Она поднялась со второй попытки и быстрым шагом направилась в школу, не обращая внимания ни на кого, совершенно наплевав, что Гарри и друзья будут ждать её после тренировки по квиддичу, с которой она сбежала.
Уже в спальне Грейнджер трясущимися руками открыла чемодан и достала из него свою бисерную сумочку, молясь всем богам, чтобы найти в ней то, что было просто необходимо сейчас.
Она нырнула рукой по самое плечо, шурша и громя в сумке весь свой порядок, который там наводила. Цокнув языком, достала палочку, решив, что проще будет так.
— Акцио, подслушка!
Указательный палец на левой руке безжалостно кровил, оставляя на бусинах сумочки следы. К чёрту. Ей не до этого. На дне сумочки послышался треск — кажется, что-то разбилось — и наконец в руку влетело то самое. То необходимое.
Чёрт возьми, она благодарила Джорджа и Фреда, которые снабдили их во время поисков крестражей всеми своими улучшенными волшебными примочками.
В её руке два небольших уха. Улучшенное устройство, которое брало на большие расстояния. В прошлом они ей не понадобились, но сейчас… сейчас катастрофически необходимо знать, что задумал Малфой. И не дай Бог, если это окажется отвратительным ужасом…
Она злилась.
Очень сильно.
На себя. На Малфоя. На долбанную войну, которая сделала её параноиком. Иначе для чего ей было возвращаться на поле, просить у Невилла бинокль, прикрываясь тем, что просто хотела увидеть из окна спальни русалок, выплывающих на причал озера?
Злилась за свою ложь.
Злилась и за то, что уже битый час стояла в совятне и каждую минуту проверяла, вышел ли Малфой из-под дерева.
Злилась на то, что, быть может, ей и не стоило так переживать и раскручивать рулетку сомнений. Быть может, он просто ходил в хижину для уединения.
Чушь.
Всё разбивалось одним лишь фактом — невербальную магию нужно регистрировать. Его бы не допустили до учёбы. Его бы не вернули в Хогвартс, зная, что все запреты на его палочке бесполезны.
Драко был сыном пожирателя смерти.
А Люциус был правой рукой Волан-де-Морта.
Перенял ли младший Малфой устои отца? Или же как Пенси — оставался в стороне?
Блядские вопросы!
Без блядских ответов, которых у неё не было!
Когда уже начало заметно темнеть, а Гермиона от холода перестала чувствовать пальцы на ногах, она сделала последнюю попытку заглянуть в бинокль. И тут же поймала эту хромую походку. Боже. Драко отошёл на приличное расстояние и вновь махнул рукой, запуская иву.
Она вела бинокль вплоть до школы, глядя на то, как он, хромая, медленно подошёл к ступеням Хогвартса и скрылся в дверях. И только после этого сделала глубокий вдох и побежала вниз. Плевать на то, что, возможно, она встала в кучу помёта. Плевать на то, какой растрёпанной сейчас выглядела. Плевать.
Гермиона оглушила гремучую иву и, нагнувшись, забралась внутрь, ощущая, как закладывало уши по мере погружения вниз. Люмос на кончике не дрожал. Она, вытянув палочку вперёд, старалась идти беззвучно, просто на случай, если в хижине кто-то окажется, и Грейнджер придётся отбиваться.
Господиблятьправый.
Ей казалось, что он до сих пор там. Ей фантомно ощущалось присутствие Волан-де-Морта, который руководил своей армией во время битвы из хижины. Гермиону затошнило. В глотке противно зачесалось и стало кисло.
— Гоменум ревелио, — шепнула она и наконец выдохнула, поняв, что в хижине никого нет…
Целых десять минут ушло на то, чтобы понять, что вообще он здесь делал. Но, к её удивлению, в доме пусто. Кроме старых стульев со сломанными ножками, ничего не было. Пустые комнаты. Лишь стены пошатывались, создавая зловещий скрип. Ни-че-го.
Внимание Гермионы привлекла пыль на полу в середине гостиной. В самом центре комнаты было натоптано и стёрто, словно здесь кто-то сидел. Наверняка Драко был только здесь, потому что таких следов в других комнатах Грейнджер не нашла.
