– Гр-р-ха! – Федор громогласно прочистил горло, но ничего не сказал, лишь зло зыркнул на Осьму, мгновенно напустившего на себя ненатурально благопристойный вид.
– Кхе! Слыхал, Федь? Я же… э-э… говорю: «Плохих не держим!» Да чего ты ощетинился-то? Окаяли, награда за голову… да я за Леху, как за самого себя…
– Погодь, Кирюха, не окаяли, так и ладно. Ну-ка, «сотник порубежный», о какой ты там гораздо большей беде, про которую мы и не догадываемся, толковал? Или же для красного словца брякнул?
– Не с девками балагурю, чтобы «брякать», боярин! – чуть резче, чем следовало бы, отозвался Алексей. – Попробуйте-ка поставить себя на место князя Вячка. О намерениях полоцких князей, если к нему с посулами подъезжали, он догадывается не хуже нас. Не дурак, наверно – воспитание княжье получил, при иноземных дворах с отцом обретался. Ведь не дурак, а, батюшка?
– Ну, в юности глупцом не выглядел, а сейчас… такие беды, какие на него свалились, многим мудрости не по годам добавляют, хотя и озлобляют тоже. Могут, конечно, и сломать, но у Вячка корни крепкие и характер дедов – великокняжеский. Ты, Леха, кончай крутить, говори, что собирался!
– Значит, о намерениях полоцких князей князь Вячко знает или догадывается, – продолжил Алексей. – Знает он также и о том, что князь Вячеслав Владимирович на Туровском столе еще толком и не уселся. К тому же земли, что севернее Припяти, Туров особо крепко никогда и не держал – слишком долго в Турове настоящих князей не было, всем из Киева заправляли.
– Ну и что? – перебил Федор. – Без тебя знаем, что тут и как. Дело говори!
Алексей отреагировал на раздраженный тон погостного боярина лишь едва заметной улыбкой и еще одним взглядом в сторону Осьмы. Федора от этого переглядывания аж передернуло.
– Я сказал: дело говори! – повысил Федор голос. – А ты… – боярин резко развернулся в сторону Осьмы.
– Осьма! Хватит рожи корчить! – подключился Корней. – А ты, Леха, не тяни, слушать тошно!
– Добро, бояре, – Алексей слегка склонил голову. – Напомню вам еще одно: вы сами только что сожалели о том, что некому поместное боярство собрать и возглавить. Но это здесь, а там – к северу от Припяти? Я же не зря просил вас представить себя на месте Вячка! Вот возьмет он и поднимет поместное боярство и городские ополчения против полоцкого войска, да одолеет! Да даже если и не одолеет, а просто не даст полочанам закрепиться? Кому тогда туровский Мономашич нужен станет? А все остальное: и дружины усталые, и распутица, и прочее, о чем вы говорили, так и останется, только сослужит уже не полочанам, а князю Вячеславу Ярославичу… ну, скажем, Пинскому!
Алексей оглядел по очереди своих слушателей, убедился, что его версию возможного развития событий никто с порога отвергать не собирается, и продолжил:
– Вы, конечно, можете сказать, что, как реки встанут, Мономашичи всем скопом на Вячка пойдут. Ой ли? Ни Юрий Суздальский, ни Андрей Волынский с Мстиславом в Степь не пошли. Призвать половцев, как это Мономах в свое время сделал, Мстислав не сможет – только что сам их бил нещадно. Ярополк из Переяславля тоже может и не пойти, сошлется, конечно, на то, что степные рубежи стеречь надо, но на самом-то деле он помнит, что его очередь на Киевский стол следующая после Мстислава! Кто остается? Сам Мстислав да Вячеслав Туровский? А Чернигов, а Полоцк? Киеву же и на них оглядываться надо! А теперь вспомните, что отец Вячка – Ярослав Святополчич – под Владимир-Волынский не только со своей дружиной приходил, а еще и угров с ляхами привел! Может Вячко то же самое сделать? Может! Ну и что, справятся Мономашичи с Вячком?[3] Однако ж и это не самое страшное – наши земли война затронуть, пожалуй, не должна, но ты-то, батюшка, в каком положении окажешься? То ли тебе с Вячком против Мономашичей идти придется, то ли, наоборот, вместе с Мономашичами против племянника!
При последних словах Алексея Осьма как-то суетливо коротко дернулся на лавке, за что удостоился очередного сердитого взгляда боярина Федора.
– Кхе! Едрена-матрена… Федя… чего молчишь-то? Вот ведь как повернулось-то…
– М-да… – многозначительно изрек погостный боярин и тоном, полным досады, добавил: – чтоб у тебя язык отсох, Леха… а у тебя, Осьма, задница! Весь извертелся, на шиле, что ли, сидишь?
Осьма, скромно потупив глазки, что вызвало очередную ухмылку Алексея, поведал:
– Я, боярин, кое-что добавить хотел… если дозволишь…
– Тьфу, чтоб тебя! – Федор развернулся в сторону Осьмы и подбоченился. – Прям деву невинную из себя изобразил! Ты для чего сюда зван? Ушами хлопать или для совета? Говори: чего сказать хотел?
