Имелось в виду, что ответы на данные вопросы не дают оснований для каких-то окончательных выводов. Но они служат начальным звеном «прощупывания» особенностей их исламской адаптации, религиозного сознания. Были выделены две группы верующих, условно названных «фундаменталистами» (избрали пункт а) и «модернистами» (избрали пункт б), с последующей проверкой последовательности реализации этих позиций в ответах на ряд других вопросов. Как оказалось, эти группы в вербальном религиозном поведении продемонстрировали неслучайность своих ответов на указанные вопросы. В частности, это касалось их ответов о влиянии религиозных норм на неправовое поведение верующих, оценке отдельных позиций ваххабитов в вопросах исламской веры, предрасположенности к силовому протесту государству по религиозным мотивам. Учитывая, что около 95 % молодежи назвали себя мусульманами, следовало ожидать высокий уровень влияния религиозного сознания на оценки процессов социального, социально-политического характера, происходящих в республике.
В разрезе «фундаменталистов» и «модернистов» рассматривался вопрос об отношении молодежи к законам государства. Смысл исламского отношения к законам светского государства заключается в том, что они оцениваются как «второсортные», придуманные людьми, меняющиеся со временем. Мусульманин может следовать законам государства, но не может допускать мысли, что они выше шариатских. В радикальном салафизме эта позиция находит крайнюю форму своего проявления: а) мусульманину нельзя судить или присягать суду шайтанских (сатанинских) законов; б) мусульманин не может предоставлять «право законотворчества кому-либо, кроме Аллаха (издает законы только Аллах)».
Одним из вопросов, с помощью которых выявлялось отношение верующего к законам государства, был вопрос о шариате и законах государства. Данные свидетельствуют о следующем:
1. В молодежной среде законы шариата ставятся выше законов государства.
2. Учащимися религиозных учебных заведений законы государства оцениваются гораздо ниже, чем студентами светского вуза.
3. Различия в отношениях к законам государства со стороны «фундаменталистов» и «модернистов» существенны: первые явно тяготеют к салафитской позиции исключительности норм шариата.
Все это показывает отрицательное влияние исламской религиозной социализации на формирование правовой культуры молодежи. Тем не менее, как отмечалось, для мусульманина «второсортность» светских законов совершенно не означает, что он будет их нарушать. Умеренный ислам этого не требует.
Как влияет религиозность молодежи на соблюдение светских законов? В связи с этим ставился вопрос о том, в каких случаях молодой человек может проявить неповиновение государству. Респондентам предлагались семь вариантов ответа. При анализе ответов проводились следующие действия. Во-первых, выделялась чисто конфессиональная причина несоблюдения законов. То есть вариант ответа, в котором цель неправового поведения определяется как реализация исламского учения. Вычленение данной составляющей группового сознания проводилось выявлением удельного веса выбравших вариант ответа: «Я могу проявить неповиновение государству, если его законы противоречат моей вере». Полученные ответы по данной позиции можно обозначить как фундаменталистские, салафитские, так как речь идет не просто о несогласии, а о возможном реальном действии против закона. Во-вторых, ряд вариантов ответа не имел религиозного содержания. Выбор ответов из этого ряда говорит о слабой связи протестного настроения с религиозным сознанием или об отсутствии таковой.
Как оказалось, среди верующих молодых людей почти 30 % готовы выразить протест государству, «если его законы противоречат моей вере». Среди семи предложенных возможностей ответа данная позиция у верующих имеет наибольший удельный вес, что показательно для салафитского потенциала протестных настроений в молодежной среде. Индексы возможных протестных настроений по причинам религиозного характера в исламских учебных заведениях выше, чем в светском (26,1 % против 17,5 %). Парадоксально, но в исламских учебных заведениях консервативно-салафитское отношение к законам государства проявляется в меньшей степени, чем в общей выборке (25,6 % против 31,7 %). Это при том, что среди студентов и учащихся исламских учебных заведений «фундаменталистов» больше на 11,5 %, чем в светских. В связи с этим можно предположить: в исламских учебных заведениях Дагестана, где преимущественно знания даются на основе позиций суфизма – традиционной оппозиции салафизму, верующая молодежь более склонна к признанию мирного сосуществования религиозного и светского. Из достаточного количества обнаруженных при анализе устойчивых связей в цепочке «различные степени веры – девиантность» выбывает показатель протестных настроений «модернистов» среди студентов и учащихся исламских учебных заведений, ибо он оказался статистически незначим из-за малочисленности «модернистов» в данной группе выборки (3,3 %).
