Нет. Просто займусь тем делом, ради которого пришёл.
Повезло. Выделенный мне участок стены не прерывался ни окнами, ни дверями. Никаких повреждений, нет грязи или трещин. Ровная, серая, чуть шероховатая поверхность. Идеальная в своей обыденности.
Я обмакнул валик в ведро и принялся катать его по стене. Линия за линией, слой за слоем, свежая серая краска ложилась поверх старой. Сначала тёмная, словно я не крашу, а смачиваю стену водой, по мере высыхания она становилась неотличимой от остальной стены.
Душу захлестнул поток благословенного дофамина. Всё правильно. Всё так, как и должно быть. Труд полезен для Города, для тела, для души. Серая стена остаётся серой, не нарушая замысла Машин, – но меняемся мы сами.
– Простите… У Вас не осталось краски?
Валик чуть не выпал из моих рук. Погружённый в свои мысли, я не заметил, как кто-то подошёл ко мне; близко, слишком близко.
Она. Это она. Теперь я знаю, как звучит её голос.
– У меня закончилась… – в доказательство она помахала пустым ведром.
– Д-да, конечно, у меня ещё много, – я смог ответить, не сорвавшись на хрип; невероятный успех, учитывая обстоятельства. – Ставьте на землю, я поделю.
Она так быстро расправилась со своим ведром… Того, что у меня осталось, ей хватит на несколько минут, не больше. Если я хочу поговорить с ней ещё, нужно думать быстрее:
– Вы тут первый раз? А я тут часто бываю.
И зачем я соврал? Собрался впечатлить её тем, что часто хожу на Добровольные Работы?
– Да, я тут в первый раз, – ответила она. – Обычно я хожу на работы у Дома Материнства.
– Почему?
– Я там работаю. Работы у работы, ха-ха.
Её смешок словно разбил невидимую стеклянную стену между нами; я и сам рассмеялся, удивляясь той лёгкости, с которой это у меня получилось. Джоз не стесняется смеяться перед девушкой – вероятность этого события вычислить будет нелегко, слишком уж много в ней нулей после запятой.
– Работаете в Доме Материнства? – спросил я. – Неужели принимаете роды вот этими самыми руками?
– Нет-нет, вовсе нет. Просто стажёрка, ухаживаю за роженицами. На сами роды нас не пускают.
Она смутилась и опустила взгляд, как будто сказала что-то постыдное.
– А я вот чиновник в Министерстве Социального Метаболизма, – невпопад и по инерции похвастался я. И тут же чуть не заехал себе кулаком по голове в третий раз. Нашёл перед кем хвастаться! Глупый, глупый.
– Но пока что всего месяц. Работаю буквально в подвале.
Жалкая попытка исправить урон, нанесённый разговору моей глупостью.
– Значит, мы практически коллеги, – она улыбнулась. – Коллеги-стажёры.
– Да!.. Да, действительно.
Я снова рассмеялся – больше от облегчения, чем от её слов. Она же смеяться не стала; только молча посмотрела мне прямо в глаза.
Эта пронзительная голубизна её радужки… Ярче Чистого Неба с архивных записей. Конечно, этого просто не может быть. Не могут же её глаза светиться?
Для меня она вся светилась. Словно сама сошла с лайтбокса – нереальная, невозможная тут, среди серо-зелёного бетона и таких же серо-зелёных людей.
Нереальная – но в каком-то смысле она выглядела реальней их всех.
– Спасибо за краску! – сказала она внезапно. Я вздрогнул, возвращаясь в мир. Как долго я пялился ей в глаза? Наверняка это увидели другие работники. Какой позор.
– Теперь я должница, – продолжила она, не дождавшись ответа. – Что же делать…
– Но эта краска бесплатна, – с лёгким недоумением ответил я.
– Тогда давайте сделаем вид, что она чего-то стоит.
На мгновение мне почудилась вонь сырости и перегретого пластика. Запах подвального кабинета, принадлежащего мелкому чиновнику отдела экономической симуляции.
Опять эти игры, линии на песке. Мы должны соблюдать правила, если хотим достичь своих целей.
Поколебавшись, я сказал:
– Да. Давайте сделаем вид.
– Отлично! Тогда с меня… Как насчёт небольшого обеда? Вместе. Завтра. Я знаю неплохое место как раз рядом со Столпом Метаболизма.
