В Польской кампании была только одна такая дивизия, плюс испытательный 210-й полк, который имел самолеты уже с 1200-сильными двигателями. А в ZG.1 на вооружении стояла сборная солянка с четырьмя различными двигателями от шестисот до тысячи сил. Иметь машину с двумя DB601А1 в тысячу сил почиталось за счастье, и в первую очередь их забирало себе начальство. А попробуй удержаться в строю во время боя, если у тебя на восемьсот сил меньше, чем у ведущего! «Сто десятый» был самым большим секретом Геринга и его любимым детищем. Геринг мечтал создать Zerstörer – неуязвимую машину-истребитель, быструю, как молния, хорошо защищенную со всех сторон, способную сопровождать бомбардировщики на большие расстояния и превосходившую всех по маневренности.
По состоянию на август-сентябрь 1939 года это ему удалось: Ме.11 °C.4 с двигателем DB601N, имевший бронирование и протектированные баки, был несомненно лучшим истребителем тридцать девятого года. Но их в люфтваффе было всего двадцать четыре штуки, только в 1./Erpr.Gr.210. В планах Мессершмитта уже маячил Ме.210, авиаконструкторы всего мира перерисовывали у себя на досках эту конструкцию, считая ее панацеей. А в левом крыле маленького «шторьха» лежал подробный отчет о том, как бороться с этой машиной, имевшей недостаточную высотность и в бронированном варианте еще и недостаточную маневренность и дальность. В погоне за весом огневого залпа и боезапасом, доходившим до тысячи выстрелов на ствол, конструкторы «Мессершмитт АГ» перетяжелили машину и значительно урезали количество топлива на борту. И экономичностью новые «N» не отличались. Проверив по требованию резидента связь, Вольфи получил отзывы по четырем каналам из семи. Остальные на контроль не вышли. Особенно приятно было услышать две маленькие буквы в сообщении из Москвы. Радиограмма подписана мамой! Жива! И продолжает руководить этим направлением. Отчим в феврале осужден и расстрелян. Вольфганг это слышал по московскому радио, поэтому еще сильнее волновался из-за отсутствия каких-либо сигналов для него.
Связь с резидентом была односторонней, так что задуманное путешествие на озеро Оберзее, где вполне можно легко оказаться на территории Швейцарии, пришлось отложить, поселиться в гостинице «Адлон», в восьмистах метрах от здания Имперского министерства авиации, где сидел резидент. А в ресторане «Адлон» любил посидеть сам Геринг, да и резидент был не прочь отужинать там же. То есть он все время находился на глазах. Но удостаивался лишь кивка в качестве приветствия.
Дни отпуска пролетали в болтовне о героическом Польском походе с многочисленными соседками по столику. Несколько кратковременных романчиков – берлинские дамы обожали форму люфтваффе, а несколько марок чаевых портье открывали все двери и закрывали глаза на шалости аса. Герой-фронтовик отдыхает, и не будем ему мешать со своими правилами.
Рейхсминистр Геббельс подливал масла в огонь, выводя люфтваффе на первые роли в войне, хотя все сделали многочисленные чешские танки, которых прикрывали люфтваффе. Но кому и что вы докажете, если об этом сказал сам, – и, захлебываясь от восторга, говорят все. Не будем разрушать уже выстроенную картину мира у берлинцев. Их еще не бомбят, тревоги в основном учебные.
За день до окончания испорченного отпуска посыльный доставил вызов: приказано прибыть в кадры для получения предписания. Заразы! Не могут дождаться его окончания! Вольфганг собирался в «Крольоперу», давали «Похищение из сераля» Моцарта, и можно было неплохо отдохнуть. Но делать нечего, он сел в «Майбах», откинул за плечо шикарный белый шарф и неплохо разогнался по Вильгельмштрассе, хотя было совсем недалеко. Свернул налево на стоянку перед министерством и припарковался. Три минуты в кадрах, получил направление в ZG2 в распоряжение майора Фолльбрахта, аэродром Август-Юлер. Это примерно в двухстах километрах от Касселя.
На направлении была закорючка резидента – условный знак о встрече. Никакого ZG2 вообще-то не существовало. Машин для этого не было. Даже не задав вопросов толстому майору, выдавшему документ, Вольфганг поднялся на три этажа выше в технический департамент, которым руководил генерал-инспектор Удет. Доложился о прибытии. Адъютант критически осмотрел короткую кожаную куртку и белый шарф и показал Вольфи рукой на вешалку. Под курткой оказался парадный мундир. Адъютант удовлетворенно кивнул, снял трубку и доложил, что обер-лейтенант фон Крейц прибыл. То есть он был в курсе того, что такой визит будет. Вошел вместе с ним к генерал-инспектору – видимо, стучит кому надо. Здесь долго командовал Мильх, с которым враждовал Удет. Сейчас Удет победил и отодвинул Мильха на второй план.
