— Это дело рук оборотня. У меня нет права просить тебя о помощи. Но если ты способен сделать это, то прошу, от имени всей деревни, помоги убить монстра. Если мы не найдем его до полнолуния, то же самое случится и с остальными жителями деревни.
Я промолчал.
— В полнолуние у оборотней закипает кровь. Они обретают огромную силу и при этом теряют разум. Они не могут больше сдерживаться и начинают в безумии убивать…
Но я все равно молчал.
— Моя деревня погибла от когтей оборотня. Когда взошла луна, в ту страшную ночь нам не помогли ни вилы, ни колья, ни веревки. Тварь была слишком быстрой. Если бы не странствующий маг, случайно заглянувший в нашу деревню, не выжил бы даже я…
Я смотрел на убитого. Старик что‑то рассказывал, но я его не слушал, продолжал смотреть. На закрытые глаза, которые перед смертью были открыты. На приоткрытый рот, из которого до последнего вздоха вырывались только крик и стоны. На эту бледную кожу, тщательно отмытую от крови. Медленно надвигался ужас.
Внезапно стало тяжело дышать. Даже не тяжело, невозможно. К горлу подкатил ком. Я отступил назад, но понял, что просто не могу больше находиться в этом погребе, развернулся и побежал.
Судорожно цепляясь за холодные ступени руками и ногами, я вылез из погреба и стрелой промчался по коридору. Выбежал из дома старосты, едва ли не кубарем скатился с крыльца, нырнул за угол дома. В итоге не выдержал и высвободил содержимое желудка между двух деревянных бочек.
— Максим?
Я услышал голос Илины и обернулся. Девушка стояла возле ворот, напряженно теребя пальцами ручку корзинки. Испугавшись за мое состояние, она подошла ближе.
— Ой, – вздрогнула она, посмотрев мне в лицо, – у тебя глаза горят.
— У меня сейчас все горит, – пробормотал я и попытался увести Илину от места своего позора.
На крыльцо вышел старик Римен. Он пронзительно посмотрел на меня. В ответ я испуганно посмотрел на него. Думаю, ему было что мне сказать, но он не стал обсуждать щекотливый вопрос при Илине. Наверняка боялся, что она проболтается и начнет панику.
Но кое о чем он все же обмолвился.
— И все же чувствует мое сердце, – сказал он, – что ты именно тот, кого нам послал бог.
— О чем это он? – шепнула Илина, подхватив меня под ручку.
— Он рад, что я остаюсь в деревне, – ответил какую‑то глупость я.
Когда мы отошли от дома старосты, а Илина вошла в один из деревенских домов, как она сказала, за овощами, оставив меня ждать на улице, я немного успокоился и начал соображать.
Но разум все еще находился на грани истерики, и некоторые вполне логичные умозаключения могли внезапно перерасти в полную чушь.
Староста говорил предельно ясно. Он предлагал мне стать героем–спасителем. Роль, конечно, довольно притягательная и предполагающая определенные выгоды, но для этого нужно было убить оборотня, который скорее уж сам отправит меня на тот свет. Если он способен вырезать целую деревню за одну ночь, то с оружием или без он распотрошит меня в одно короткое мгновение.
А если это не совпадение, что оборотень появился в деревне в то же время, что и я? Может, он здесь живет, а начинает безобразничать, когда в деревню приходит забавный незнакомец? А что? Я чужой человек. Если меня оборотень прикончит, никто печалиться не будет. Может быть, это такое деревенское развлечение, местное сафари. Не желаете ли потягаться силой с оборотнем, дорогой гость? А мы для вас, на всякий случай, могилочку приготовим…
Нет, оборотней не существует. Не может такого быть, чтобы человек по ночам, особенно в полнолуние, обрастал шерстью, отращивал зубы и клыки да бегал по деревне, нападая на невиновных прохожих. Нет, их не существует, как, впрочем, и не должно было существовать перемещений во времени или путешествий в другие миры.
Вторая мысль немедленно опровергла первую; если я смог попасть в другой мир, то и существование оборотней тоже отвергать не стоит. Но развивать эту тему я не стал. Меня внезапно осенила одна идея.
Оборотень потому и называется оборотнем, что не всегда находится в обличье кровожадного зверя. Вот на что намекал староста Римен. Он посоветовал выследить зверя, а только потом убить, значит, сделать это, пока тот находится в обличье человека.
Выходило, что он просил меня собственноручно убить человека…
Убить человека…
Воображение нарисовало картину, на которой я, с кровожадным блеском в глазах, с яростью и пристрастием, удар за ударом вонзаю нож в спину умирающего крестьянина. Кровь летит в разные стороны, жертва корчится в агонии, а я изливаюсь демоническим хохотом.
Спину передернуло от мышечного спазма.
— Ну, так о чем вы говорили со старостой? – снова спросила Илина, когда мы шли к следующему дому, «за пряностями». Она задавала один и тот же вопрос четвертый или пятый раз, но я постоянно пропускал ее слова мимо ушей.
Терпение у девушки лопнуло. Улучив момент, она затолкала меня в проем между двух домов, прижала к стенке и начала допрос.
— Что старик Римен тебе сказал? Отвечай сейчас же!
Я поглядел налево, направо. Помощи ждать было неоткуда.
— Он попросил меня об одном одолжении…
— О каком одолжении он тебя попросил? – Илина была очень настойчива. – Ты не мог нормально на ногах стоять, когда вышел из его дома! О чем он тебя попросил?
— Попросил меня кое от кого избавиться… – невольно проболтался я. – От одного хищника…
— Убить кого‑то? – сразу догадалась она. – Разве ты наемный убийца? Нет, иначе ты бы не испугался такого предложения… А что за хищник? Не может быть! Неужели он попросил тебя избавиться от… Ах!
Она замолчала на мгновение, и до моего слуха донеслось недовольное сопение. Я повернул голову и увидел стоящего рядом Тита, загородившего своей массивной фигурой весь проем. Его ноздри раздувались, глаза горели, а кулаки были сжаты настолько сильно, что костяшки побелели от напряжения.
— Вот вы куда спрятались, голубки! – процедил он полным злобы голосом. – Что ты делаешь с моей невестой?
— Невестой? – возмутилась Илина. – Как ты посмел? Пошел вон отсюда! Видеть тебя не желаю.
— Молчи, женщина, пока мужчины разбираются. – Он указал на меня дрожащим от ярости пальцем. – Ты оскорбил меня в трактире, а теперь уводишь мою женщину?
— Твою женщину? Да что ты о себе возомнил? – Илина уперла кулачки в бока. – Ты мне никогда даже не нравился. Кроме того, я тебя ненавижу!
Но разве разъяренный самец слышит голос самки, когда видит конкурента? Глаза Тита наливались кровью, грудь медленно вздымалась и опускалась, а из горла исходил какой‑то звук, похожий на рык. Он просто обезумел от приступа ревности.
Я, наверное, тоже обезумел. Стресс, словно огромный камень из эмоций, страха и душевных переживаний, просто привалил меня своим огромным весом, выдавив наружу все, что мучило меня. Необъяснимые перемещения, частичная потеря памяти, появление в голове странных, «чужих» воспоминаний, предложение совершить убийство. Все слилось в один мощный выплеск.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