Девушка достала из кармана ухо-подслушку и повертела головой, прикидывая, где его можно спрятать. Место нашлось у окна, под самым подоконником — в небольшой щели ухо удачно скрылось от чужих глаз. Дело сделано. Осталось дождаться, когда Малфой придёт сюда в следующий раз.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Было ли возможно, что к нему сюда кто-то приходил? Гермиона не знала, но не подавляла в себе желание выяснить это.
На ужин она опоздала. Войдя в Большой зал, машинально посмотрела влево, на слизеринский стол. Драко сидел на самом краю, слушая Блейза. Она шла прямо, но какого чёрта не сводила с него глаз? Неужели теперь так будет всегда? Осторожность и какое-то предчувствие, которое обосновалось внутри неё и уходить не желало.
Что он скрывал?
***
Парвати и Падма отвлекали Гермиону своим смехом. Сёстры делили с ней спальню и, кажется, совершенно не желали ложиться спать, обсуждая «Ведьмины сплетни», каждый раз охая, когда перелистывали страницу журнала.
Грейнджер, не выдержав, зашторила на своей кровати ткань, пропадая во мраке, и заглушила пространство. Наконец-то стало тихо, как в вакууме.
Весь вечер она не выпускала из рук это треклятое ухо, которое уже успело нагреться в её ладони. Каждый раз, когда на неё никто не смотрел, она подносила прослушку к уху и прислушивалась. Каждый раз ничего не было слышно.
Она рехнулась. Точно рехнулась на своей зацикленности, что от него стоило ждать какой-то подвох. «Господи, да что за кошмар», — проскакивало у неё в голове с периодичностью в десять секунд, не позволяя думать трезво, но и не вымещая из мыслей злость.
Почему он хромал, только когда его никто не видел.
Почему ходил в визжащую хижину.
И как он научился пользоваться невербальной магией?
Грейнджер выдохлась. Загнала себя же в ловушку и исчерпала все свои ресурсы, посадив батарейку. Она ощущала усталость, которая давила на неё сверху, придавливая к кровати. На глазах будто свинцовые пластыри, веки стали неподъёмными, и раскрывать их становилось тяжелее. Гермиона повернулась на бок, притягивая к лицу ухо и оставляя его рядом с собой на подушке. Сделав глубокий вдох, незаметно для себя она провалилась в сон.
Ей снилась мама. Такая родная и любимая. Гермиона плакала. Чувствовала сквозь сон, как мокла подушка под щекой, как щипало глаза и как закладывало нос. Но и просыпаться не хотела. Мерлин, как она скучала. Если это возможность увидеть родителей только во сне, то Грейнджер будет рада спать целыми сутками, лишь бы услышать мамино:
— Привет, милая…
И папино:
— Ты уже позавтракала?
Но сейчас, именно сейчас мама ни о чём её не спрашивала. И голоса отца она не слышала. Гермиона слышала лишь чей-то сдавленный крик. Вновь и вновь. До хрипа из глотки.
Она распахнула глаза от страшного предчувствия. Липкий страх остался на кончиках ресниц вместо слёз. В этой кромешной тьме Гермиона нашла ухо с третьей попытки и дрожащей рукой поднесла его к голове.
Она вздрогнула и отбросила его от себя. Так не мог кричать человек. С таким криком могли только умирать.
Внутри сжалось, заело и треснуло. Она вскочила на ноги и своим шорохом чуть не разбудила соседок. Руки дрожали, но она крепко держала ухо у своего, глотая и впитывая этот крик.
— Блядство, как же больно…
Господи. Только сейчас Гермиона поняла, что это был Драко. Только по голосу, почти осипшему.
Сердце билось тяжело и яростно, и внезапно спровоцированный приступ адреналина заставил Грейнджер ринуться вперёд, схватив одну лишь мантию со стула, накинуть её на голые плечи и выбежать из спальни. Рвануть вниз, не успев осознать, что делает.
На наручных часах полтретьего ночи. Маленький кожаный ремешок на кисти сдавливал кожу, пока она прижимала к своему уху прослушку и слушала крики Малфоя, спускаясь по лестницам. Даже если её застанут профессора или Филч — плевать. Драко нужна была помощь…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Она хрипела от холодного воздуха улицы, пока бежала вперёд, зажевала щеки до боли и скользила по мокрой траве, чуть было не теряя тапочки. Кожа покрылась мурашками, но Гермиона не ощущала дискомфорт. Ей было жарко, так жарко, что капли пота стекали по ложбинке позвоночника, пока она оглушила иву.