– Так… Елена-то Мстиславна – дочка князя великого – тоже в Клецке обретается, с младенцем Юрием. Как бы князь Вячеслав Ярославич ее заложницей не объявил, если от Мономашичей угроза сотворится. Великий князь Мстислав Владимирович дочку с внуком потерять…
– Да ты в своем уме?! – у боярина Федора от возмущения аж усы встопорщились. – Да как тебе в голову такая гнусность…
– В своем я уме, боярин, в своем, не растерял еще, – всю напускную скромность с Осьмы как рукой сняло. – Ты погоди горячиться, послушай. Задумка моя не только князя Вячка выручит, но и тебе с боярином Корнеем выгоду великую принести может.
– Осьма!!! Едрена-матрена, какая выгода? – рявкнул Корней. – Ты что, на торгу?
– Э-э, да какая на торгу выгода, хозяин? Так, мелочь, – Осьма пренебрежительно махнул рукой. – Настоящая выгода только в таких вот делах и бывает, а торговлишкой пусть те, кто умом пожиже, пробавляются. Вы задумайтесь, бояре: кто в таком случае лучше всего с князем Вячко договориться сумеет, если не мы? Боярин Корней ему родней приходится, боярин Федор посольскую службу правил – дело знает, ну и я гм… тоже кое-что умею. А какая благодарность от великого князя за такое дело может выйти? И что вы для самого Вячка выторговать сможете, если с умом к делу подойти? Ну, задумайтесь же хоть чуть-чуть! Войну и кровопролитие предотвратите, племяннику удел достойный выторгуете, сами возвыситесь и обогатитесь – кругом одна выгода. А всего-то и надо, что в Клецк смотаться да князеньке Вячеславу Ярославичу мыслишку подкинуть.
– Ну, ты клещ, Осьма… – Боярин Федор шумно выдохнул и, было похоже, с трудом удержался, чтобы не сплюнуть. – Понимаю теперь, почему тебя князь Юрий удавить возжелал.
– Не вышло, правда, – подхватил мысль приятеля Корней. – Кхе! Так это и поправить можно, долго ли умеючи?
– Вот именно! – Федор неожиданно выкинул в сторону Осьмы правую руку и жестко ухватил того, но не за бороду, как, видимо, ожидал купец, потому что поспешно отвернул голову и откинулся назад, а почти под мышкой – за край грудной мышцы. Рука у боярина была не слаба – Осьма охнул и скривился от боли. – Да как ты посмел, слизняк, нам такое предлагать? – Голос погостного боярина начал переходить в рык, а пальцы все выворачивали и выворачивали плоть, так что Осьма почти уперся лбом в стол. – Да я тебя, паскуду… – боярин уже занес кулак, и стало понятно, что голова купца, попав между кулаком и ребром столешницы может треснуть, как орех, но в этот момент Осьма придушенно просипел:
– Да Никифору же смерть верная грозит!
– А ну, погоди, Федя! – Корней ухватил Федора за плечо. – Успеешь еще душу отвести. Эй, ты чего там про Никифора вякнул?.. Остынь, я сказал, Федька!
Боярин Федор зло дернул плечом, но Корней держал крепко. Алексей качнулся было вперед, чтобы перехватить руку Федора, но, уловив остерегающий взгляд Корнея, сдержался.
– Хватит, Федь, погоди. Отпусти пока, никуда он не денется, пусть сначала про Никифора скажет.
– Он уже много чего тут наговорил… так, что с души воротит, – погостный боярин все же разжал пальцы, и Осьма, болезненно морщась, принялся растирать левую часть груди. – Ну и змею ты пригрел, Кирюха, у него же вместо мозгов ведро яду! Тьфу! – Федор брезгливо отер руку, которой держал Осьму, о штаны. – Таких, как он, в колыбели душить надо!
– Все тебе не так, Федька, то Леху пригрел, то Осьму. Кхе, тебя послушать, так мне одному в лесу, как медведю, жить надо да только иногда к тебе в гости заходить. Да, не ангелы, но у хорошего хозяина все в дело идет, по нынешним временам любое умельство пригодится может, даже и такое паскудное, прости Господи. Сейчас мы ему мозги в нужную сторону наладим, глядишь, и что-то путное выйдет, а не выйдет… течение в Пивени не то чтобы очень быстрое, но до Случи тушку дотянет, а там и… нет, до Припяти, пожалуй не доплывет, раки сожрут. Ну, прочухался, хитроумец? – Корней строго глянул на Осьму. – Давай-ка, выкладывай: что там с Никифором?
– Ох… и что ж вы за люди такие? – отозвался тоном невинной жертвы Осьма. – Можно же обо всем по-тихому договориться, так нет, все бы вам железом в живых людей тыкать…
– Ты нас еще поучать будешь? – Федор снова угрожающе качнулся в сторону купца.
