Лицо Карла застыло, будто маска. То ли он углубился в свои мысли, вглядываясь в далекий океан, то ли медленно наливался злобой, готовый взорваться. Ждать, во что выльется эта затянувшаяся пауза, Билл не хотел.
Он извлек из кармана блейзера конверт. Не выпуская португальца из виду, Билл наклонился и положил конверт на стол.
— Подумай на досуге, — сказал он, отступая к двери.
Крикливый женский голос, сопровождаемый истошным детским воплем, ворвался ему в уши, как только он очутился на лестнице. Билл начал спускаться по лестнице, испытывая искушение перескакивать через две ступеньки сразу, но опасался споткнуться и полететь вниз.
Облегчение он почувствовал, лишь когда вышел на воздух и в глаза ему блеснул солнечный зайчик, отраженный от ветрового стекла его «Мерседеса».
Билл уже садился в машину, когда сверху донесся шепелявый голос португальца:
— Ты свою дочь совсем не знаешь. Она не выйдет замуж за Джека Кэбота. Это я тебе обещаю!
5
Преподобный Эдгар Уитни расстегнул «молнию» пластиковой сумки и принялся вываливать богатый урожай пожертвований, собранный вчера с прихожан. В отдельную кучку он складывал монеты и помятые купюры, в другую — соблазнительные заклеенные конверты с чеками на значительные суммы.
Он удовлетворенно вздохнул, предварительно прикинув общий итог. Судя по значительной набегающей цифре, прихожане проявили отменную щедрость. Церковь Святого Духа была самой финансово обеспеченной в епархии Массачусетса.
Хотя понедельник считался официальным выходным днем Уитни и служебный кабинет при церкви был закрыт для приема посетителей, он все равно пришел на работу. Он позволил себе на полчаса раньше вкусить завтрак — чашку крепкого кофе, заваренного по собственному рецепту, и особо приготовленную яичницу с беконом, — чтобы насладиться тишиной и покоем, которые даровала ему пустая церковь. Требовалось некоторое время для размышлений.
В эти украденные у мирской суеты минуты он сочинял фразы, с которыми обратится к прихожанам во время следующей службы. Он посвятил свою жизнь служению господу и сделал этот выбор очень давно, еще юношей, когда вдруг проснулся весь в поту с ощущением, что стоит на краю пропасти и судьба его зависит от того, сможет ли он ее перешагнуть. Этот ночной кошмар повторялся неоднократно, и Уитни понял, что подвергается испытанию свыше. Он лишился воли, его личность рассыпалась в прах, и он начал каяться.
Наконец на свои молитвы он получил ответ. После трех смен в летнем лагере для трудных подростков в Барнстейбле в качестве наставника, а затем шестилетнего трудового стажа в клиниках для наркоманов он не только очистился от грехов и своих прежних пристрастий, славно послужив на ниве господней, но и заработал право вести приход и проповедовать.
Посвященный в сан, он явился сюда триумфатором, с опытом обращения в веру беглых подростков, агрессивных наркоманов, вынутых из петли самоубийц и отчаявшихся матерей-одиночек. Никто из нынешних его прихожан не знал, через какую пучину людского горя он прошел, но его мягкость и склонность к мудрому всепрощению, как и морщины на лбу, свидетельствовали о богатом жизненном опыте, что вызывало доверие и уважение людей, обогащенных не меньшим опытом плюс деньгами.
Все его самые смелые мечты о собственном будущем не шли ни в какое сравнение с тем, что он получил в реальности. Паства приняла нового пастыря в свои объятия. Он вошел во многие семьи, словно близкий родственник, и радушие их не ограничилось первыми днями знакомства, а продолжалось и поныне — приглашения на ленчи, банкеты, коктейли, даже чаепития в узком кругу. Репутация грешника, прошедшего тяжкий путь покаяния и, следовательно, очистившегося от мирских соблазнов, вызывала к нему неподдельный интерес.
Редки были вечера, которые Уитни проводил в одиночестве, и поэтому они доставляли ему особое удовольствие. Он предавался размышлениям в тиши своего кабинета, смакуя, словно гурман изысканные блюда, все аспекты той благодати, которую даровал ему господь, — и место служения святому делу, и замечательных, добрых и щедрых прихожан, и обеспеченное будущее. Преподобному Уитни оставалось всего лишь семь лет до пенсии, а затем уже никакой суеты и прямая дорога в райские кущи после оплакиваемой всеми его мирной кончины.
