От железнодорожных путей его сразу завернули. Все равно успел полюбоваться на поразительное зрелище. Все пути и запасные ветки забиты вагонами. Эшелоны собраны из самых разных по форме и назначению вагонов. Пустые и груженные, с лошадьми, людьми и непонятными вещами. Впечатление, что целые поселки тронулись из обжитых мест переселяться и все имущество с собой прихватили. И распоряжаются всем железнодорожники в форме. Это при том что дорога всегда была в частном владении. Видимо после станции «Дно» указания и приказы владельцев для паровозных бригад и деповских ничего не значат.
Близко не подойдешь, часовые не пропускают посторонних. А надписи мелом на дверях издалека не разобрать и спрашивать во избежание не хочется. Смотрят все подряд с подозрением. Достаточно неприятное ощущение, когда вот так на тебя глядят. Не местный – уже подозрительно, а что они имеют в виду под порядком, при полном отсутствии закона, еще тот вопрос. Руки он при себе держит, ага.
Он припомнил полученные ранее указания и свернул направо. Через квартал попал на гораздо более широкую улицу. Практически проспект. Это уже почти в центре. Прямо под ногами валялась изломанная табличка с названием улицы «Король Магур третий». Ее, похоже, специально отодрали и после этого старательно топтали ногами. Прямо на стене дома черной краской написали улица Свободы.
Скорее всего и остальные Магуры пострадали от народного гнева. Да и не только они. В любом городе две-три улицы стандартно-верноподано назывались соответствующими именами. Короли или полководцы неизменно присутствовали в центре любого поселка или города. А здесь восстание. Пришло время бороться с врагами. Ничего странного. В смутные времена обязательно убивают и ломают. Удивительно, но крайне мало заметных вмешательств в обычную жизнь. Все заняты делом, магазины работают. Школа тоже. Праздношатающихся не особо много.
– Пироги горячие, кому надо пирогов?! – завопил рядом мужик, так что невольно вздрогнул. – Через плечо у того висел ящик на кожаном ремне.
– Почем?
– Три сантима за штуку! Сам бы ел, да деньги нужны!
– Дорого.
– По нынешним временам-то? Я честный торговец из специальной пекарни. С мясом, с картошкой и грибами. А хотите с капустой. Все свежее и замечательное.
– Ну давай, каждого вида по два.
– И не сомневайтесь, – накладывая в пакет, – говорил разносчик, – Лунев человек известный. Не выжига. А то развелось нелегалов без лицензии. Покупают за три сантима селедку, режут ее на пятнадцать частей, вот и прибыль. А выпивка вообще самогон неочищенный. Вроде человек не свинья, все слопает. После стопки все заглотит.
– А у тебя имеется казенка?
– Слинг не акцизный, но самый лучший. Заводского производства. Желаете?
– Это как, – согласно кивая и принимая бутылку из мешка за плечами спросил прохожий, – заводская, но не с акцизом – ворованная?
– Да не в жисть! Красть – это у нас строго. За неимением тюрем новая власть того, в распыл. А вот с нелегальной торговлей вразнос не борются. Неправильно! Сами ж потом про налоги вспомнят, да поздно.
– Так насчет слинга, – повторил покупатель, расплачиваясь. Судя по сдаче действительно без лишней наценки, но при этом далеко не бесплатно. А этикетка забавная. «Застольная». И рожи соответствующие за накрытым столом. Не поленились же – напечатали оригинальную.
– Специальный выпуск, – пояснил разносчик, – еще есть можно «Пшеничную» И «Хлебную». Качество я вам скажу, – он поцеловал сложенные щепоткой пальцы.
– А «Патранской» или «Свободной» не имеется»?
– Не слышал, – ответил мужик озадачено. – Могу выяснить.
– Ну если будет, непременно прикуплю. Люблю оригинальные вещи.
– Вы б не ходили туда, господин хороший, – сказал уже в спину.
– Почему? – обернувшись, спросил.
– Так там штаб Лиги. Мало ли. Вы ж не наш.
– А так заметно? Одежда?
– И она. И акцент не здешний. Да и вообче. Городок у нас маленький, сейчас много новых появилось, но вы не из патранов будете. Оно ж видно. Неизвестно как посмотрят.
– Спасибо, только в штаб Лиги мне и надо.
– Ваше дело господин, я предупредил. И тут же привычно завопил про горячие пирожки.
Чем ближе к земской Управе, тем чаще попадались люди, спешащие с деловым видом. Шли в обе стороны и постоянно встречались вооруженные.
У крыльца трехэтажного, построенного в толботском стиле с колоннами, собралась небольшая толпа. Кто внимательно изучал вывешенные на специальном стенде листовки, кто обсуждал свои дела. Он приостановился и прислушался.
