Лена исчезла, и над столом повисла напряженная, нехорошая пауза.
— А с другом своим меня почему не познакомишь? — спросил наконец Бурый.
— А вы не знакомы?
— Почему? Я-то его знаю…
Карпов напрягся. Это откуда еще знает его Бурый? В то время, когда Толя Карпов работал следователем городской прокуратуры, Бурого еще и в Питере-то не было. Сидел у себя в Сибири. Силу набирал.
— Ну, если знаешь, то и ладно, — нехотя ответил Максимов. И хотел сказать еще что-то, но тут появилась Лена с бумагами.
— О, быстро ты, молодец! — Бурый одобрительно кивнул головой. — Все в порядке?
— Да. — Лена аккуратно положила перед Бурым лист бумаги, трудовую книжку и несколько купюр.
— Вот, держи… — Сергей Петрович протянул Максимову трудовую. — Уволен по статье тридцать третьей — за прогулы, — ехидно прокомментировал Бурый. — А это расчет. — Он двинул ладонью по столу, подталкивая деньги поближе к Максимову.
— Все, — сказал Бурый. — Свободны.
Максимов аккуратно убрал трудовую книжку в карман пиджака, не спеша сложил вчетверо приказ об увольнении. (Карпов молча наблюдал за этим спектаклем, который разыгрывали два бандита, и ждал, чем же все это кончится — не полез бы Максимов в драку!) Затем спрятал его в бумажник вместе с деньгами и поднялся из-за стола.
— Пойдем, Толя.
— Во-во, — кивнул Бурый. — Идите уже, Толя, с хозяином своим. А то у меня еще дела. Как говорится, деньги будут — заходите.
— Зайдем, зайдем, — сквозь зубы прошипел Максимов. — Не волнуйся. Увидимся еще.
— Да? Как страшно!
— Я ведь с приказом твоим не согласен. Попытаюсь обжаловать. В профкоме.
— Ладно, хватит тут выдрючиваться! Валите отсюда! Диму я вам, так и быть, прощаю…
Когда Николай Николаевич и Карпов вышли на Пушкинскую и дверь бывшей «Пальмы» за ними захлопнулась, Карпов положил руку на плечо своему бывшему боссу:
— Не переживай, Николаич. Подумаешь — мразь всякая куражится.
— А я и не переживаю. Мы еще поглядим, кто будет последним куражиться. Ты лучше туда посмотри.
Карпов взглянул в ту сторону, куда Максимов лениво махнул рукой, и увидел ту самую серую «Волгу», что преследовала их на набережной. Машина стояла в трех метрах от их «Форда». Внутри «Волги» никого не было.
— Ну, что скажешь? — спросил Николай Николаевич.
Карпов промолчал. Нехорошие предчувствия, которые он начал испытывать еще утром, постепенно обретали реальность.
Крупный калибр
— Я бы ей засадил, — сказал Комар, внимательно глядя на экран телевизора. Он сидел, утопая в мягком кресле, своими габаритами больше напоминавшем поставленную «на попа» кровать.
— Ты лучше подумал бы о том, что нам теперь делать! — процедил сквозь зубы Гриб.
— Что делать? Да ничего не делать. Один гикнулся, другой найдется.
— Ну ты и дурак! Извини, конечно, но вообще же не въезжаешь. Это тебе что — в очко фраеров обувать? Ни хрена не соображаешь! Ты прикидываешься или вправду такой тупой?
— Вправду. Не понимаю, чего ты трясешься, Гриб?
— Трясусь? Во-первых, я не трясусь. Я расстраиваюсь. В этого Маликова столько было уже вложено, и вот так — одним махом все прахом…
— Поэт! — Комар не отрывался от телевизора. А все-таки я бы ей засадил… Наверное, трахается так, что температура воздуха поднимается в городе. Градусов на пять.
— Не поднимается, — угрюмо пробурчал Гриб.
— Да?
— Да. Я знаю. Не особенно она и трахается… Так, лежит, как бревно. Разве что формы приятные имеет…
— А ты?..
— Ну, было дело. В столице. Нет, ничего баба, ничего, слов нет. Но не супер.
— Ну, Гриб, ты вообще!
— Не вообще, а в частности. Я кого попало не трахаю. Как ты. Выбираю себе почище. Потому и не болею.
— И я не болею. Вылечился.
«Убийство депутата Государственной думы Игоря Маликова — еще одно в ряду громких убийство, происшедших в Петербурге в этом году. Похоже, северная столица становится местом сведения счетов между представителями высших эшелонов власти. В том, что это убийство — заказное, у следствия нет ни малейших сомнений. Сегодня вечером в программе «Тет-а-тет» мы встретимся с известным адвокатом Георгием Душным, и он выскажет свою точку зрения на последние политические потрясения, случившиеся до и после убийства Маликова. Мы поговорим с ним о том, насколько связана гибель Маликова с изменениями, происходящими в составе кандидатов в депутаты Думы будущего созыва…» — Камера отъехала назад, показав Галину Ипатьеву крупным планом.