Кончину свою преподобный Уитни собирался оттягивать как можно дольше, чтобы успеть воспользоваться всласть накопленными материальными средствами. Доход церкви Святого Духа в Манчестере, штат Массачусетс, где селились преданные истинной религии состоятельные люди, был велик, и священнику, разумеется, перепадал некий процент от пожертвований и от платы за ритуальные процедуры. Он смог и кабинет обставить — конечно, не за личный счет — с максимальным комфортом и с умеренной изысканностью, ласкающей взгляд, но не оскорбляющей религиозную аскетичность допущенного сюда богатого прихожанина. Он был вынужден вторить вкусам дизайнера, нанятого влиятельной леди, которая обожала ковры, дорогую кожаную мебель и садик вокруг дома, ухоженный, как ноготки на ее наманикюренных ручках.
Женщины из Гильдии цветоводов доставляли преподобному Уитни своим рвением некоторые неудобства, впрочем, легко устранимые. Он получал столько цветов — персонально и для украшения алтаря, — в таком количестве, что от этих дорогостоящих, но быстро вянущих растений, превращающихся в бесполезные веники, надо было как-то избавляться. Церковь Святого Духа тратила немалые деньги на вывоз мусора.
Если б эти милые леди-цветочницы знали, как он устал от тюльпанов, маргариток… а от роз его просто тошнит. Венки и букеты на свадьбах и на похоронах, на Пасху и на Рождество! Он начал ненавидеть женщин, потому что они ассоциировались в его сознании с цветочным запахом.
Однако мысли о женщинах возбудили его плоть. Причем настолько, что он вскочил с кресла и принялся расхаживать по комнате. Он многое смог преодолеть в себе, кроме элементарных физических потребностей. Воздержание давалось ему с трудом. Когда местные дамы помогали пастырю перетаскивать тяжелые коробки с пожертвованиями для бедняков — одеждой и кухонной утварью — или украшали этими чертовыми цветами алтарь, он впивался взглядом в их соблазнительно изогнутые тела, а в особенности в округлости бедер, столь манящие. А выслушивая их торопливый шепот во время исповеди, он представлял, как шевелятся их губки, и жаждал впиться в них поцелуем и проникнуть еще дальше.
Не усталость физическая и моральная на ниве трудов во имя господне, хотя и она была велика, заставляла его мечтать о положенном ему ежегодно почти трехмесячном отпуске, а борьба с собственной слабостью. А до той поры он был обязан поддерживать себя в форме.
Преподобный редко пользовался автомобилем, предпочитая пешком навещать прихожан, а также сирых и нуждающихся в ободряющем слове, соблюдал недельной продолжительности церковные бдения, которые укрепляли веру как в нем самом, так и в людях, пожелавших присоединиться к нему. В период этих семидневных испытаний он большей частью проводил время молча, сидя в темноте, воображая себя первобытным человеком. Ему казалось, что он заключен в пещеру, сырую и без проблеска света, и только глас господень укажет, как найти выход из лабиринта. Такой дискомфорт создавал резкий контраст с житейскими удобствами до начала бдений и обострял чувство радости при возвращении к привычному образу жизни.
Отец Уитни проследовал к шкафу и распахнул дверцы, ощупал пальцами предметы его официального церковного одеяния — две рясы, две элегантные ризы, накрахмаленные стихари разных расцветок для соответствующих служб — красные, зеленые, белые и пурпурные. Пояса свешивались с крючков, укрепленных на задней стороне дверцы. Имитирующие простую веревку, они, однако, стоили немалых денег. Его пальцы прикоснулись к ним, проверяя их податливую мягкость. Все было в порядке и на своих местах, как он оставил, уходя из комнаты в прошлую полночь.
Затем он протянул руку к дверце крохотного чулана, где хранилось кое-что нежелательное для постороннего взгляда. Дверца почему-то оказалась незапертой. Это его смутило. Уитни заглянул внутрь и с облегчением убедился, что и здесь вроде бы ничего не тронуто. Он был уверен, что тщательно запер чулан в последний раз, когда пользовался им, однако теперь его одолевали сомнения. Он посетовал на свою рассеянность. Надо быть бдительным и постоянно перепроверять себя.