– Проходи, мой мальчик! Знаю-знаю, что у тебя куча вопросов в связи с назначением! Да, опять придется заняться переучиванием, впрочем, ты талантливый учитель, тебе и создавать ночные эскадрильи. Вы свободны, Герхард! Помнишь, Вольфи, ты занимался «Лихтенштейн-Герэтом» и «Химмельбетом»? Речь идет о них! Твою формируемую группе будем комплектовать самолетами для ночных полетов. Пройдемте к столу, вон туда, граф!
Все это было сказано еще при адъютанте, то есть резидент в курсе, что тот работает не на него. Но первое, что сделал Удет, это раскрыл книгу, лежавшую на столе, и ткнул пальцем в напечатанное кодовое выражение: «Утренняя заря зажглась на холодном небе», убедился, что Вольфганг прочел фразу, выдернул закладку из книги и сунул ее в карман и перешел к обсуждению тех самолетов и устройств, которыми собираются оснастить I/ZG2. В конце разговора приказал ехать с ним в Тегель. Адъютант поехал за ними на закрытом и бронированном «Хорьхе».
– Передай: «Вариант 2, франки, фунты, можно доллары». Теперь по тебе, местом твоего постоянного базирования будет Узедоммер. После исполнения «зари» переноси все каналы туда, они понадобятся. Учти, там люфтваффе плотно работает с СД, поэтому придется несладко. Там такое закрутили, что рановато тебе отходить домой. Остальное пойдет в открытых приказах, постарайся побыстрее создать ночников и, что бы ни случилось, никуда не дергайся. Твое место там! Я знаю, что говорю. Ты умный, хитрый и осторожный, ты сможешь там удержаться.
– Я считаю, что мое место сейчас в кадрах ВВС СССР, нужно передавать опыт, это важнее.
– Твое место там, где я сказал, скоро и сам поймешь, что это так. Нет у меня других людей, мой мальчик. Из шести посланных, ты единственный добрался. И неплохо устроился. Все, закончили!
– Мне требуется передать накопленные материалы.
– Все уничтожить, никаких улик! Это приказ! Исполним «зарю», все и так у них будет. Сейчас сидишь тихо, как мышь, у тебя приказ: выжить и вжиться. Я сам доступа туда не получил.
«Да, вот это номер! Генерал-инспектор люфтваффе не имеет доступа на объект люфтваффе! Что же там такое?» – подумал Вячеслав, прекратив пререкаться с резидентом. Все это, конечно, разрушало его мечту вернуться домой, хотя казалось, что ее уже можно пощупать руками. Шелковый шарф, подхваченный ветром, развевался за спиной. Вечерний город отступил назад, КПП, лающая речь докладов, украшенный рогами «мессер», объяснения Удета, мелькающая рожа его адъютанта. Щелчки каблуками, «Яволь, герр генерал!». Ужин в ресторане «Адлон» в присутствии адъютанта. Там же подошла огромная фигура Геринга, который развалился на диванчике и потягивал бренди, громко рассуждая о том, как важно сейчас обеспечить скорейшее создание ночных истребительных соединений. Ужин превратился в митинг национал-социалистской рабочей партии, плавно переросший в небольшую попойку.
Отправив сообщения, Вольфганг с двумя нечаянными подружками из Касселя, встреченными им в Берлине, выехал через Кассель в Грисхайм, что под Дармштадтом. Первое, с чего начал Гитлер, были автострады – двухполосные, с обязательной «танковой» полосой, они пересекали Германию вдоль и поперек. По «второй» до Брюнсвика, там отворот на «седьмую» до Касселя-Валдау. Обе девицы были совершенно не прочь поехать, и не только, дальше, но им никто ничего большего не обещал. Заехал на квартиру, которую снимал два года, погрузил нехитрый скарб в багажник, пообедал с Герхардом, выслушал последние новости про завод. Обещал его жене быть осторожнее и остепениться, пока она стирала платком разноцветную помаду на шее графа, щелкнул по носу их дочку, которая разревелась, провожая графа на фронт.
Франкфурт – это недалеко от французской границы и считался прифронтовой полосой. «Странная война» продолжалась, но здесь ее дыхание ощущалось только в районе Валдау, откуда ритмично отгружались и улетали самолеты. Благодаря Герхарду он вжился в эту роль, тот научил его летать, и было действительно грустно расставаться с ними.
Все позади, и развевающийся белый длинный шарф помахал семейству на ходу. Опять «седьмая» автострада, затем «пятая», знаменитый мост через Майн и сосновый лес между Дармштадтом и Грисхаймом. Довольно запутанная развязка, наконец Рейнштрассе и отворот на Люфтхафенштрассе. Щелчок каблуками и резкий кивок – приветствие нового командира эскадры, гешвадера. Майор Фридрих Фолльбрахт. Немного не дотянул до звания ас в Первую войну – два сбитых. Все время на вторых ролях, в эту кампанию он тоже не на фронте, а командует еще несформированной эскадрой. Большой любитель шагистики, монокля и сигар. На столе лежит стек, которым он любит колотить по столу, требуя внимания или во время столь любимых им разносов. Но графский титул оказывает на него просто магическое действие! Иначе бы в порошок бы стер сопляка с неуставным шарфиком на шее и в короткой английской куртке. Плюс неизменная пилотка, но он в ней и на совместных портретах в газетах с самим фюрером!
