— Лейтенант Лоудстоун, «Тысяча шестьсот». Звучит красиво, — сказал Дивероу, наливая себе еще один бурбон.
— Я бы посоветовал быть полегче с выпивкой.
— А почему вам самому не слетать в Китай? Вместо меня, хочу я сказать?
— Вам предстоит долгий-долгий полет.
— Вовсе нет, если его проделаете вы.
— В каком-то отношении я и сам был бы не прочь отправиться туда. Вы представляете себе, что это такое — семьсот миллионов потенциальных покупателей? И я, попятно, хотел бы получить от вас кое-какие сведения об этом рынке.
— От кого?
— Речь идет всего-навсего о скрытом, так сказать, наблюдении.
— О!.. Скрытое наблюдение!.. А почему бы вам самому не взглянуть...
— Какие у нас там возможности? — Лейтенант стоял у окна со сцепленными за спиной руками.
— Ну вот и летите туда, ради Бога! Через тридцать два дня мне позволят наконец покинуть этот Диснейленд, и посему я не желаю менять свою форму на какой-то китайский халат.
— Боюсь, что я полететь не смогу, сэр. «Тысяча шестьсот» сейчас нуждается в прокитайских настроениях. Хлопанье дверьми ушло в прошлое. Оно превращается в органную музыку в Дэннеморе... Черт! — Повернувшись от окна, лейтенант подошел к письменному столу, на котором лежало с полдюжины фотографий размера пять на семь. — Здесь все, что вам надо, майор. Они, правда, немного смазанные, но тот, кто нам нужен, вполне различим! И теперь он, конечно, не сможет ничего отрицать.
Взглянув на покрытые пятнами, но все же вполне сносные снимки, переданные из Пекина по фототелеграфу, Сэм спросил:
— Он почти готов, не так ли?
— Отвратительно! — рассматривая фотографии, поморщился лейтенант. — Тут и говорить нечего.
— Если не исключить того, что... Сэм подошел к креслу и уселся в него с бурбоном в руке. Лейтенант последовал его примеру.
— Главный следователь генеральной инспекции в Сайгоне вышлет вам свои доклады, в которых, сами увидите, полно грязи, прямо в Токио, а вы захватите их с собой в Пекин. — Молодой офицер улыбнулся своей искренней улыбкой. — На тот случай, если вам понадобится вбить в гроб последний гвоздь.
— А вы прекрасный парень, лейтенант! — сделал большой глоток бурбона Сэм. — Вам хоть известно, кто ваш отец?
— Не надо переходить на личности, майор. Речь идет об оперативном задании, где у каждого из нас своя миссия. Но оно — только часть...
— Не надо повторяться...
— ...смелого плана, — глотая слова, продолжал лейтенант. — Извините, если что не так. Впрочем, если вы действительно намерены сводить все к личности, то чего вам еще надо? Этот человек — маньяк. Опасный и эгоистичный сумасшедший, вносящий повсюду сумятицу.
— Я юрист, лейтенант, — покачал головой Сэм, — а не ангел мести. Ваш маньяк уже внес свой вклад в осуществление других не менее смелых планов. И за ним стоит много людей... С восемью... то есть, хотел я сказать, с четырьмя из них я встречался сегодня.
Сэм замолчал и, посмотрев в свой опустевший стакан, подумал о том, куда это так быстро исчез бурбон.
— Все это — в прошлом, — уверенно произнес лейтенант.
— Что именно?
— Больше никто не станет поддерживать его.
— Ну и что? Разве он политик?
Сэм решил, что ему необходима новая порция горячительного: он не мог больше выносить эту скотину.
— Он помочился на наш флаг! На звезды и полосы!
— И что, попал?
— Мы посылаем вас в Китай, — не отвечая на вопрос, продолжал Лоудстоун, — самым быстрым способом... «Фантом», сделав всего две остановки — в Джоно и па .Алеутах, — доставит вас с севера в Токио, откуда вы вылетите в Пекин на транспортном самолете. Все необходимые для вас бумаги из Вашингтона я привез с собой.
— Мне не нравятся китайские блюда, и, в частности, я ненавижу блинчики с начинкой, — пробормотал в стакан с бурбоном Дивероу.
— Мне кажется, вам лучше отдохнуть, сэр... Уже почти одиннадцать, а мы должны выехать на воздушную базу в четыре утра. Вы полетите на рассвете.
— Хотел бы я сказать такое же кому-нибудь: столь здорово звучит все это. Пять часов на сон. И вы будете сидеть все это время в холле, а не здесь.
— Сэр? — по-петушиному наклонил голову молодой человек.
— Я намерен отдать вам приказ, — заявил Сэм. — Убирайтесь отсюда! Я не желаю видеть вас больше — до тех пор, пока вы не явитесь привязывать к моим чемоданам бирки.
— Что?
— Проваливайте-ка ко всем чертям! — Сэм что-то вспомнил, и его слегка мутные глаза засмеялись. — Знаете, кто вы, лейтенант? Самое настоящее дерьмо. Теперь мне ясно, что это такое!
