зеленоватую и довольно быструю воду.
Мы остановились посмотреть. Было жарко.
Вот какой-то мальчишка, по виду мой ровесник, залез на перила, поднял руку вверх.
— Выступает Дзампано! — разнёсся над Мургабом его радостный крик.
Надо же, подумал я, и здесь то же самое.
Так провозглашали кушкинские пацаны, когда собирались совершить нечто особенное на глазах товарищей.
— Выступает Дзампано! — и прыгали в воду с пятиметровой вышки.
Чаще всего «солдатиком», но некоторые отваживались и «ласточкой».
— Выступает Дзампано! — и шли по узкой доске на трёхметровой высоте в спортгородке танкового полка.
— Выступает Дзампано! — стойка на руках.
— Выступает Дзампано! — кувырок через голову или «колесо».
— Выступает Дзампано! — соскок с турника из виса вниз головой.
На глазах товарищей — это обязательно. Ещё лучше, чтобы и девчонки смотрели. А иначе зачем вообще что-то провозглашать? Останься один и кувыркайся, сколько душе угодно. Оттачивай технику. Молча. Нет, без зрителей, не интересно.
Но почему Дзампано⁈ Кто он такой — Дзампано⁈ Этого я довольно долго не мог понять, а спрашивать напрямую не хотелось. Из ложного самолюбия, да, но всё равно не хотелось. Проще крикнуть самому и подтянуться пять раз на одной руке, хе-хе. Или крутануть на турнике «солнце».
А потом в Кушку привезли старый чёрно-белый фильм итальянского режиссёра Федерико Феллини «Дорога», вышедшего на экраны ещё до рождения Серёжи Ермолова, в тысяча девятьсот пятьдесят четвёртом году. Дзампано оказался главным героем фильма. Циркач-силач, разрывающий ни груди цепи — вот кто такой Дзампано! Сыграл его прекрасный фактурный актёр Энтони Куинн, а его подругу Джельсомину — Джульетта Мазина. Отличная история, между прочим, запала мне в сердце, Феллини и впрямь очень хорош.
Мальчишка, раскинув руки, ласточкой кинулся вниз.
Всплеск! Ушёл под воду.
Три секунды. Пять.
Пацан не выныривал.
Десять.
Ладно, я сам люблю пошутить.
Хотя, нет, так — не люблю.
Тринадцать секунд.
Его товарищи, загоравшие на другом берегу, тревожно поднялись на ноги. Среди них были и две девчонки — самые отчаянные, пацанки, как их называли взрослые, такие бывают в любой мальчишеской компании.
— Вадик! — крикнула одна из них. — Вадик!!
Кажется, ситуация начинает выходить из-под контроля.
Я прикрыл глаза, вошёл в орно.
Открыл, посмотрел в толщу реки. Разноцветные ауры рыб, мальков. Несколько раков, засевших в норах под берегом… Вот он! Сначала ударился обо что-то головой — вон кровь сочится тонкой струйкой, исчезает, растворяется… Потерял сознание, нахлебался воды. Или сначала нахлебался, а потом потерял. Неважно. Зацепился под водой трусами за корягу, поэтому на месте. Это хорошо, иначе утащило бы вниз по течению.
Секунда — тенниска долой.
Сую её в руки Боширову вместе с офицерским планшетом:
— Подержите!
— Ты куда собрался? — спросил Петров.
— Всё нормально, товарищ капитан, не бздите.
— Да я…
Штаны — вслед за тенниской. Наклонился, сбросил сандалии.
— На тот берег! — показал. — Туда вытащу!
Вскакиваю на парапет, ныряю. Тут же выныриваю. Десяток максимально энергичных гребков против течения, и я у моста. Здесь.
Набираю воздуха, ныряю с открытыми глазами. Вода мутноватая, но я в орни.
Вижу мальчишку. Не слишком глубоко, метра три. Пока жив, но надо действовать быстро. В таких случаях всегда надо действовать быстро.
Отцепляю трусы от коряги, хватаю пацана под подбородок, тяну за собой вверх.
Выныриваю.
Берег рядом и через несколько секунд я уже стою на илистом дне.
— Помогите!
Товарищи Вадика помогают мне вытащить его из воды.
С моста к нам спешат Петров и Боширов.
— Я вызвал скорую! — кричит Петров. — Уже едет!
Ждать нельзя.
Пульс?
Два пальца, сонная артерия.
Нет пульса.
Вадик худощавый, метр шестьдесят два-шестьдесят три. Да, моего возраста примерно. Возможно, на полгода-год младше. Кладу его животом на своё колено, товарищи помогают. Никто не суетится, не кричит, не бьётся в истерике. Молодцы.
— Ты знаешь, что делать? — строго спрашивает черноволосая девчонка с тёмно-карими пронзительными глазами.
— Знаю.
Давлю ему на спину ладонями снизу-вверх, чтобы вода вышла из лёгких. Что-то выходит, но мало. Вадик по-прежнему не дышит.
Петров и Боширов уже здесь.
— Помощь нужна? — присаживаются рядом.
— Давите ему на спину. Вот так, снизу-вверх.
Петров давит ладонями.
Изо рта мальчишки течёт вода пополам с пеной. Ага, уже лучше.
— Сильнее! — командую.
Петров давит.
Снова вода с пеной, но уже меньше. Ещё раз… Всё, не течёт.
Пора.
Кладу Вадика на спину, кладу ладонь левой руки на солнечное сплетение, кулаком правой бью ему в центр груди — туда, где сходятся рёбра — выше моей ладони [2].
Дважды.
Пульс? Есть! Ну?
— Ах-ррр! — Вадик широко открывает глаза, делает резкий, со всхлипом вдох, хрипит, кашляет, держась за грудь.
Петров поддерживает его за спину.
Слышна приближающаяся сирена «скорой».
— Ты где этому научился? — спрашивает Петров. — Спас пацана. Даже искусственное дыхание делать не пришлось.
— В школе были уроки по оказанию первой помощи в разных случаях, — соврал я. Такие уроки были, но у старших классов. Однако Кемрар Гели умел оказывать первую помощь. Как практически всякий житель Гарада. — Но без вас я бы не справился, спасибо.
— Да что я, — говорит Петров. — Сбоку припёку, — но видно, что ему приятно.
Наверху слышен скрип тормозов, хлопают дверцы. Раз и два.
— А вот и скорая, — сообщил Боширов. — И родная милиция вместе с ней.
— Зачем милиция? — удивился я, глядя как к нам спускаются молодой врач