Комар охнул. Журналистка, в последнее время переключившаяся с «семейных», «женских» передач на политические обзоры, не изменила своего имиджа. Черные кожаные штаны обтягивали ее длинные худые ноги, тонкий черный свитер подчеркивал удивительной формы грудь; короткая стрижка придавала Галине какой-то мальчишеский, даже слегка хулиганский вид. Но общий стиль «унисекс», внедряемый в сознание зрителей с телеэкрана в последние годы, в котором был выдержан имидж Ипатьевой, не мог спрятать притягивающей, магнетизирующей женственности — ее источал весь облик журналистки.
— Все-таки мне не верится, что она фригидная, заметил Комар. — Это, наверное, ты для нее слабоват оказался.
— Чего?!
— Шучу… Шучу, чего ты?
— Шутник! Сам попробуй, потом расскажешь. Она с виду такая. Крутая. А в жизни — соска соской!
— Попробовать-то можно. Только когда в Москве-то будем?
— А на хрена тебе Москва? Она сама сюда приедет.
— Ну?! Когда?
— Думаю, завтра. А может, и сегодня.
— Серьезно?
— Абсолютно. Будет копать это дело.
— Ну да… Много она тут накопает.
— А ей без разницы. Ей деньги надо зарабатывать. Какую-нибудь фигню расскажет в эфире — и все дела. С нее-то спрос какой? Она же не следователь.
— А жаль! С таким следователем и на допросе сидеть было бы приятно… Нет, надо ей засадить, надо.
— Да уймись ты! Давай-ка подумаем, что нам сейчас нужно в первую очередь сделать.
— Наехать надо уже на Быковских, пусть цены опускают.
— Нет. Начнем мы не с этого. Бензин пускай стоит, как стоял. По крайней мере, у нас. А разобраться в первую очередь нужно с Гладышевым.
— Понял. Сегодня сделаю.
— Так. Хорошо. С этим ясно. — Гриб взял пульт, направил его на работающий телевизор и переключил канал. — Вот! Вот кто нам нужен сейчас.
Комар уставился в экран.
— Кто? — Он прищурился.
— Да вот же! Анисимов, кажется?
— Журналист?
— Ну да.
— А на хрена?
— А ты послушай, что он там лепит…
«…Наш отдел журналистских расследований уже сейчас обладает информацией о некоторых фактах биографии Игоря Маликова, которые говорят о его причастности к кругу так называемых бензиновых королей Петербурга…»
Комар напрягся, пальцы его сжались в кулаки, нижняя губа задергалась.
— Ну скажи, сучонок, скажи, — прошептал он.
— Не дергайся, — спокойно заметил Гриб. — Он может говорить все, что угодно. Пока. А потом мы с ним побазарим. У меня в отношении него есть большие планы.
— Типа?
— Увидишь. Надо к нему заехать. Побеседовать в приватной обстановке.
— Чего?
— Хрен через плечо! Заедем, говорю, к нему. Ну-ка, ну-ка, слушай…
«…В интересах следствия и в интересах нашего частного журналистского расследования мы не можем пока называть уже известные нам фамилии лиц, причастных к коммерческой деятельности Маликова. Но круг их настолько широк, что, уверен, в самое ближайшее время, после того как мы окончательно проанализируем имеющиеся в нашем распоряжении факты, указывающие на связи Маликова с преступными группировками нашего города, и обнародуем результаты нашей деятельности, вы, дорогие зрители, будете несказанно удивлены…»
— Ишь, шпарит! — заметил Гриб.
— Насобачился, — кивнул Комар. — Ему за это деньги плотют.
— Ты его адрес пробей сегодня.
— Нет проблем. Так я поехал? К Гладышеву-то?
— Давай.
Когда Комар вышел, Гриб выключил телевизор и задумался.
О главном Артем Виленович Боровиков с Комаром не говорил. Не его, Комара, ума было это дело. Вопрос, мучавший Боровикова с того момента, когда он узнал о смерти своего подельника, представлялся совершенно естественным в данной ситуации: кто? Кто убил Маликова?
Несмотря на все свои гигантские связи, на огромное количество информаторов, на интуицию и информированность в городских делах. Боровиков не мог даже предположить, кому понадобилось это убийство. Да и не просто убийство. Это, скорее, была ликвидация, тщательно подготовленная и мастерски проведенная, — без сучка, как говорится, без задоринки.
Такие акции в городе под силу лишь спецслужбам, но информация, которой владел Артем Виленович, никак не соотносилась с заинтересованностью этих самых спецслужб в устранении Маликова. Скорее, наоборот. Маликов обеспечивал некое равновесие в думских дебатах, равновесие в общем политическом раскладе, а значит, и сбалансированность в экономических интересах заинтересованных сторон.