Четыре часа... Ему стало интересно. Что ж, попробовать стоило. Но сначала надо выпить. Он налил себе спиртного и подошел к письменному столу. Бросив взгляд на присланные из Пекина снимки,рассмеялся. Да, что там говорить, этому сукину сыну в изобретательности не откажешь. Однако Сэм не собирался рассматривать фотографии. Открыв один из ящиков стола, он достал из него свой блокнот. Листая страницы, попытался собраться, чтобы разобрать свой собственный почерк. Затем, подойдя к стоявшему возле кровати телефону, набрал девятку, а вслед за тем — записанный в блокноте номер.
— Алло! — услышал он мягкий, словно цветы магнолии, голос, и ему почудилось, что он слышит запах цветущего олеандра.
— Миссис Гринберг? — проговорил Сэм. — Это Сэм Дивероу...
— Как дела, майор? — живо спросила Регина, не скрывая своего удовольствия по поводу того, что ей позвонил мужчина. — Мы все гадали, кому из нас вы позвоните первой. И я весьма польщена, майор. Ведь я как-никак старшая по званию. И я действительно тронута.
Потягивая бурбон, Сэм подумал о том, что ее мужа, по всей вероятности, нет дома, и воспоминание о ее вызывающей полупрозрачной рубашке обдало его теплой волной.
— Вы очень любезны, миссис Гринберг. Дело в том, что довольно скоро я улетаю, и весьма далеко. За моря и горы, и далее через моря и острова... — Боже, он не представлял, как бы получше рассказать ей об этом. Он не был даже уверен в том, имел ли право звонить ей. Однако бурбон делал свое дело. — Это секрет... Совершенно секретная миссия... И мне предстоит разговор с... вашим тезкой.
— Ясно, мой милый! И, конечно, вы не упустите шанса и зададите ему все эти столь важные государственные вопросы. Я понимаю вас, поверьте.
— У меня несколько вопросов, и один из них — совершенно приватный...
— Все как всегда. Полагаю, я смогу помочь правительству в его щекотливом положении. Вы остановились в «Беверли-Хиллз»?
— Да, мадам, номер восемьсот двадцать...
— Подождите немного... — И хотя миссис Гринберг, по всей видимости, прикрыла трубку рукой, Сэм услышал, как она сказала: — Мэнни, я должна ехать в город по срочному государственному делу!
Глава 5
— Майор! Майор Дивероу! Ваша телефонная трубка лежит не на месте.
Непрекращающийся громкий стук в дверь сопровождался гнусавыми криками Лоудстоуна.
— Боже всемогущий, что это такое? — спросила Регина Гринберг Сэма, толкая его под одеялом. — Это напоминает мне несмазанный поршень.
Не выспавшийся, страдающий с похмелья Дивероу с трудом открыл глаза.
— Это, дорогая, хозяйка Тарзаны, — принялся объяснять он, — голос злого человека, одного из тех, что выплывают на поверхность, когда вздрагивает земля...
— Ты знаешь, какой сейчас час? — продолжала возмущаться Регина. — Позови работающих в гостинице полицейских!
— Не надо, — неохотно вылезая из постели, ответил Сэм. — Если я поступлю так, то этот джентльмен вызовет Объединенный комитет начальников штабов. Мне кажется, они до смерти боятся его. Они профессиональные убийцы, а он, так сказать, их глашатай.
Прежде чем Дивероу смог полностью прийти в себя, его одели, посадили в машину и увезли. Затем какие-то люди, предварительно накричав на него, втащили его в самолет.
В Китае улыбались все. Правда, как заметил Сэм, Улыбались больше губами, нежели глазами.
В пекинском аэропорту его ожидала посольская машина, сопровождаемая двумя китайскими армейскими машинами с восемью армейскими офицерами. Улыбались все, даже машины.
Встречавшие Сэма два атташе посольства заметно нервничали, Им не терпелось вернуться в миссию, поскольку никто из них не чувствовал себя спокойно в окружении китайских военных.
Наверное, именно поэтому оба дипломата предпочли больше разговаривать о погоде, кстати, довольно пасмурной и унылой. И когда Сэм все же заговорил о Маккензи Хаукинзе, — а он не видел причин, запрещающих беседовать на эту тему, поскольку чувствовал себя как дома, — оба атташе вдруг потеряли дар речи и только трясли головами, указывая пальцами на проносящиеся за окнами машины пейзажи. А потом вдруг ни с того ни с сего принялись хохотать.
В конце концов, Сэм понял: дипломаты убеждены в том, что их беседа прослушивается, — и принялся совершенно беспричинно смеяться вместе с ними.
Если автомобиль и на самом деле снабжен электронной техникой, думал Дивероу, то человек, который в данный момент слушал их, должен представить себе трех взрослых идиотов, передающих друг другу комиксы непристойного содержания.