Учитывая то, что противодействие государству со стороны религиозных экстремистов выражено главным образом в покушениях на жизнь и здоровье представителей правоохранительных органов, можно было предположить, что доверие к милиции у молодых людей будет зависеть от их отношения к религии. Но оказалось, что религиозный фактор в молодежном сознании не проявляет себя в ответах на данный вопрос. Ответ: «Я доверяю милиции» выбрали 20,7 % верующих; «не доверяю» – 50,3 %. Некоторое различие в ответах на этот вопрос наблюдается между «фундаменталистами» и «модернистами»: «доверяю» – 18,8 и 23,1 % соответственно, «не доверяю» – 51,4 и 46,2 %. У «фундаменталистов» доверия к милиции чуть меньше.
В ответах на вопросы о приоритете правовых норм (шариат и законы государства) и о причинах неповиновения государству среди мужчин оказалось больше «фундаменталистов», чем среди женщин. Ожидания большей приверженности к нормам шариата по сравнению с законами государства у сельских респондентов не оправдались. Более высокий уровень экстремальности в поведении молодых горожан наблюдался в ответах на вопрос о причинах возможного неповиновения законам государства.
Необходимо отметить, что с 2003 г. ситуация, связанная с деятельностью «ваххабитов» в Дагестане, заметно изменилась.
Во-первых, расширилось число их «рядовых» сторонников, а также организаторов экстремистской деятельности.
Во-вторых, они создали собственное финансовое обеспечение через сборы «закята» (мусульманского налога), которые больше похожи на новые формы рэкета, чем на добровольные пожертвования.
В-третьих, террористические акты больше направлены не на гражданских лиц, а на сотрудников правоохранительных органов, чем «ваххабиты» пытаются усыпить протест в их адрес со стороны населения.
В-четвертых, в новых условиях «лес» стал неким отстойником, где собралась молодежь не только религиозно-протестного, но и социально-протестного настроения.
В последнее время много говорится и о бандитской составляющей «лесных братьев». Нет гарантий в том, что среди них отдельные группы не решают свои финансовые проблемы. Вполне реально, что некоторые «братья» просто мстят за конкретные обиды, нанесенные представителями правоохранительных органов, а некоторые – бандитствуют под прикрытием идеи защиты исламских религиозных ценностей. Так или иначе, той однородности и в определенной степени религиозно ориентированной деятельности, которая была в конце 1990-х годов в рядах «лесных братьев», сегодня нет. Данная ситуация, с одной стороны, расширяет спектр возможных причин оттока молодежи в «лес». С другой – уменьшает религиозно-политический статус экстремистской деятельности.
В связи с новыми обстоятельствами вопросы о ваххабизме в исследовании 2010 г. были заданы в несколько иной форме. Ранее респондентам предлагалось оценить те или иные конфессиональные позиции «ваххабитов», не говоря о том, что они являются ваххабитскими, салафитскими. В трех вопросах анкеты 2010 г. термин «ваххабит» был использован непосредственно. Вопросы касались причин террористической активности ваххабитов, ухода молодежи к «лесным братьям» и того, мог бы оказаться респондент в связи с какими-то жизненными обстоятельствами в их рядах. В отношении последнего вопроса даже маленький процент ответивших «да» был бы тревожным сигналом. Данные опросов позволяют судить о двояком влиянии религиозного фактора на возможное участие в экстремистской деятельности НВФ молодежи. Во-первых, показатель «никогда» у верующих хоть и незначительно, но ниже, чем средний по выборке (74,4 % и 75 %), а индекс «да» («могу оказаться в рядах “лесных братьев”») выше. «Возможное» участие в деятельности НВФ у верующих также больше, чем по выборке. Об этом же говорит высокий показатель «возможно» у «фундаменталистов» по сравнению с «модернистами». Несмотря на то что в ответах «да» «модернисты» несколько превзошли «фундаменталистов», суммарный показатель экстремальности по обеим позициям у «фундаменталистов» выше – 11,6 % против 9,6 %. Во-вторых, сравнение ответов религиозных и светских учебных заведений показывает неоднородность оценок «лесных братьев» в религиозной среде.