– А что с готовой продукцией делать? – спрашивал плохо одетый тип в рабочей спецовке у товарища. В отличие от него тот имел на поясе хорошо знакомую кобуру БВ. Вид такой, не ошибешься. – Может того, спалить? Чтоб никому не досталось.
– Я тебе пожгу, – показывая кулак, ответил тот, – есть приказ, вывозить. В ящики все положь.
– А транспорт-то? Дай мне хотя бы пленных таскать.
Ого, отметил прохожий, их столько, что используют в качестве грузчиков. Видать гарнизон погромили. Интересные дела творятся.
– Чего уставился? – резко спросил вооруженный. – Чего ухи развесил? Ты кто такой? При этом он расстегнул кобуру.
– Я Бартон Коркоран. Журналист.
– Еленев! – крикнул тот, держа руку на рукоятке пистолета и внимательно наблюдая за попыткой достать документы. Соседи тоже обернулись и с любопытством уставились на происходящее.
– Да! – появился тут же еще один в гражданской тужурке с карабином.
– Возьмешь вот этого, – приказал, – отведешь к коменданту. Пусть разберутся, что за птица прилетела в гости. Развелось тут шиольцев.
– Пойдем што ли, – сказал парень, передергивая затвор и недвусмысленно направляя ствол в грудь. – Поворачиваешься и спокойно двигаешь вперед.
– Я просто хотел показать бумаги.
– Там и покажешь.
Судя по обстановке (люстры, мрамор и картины) внутри на лестнице всенепременно должен был обнаружиться роскошный ковер. Он отсутствовал и очень удачно. Множество ног в сапогах и тяжелых ботинках обязательно бы затоптали, а посетители попутно еще и заплевали, засыпав дополнительно табачным пеплом.
Вместо чинно шествующих клерков и чисто вымытых пепельниц по углам торчали большие жестяные консервные банки, переполненные окурками. А по коридорам в бешеном темпе носились люди, не обращая внимания на сидящих прямо на полу и даже на спящего в углу на стульях человека. Когда-то натертый паркет потускнел и плохо смотрелся.
– Господин Коркоран? – удивленно спросил очередной бегущий, резко затормозив. – Куда это вас?
– К коменданту, – почувствовав изрядное облегчение, ответил тот.
Ситуация всерьез напрягала. Не привык он к подобному обращению, а как себя поведет неведомый тип неизвестно. Конечно он никого не грабил, но кто его знает, эту революционную законность. Расстреляют, а потом оправдывайся. Документы для мятежников очень подозрительные.
– Сейчас разберемся, – пообещал Хабре Саис, круто развернулся и двинулся в обратную сторону.
Коркоран невольно почувствовал зависть. С чего это иностранец здесь себя ведет как большой начальник? Он то надеялся оказаться первым и имел все основания питать вескую надежду. А такой неприятный сюрприз.
Охранник подумал, озадаченно глядя умчавшемуся корреспонденту газеты «Новости Карунаса» вслед и приказал встать у стенки. То ли знал его, то ли они притопали уже. Дверь таблички не имела и была прочна заперта.
Еленин тяжко вздохнул, достал кисет и, высунув от старательности язык, принялся сворачивать цигарку. При этом использовал не обрывок газеты, а нормальную специальную бумагу. Бартон подумал и извлек из кармана портсигар, предложив. Тот отмахнулся. Сигареты его не устраивали, легкие. Они дружно задымили, благо и так воздух синий.
Мимо проследовал какой-то нервный худой тип. В сопровождении сразу двух людей в пиджаках чиновничьего типа. На ходу он им выговаривал:
– Почему до сих пор столовую для сотрудников не организовали?
На нечленораздельное ответное мычание отмахнулся небрежно. – Срочно займитесь! Пусть без разносолов, но чтобы люди сытые были. Каша, макароны, зелень какую. Селедка. А где хотите, там и берите, донеслось уже издали, – на склад к Марвину отправьте кого за продуктами. Или домой. Пусть раскошеливается. Исполняйте!
– Во дает, – сказал Бартон с восхищением, – отбирать у хозяина.
«Реймон и Марвин» владели фактически всей округой и связываться с миллионщиками не стал бы ни один храбрец без серьезных оснований. А тут практически открытым текстом разрешают отнимать имущество. Революция!
– С него не убудет, – подтвердил мысль конвоир. – Достаточно рабочую кровушку сосал, пора поделиться. И потом шиолец.
А значит можно выворачивать карманы, понял журналист, жалея о невозможности срочно записать высказывание. Ничего и так запомнит.
