Блиннников Павел Геннадьевич
В поисках абсолютного чуда
Всегда существует вероятность того, что на вручении премии Оскар, представитель телеакадемии сойдет с ума, и назовет лучшим фильмом года "Самый лучший фильм 2"
"Прожекторперисхилтон"
Пролог.
Самолеты из Милана и Парижа приземлились в аэропорту Санкт-Петербурга практически одновременно. И на каждом из них присутствовало по одному необычному пассажиру. Рейс из Милана принес с собой странно одетого старика. Создавалось ощущение, что старик этот видел еще революцию. Причем на похоронах своего первого внука. Сказать что он был стар, значит ничего не сказать. Сморщенное лицо, длинный крючковатый нос, кустистые брови и тонкие губы, которые очевидно имели привычку изгибаться вверх только раз в неделю, и никогда не нарушали этого правила. Руки были тонкие, едва-едва покрытые кожей. Через кожу можно было разглядеть, как двигаются каждая косточка его ладоней. И все это "великолепие" дополнял странный наряд, больше всего похожий на одеяние русского царя. На нем был какой-то балахон, расшитый золотом и драгоценными камнями. Для полного сходства не хватало только шапки Мономаха. Но, несмотря на свой возраст, старик двигался очень бодро. Походка его была пружиниста, а все движения резкими и стремительными. У него был трансферт на самолет в Москву, и он пошел в зал ожидания, где заказал себе стакан вина и стал потягивать его в ожидании своего рейса.
Пассажир, прилетевший из Парижа, не обладал настолько примечательной внешностью как первый, но и там было на что посмотреть. Ему было лет тридцать пять-сорок. Одет в черный костюм, черные перчатки, черные туфли, черную шляпу и черную сорочку. Словом во все черное. И именно из-за его одежды бледное лицо смотрелось как-то зловеще. На лице блестели темные целеустремленные глаза, длинный тонкий нос, и полноватый рот. Этот рот был гораздо больше предназначен для улыбок, чем рот старика, и раздавал их направо и налево. Он улыбался стюардессам, продавцам в магазинах аэропорта, своим соседям в самолете. И еще обладал потрясающим чувством юмора. Во время он полета успел перезнакомиться со всеми пассажирами, и даже с пилотами. И все были просто очарованы этим истинным французским месье. В общем, рейс из Парижа был гораздо веселее, чем Миланский. В том-то как раз царило уныние, грусть и постоянный страх, что самолет разобьется над Россией, если даже удастся выжить, то всех непременно загрызут медведи. Но стоило вам взглянуть на шутливого француза, когда он думал что на него никто не смотрит, и сразу поражала перемена, которая с ним происходила. Губы прекрасно умеющие улыбаться могли превращаться в тонкую ниточку, а блестящие веселые глаза становились безжизненными, и похожими на акульи. Он тоже прошел в зал ожидания. Также как старик он летел трансфертом в Москву, на том же самом самолете. Хотя непонятно зачем они летели через Питер, когда можно было добраться прямым рейсом. Очевидно, что не из-за экономии денег, ведь из Европы оба летели бизнес классом. И пройдя в бар зала ожидания, старик заказал самое дорогое вино, а парижанин самый дорогой коньяк. Причем оба прекрасно разговаривали на русском без малейшего акцента, хотя никто в самолете и на таможне не мог усомниться, что первый итальянец, а второй француз.
Оба делали вид, что не знакомы, хотя иногда бросали друг на друга красноречивые взгляды. И места в самолете до Москвы у них были соседними. Они потягивали свою выпивку до того момента пока не объявили посадку на рейс. Но не торопились и вошли в самолет последними.
Сев рядом они по-прежнему молчали и ждали, пока самолет взлетит. Стюардесса прошла и проверила все ли пристегнули свои ремни, а пассажиры бизнес класса могли заказать выпивку. Оба странных пассажира воспользовались этой возможностью и заказали тоже самое, что и в аэропорту. И вот, наконец, когда самолет взлетел, они повернули друг к другу головы и старик сказал:
— Ну здравствуй Михаэль. — голос у него оказался вовсе не стариковский, а наоборот звонкий и мелодичный.
— Привет Абдула. — приятным тенором ответил тот. Хотя все это конечно было очень странно. Непонятно что мешало им поздороваться еще в аэропорту, или на худой конец, когда они сели рядом.
— И много тебе осталось? — спросил Абдула.
— Точно не скажу, но больше чем тебе. — весело ответил Михаэль.
— Я имею в виду не возраст. — скривился старик. — Я имею в виду поиски.
— Тогда меньше.
— И что ты будешь делать, когда найдешь последнюю?
— Убью тебя, конечно же. Это первое в моем списке.
— Ха! А почему бы тебе не попробовать сделать это сейчас?
— Сейчас на это у меня нет времени.
— Или сил?
— Скажем так, ни того ни другого.
— А что ты будешь делать, если я первый найду?
— Забьюсь в самый далекий угол, и буду ждать тебя там.
— Неужели ты думаешь, что тебе это поможет?
— Навряд ли, но попытаться стоит.
Они замолчали, и каждый пригубил из своего бокала.
— А если серьезно Михаэль что если мы все таки объединим свои усилия. — через некоторое время сказал старик. — Я предлагал тебе это пятьдесят лет назад, предлагаю и сейчас.
— С тех пор ты столько раз подставил меня Абдула, что верить тебе я больше не намерен.
— А зачем верить? Давай посмотрим на то, что у нас есть уже сейчас, и быть может этого хватит. И мы оба получим то, что хотим.
— У нас разные цели.
— Хватит врать! — внезапно взорвался старик. — Цели у нас одинаковые. Просто ты всегда пытаешься прикинуться добреньким. Но я-то лучше, чем кто-либо другой знаю, что это не так!
— Думай что хочешь.
Старик успокоился так же внезапно, как и взорвался. Он уставился в иллюминатор и некоторое время они снова летели молча.
— Мне не надо в саму Москву. — вдруг сказал Абдула.
— Только не надо этого! — в первый раз повысил голос Михаэль.
— Плевать, уже готово. — старик снова посмотрел в иллюминатор, и улыбнулся, показывая небу свои гнилые зубы.
Правый двигатель самолета вдруг заглох. В салоне погас свет, и самолет слегка накренился. Несколько пассажиров вскочили со своих мест и бросились к иллюминаторам. Другие закричали. Стюардесса вылетела из кабины пилота и попыталась успокоить всех, и заставить сесть на свои места. Но другая бортпроводница полностью противоречила ее добрым намерениям. Она бегала по салону с криками: "Мы все умрем! Мы все умрем!". Большинство пассажиров с ней соглашались. Начался форменный кошмар. Женщины и дети начали плакать. Мужчины матерились во всю, и требовали, чтобы пилот что-нибудь сделал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