– Д-да, звучит неплохо.
– Тогда я зайду за Вами в Министерство. Кого мне спросить у охраны?
– Джоза… Джосайю. Джосайю Кавиани. Я тут же спущусь… Поднимусь.
– А я Полианна. Вот и познакомились.
Она отступила на шаг назад и слегка поклонилась, как будто за что-то извиняясь, – после чего развернулась и… исчезла. Как будто растворилась в толпе работников. Секунду назад она казалась самым ярким, единственным реальным человеком в мире, теперь же я не мог разглядеть даже копну её медных волос.
Некоторое время я просто стоял, пытаясь отдышаться и успокоить сердце. Не девушка, а бурный вихрь – налетела, закрутила, вскружила голову, взбила мысли в мелкую пену… И тут же растворилась в воздухе.
Завтра. Завтра я встречусь с ней снова. А пока что нужно быть исправной деталью – Добровольные Работы ещё не закончены.
Я перехватил валик поудобнее и уставился на два ведра, стоящих у меня под ногами, – в каждом примерно равное количество краски.
Кажется, кто-то достиг своей цели и перестал играть.
Мышцы ног подёргивались от приятной усталости. Я медленно поднимался по ступеням на свой этаж, при каждом шаге похлопывая ладонями по коленям, чтобы ощутить напряжение плоти. Усталость – мера труда, а чем больше труда – тем больше эндорфиновая награда.
Почему-то дверь квартиры открылась ярким прямоугольником света.
– Бомануар, почему горит свет? – сказал я, стягивая ботинки. – Выключить… Стоп, нет, я же уже пришёл.
– Добрый вечер, господин Кавиани. Свет включён по просьбе гостя.
Я замер, стараясь не издать ни звука; только мысли и подозрения лихорадочно заметались в голове. Кто и как? Почему именно сегодня? Почему я? Только у Департамента Заботы и Защиты есть доступ к жилищам граждан…
– Учитывая кластерное родство, я взял на себя смелость пустить… – начал говорить Бомануар; стук сердца в ушах заглушал его оправдания.
– Хэй, мелкий! Проходи уже, чего завис?
Голос Бригитты.
Я выдохнул и чуть не сел на порог. Интересно, сколько заявлений мне придётся оформить, чтобы изменить настройки Бомануара в этом случае? Бридж я могу простить, но некоторых родственников я видеть в своей квартире совсем не хочу.
Сестра лежала на кровати, закинув руки за голову. На столе громоздилась её грязная рабочая сумка – из неё торчали горлышки бутылок.
– Просил же не ставить сумку на стол, – недовольно сказал я, – Что ты тут делаешь?
– Пива вот принесла.
– Ты же знаешь, что теперь я сам могу заплатить за своё пиво.
– Ничего себе! – Бридж резко поднялась и уселась на кровати; в моей комнате сразу же стало тесновато. – Сейчас возьму и уйду. И пиво унесу.
– Нет-нет, подожди. Прости. Голова кругом идёт с этой работой, дурацкие сны, да ещё и…
Я прикусил язык. Не хватало ещё проговориться о том, что девушка пригласила меня на обед. Бридж будет зубоскалить на эту тему ближайший год.
– Павиани, ты не работаешь, а сидишь в кабинете. Это я работаю, – сказала она, доставая из сумки бутылку. – Приходи завтра к Управлению Горных Дел, хоть посмотришь на рабочих людей.
– Да видел я вас уже.
– Всё равно приходи. Поведу тебя к исповеднику, раз уж сам стесняешься.
В ответ я только неопределённо помахал рукой в воздухе.
Поможет ли исповедник? Раньше я разговаривал с ним часами; занимал будку так, что за мной выстраивалась очередь; стоял до тех пор, пока не начинали отниматься ноги. Казалось, он знал ответы на любые вопросы. А если и не знал, то мог подсказать, какие вопросы являлись неправильными и запрещёнными.
Но я рос и рос, а исповедник оставался тем же самым. Последняя встреча с ним была в мой День Последней Сборки: я сдал последние экзамены и отправился во взрослый мир. Почему-то казалось, что исповедник тоже должен был как-то измениться, отправиться в новый мир вместе со мною. Но этого не произошло.
С другой стороны, кошмарные сны – это детская проблема. Может быть, с этой проблемой исповедник всё ещё способен справиться.
