— Надеюсь, нет!
— А что вы сами думаете по этому поводу?
— Думаю, что убийца проник в дом накануне моего дежурства. Диас — его смена с семи утра до трёх — бродит как в тумане последнее время. Жена у него должна рожать, это их первенец. Поймите меня правильно, Диас — паренёк хороший, но частенько витает в облаках.
К версии привратника я отнеслась скептически:
— Если убийца проник в дом во время дежурства Диаса, то, выходит, он несколько часов просто болтался неизвестно где.
— Точно. Но он мог спрятаться в подвале. Или в служебном помещении… Да мало ли где ещё, — упорствовал Харрис.
— Поговорим о выходивших из дома в понедельник вечером. Не было ли среди них знакомых вам посетителей сестёр Фостер?
— Те два детектива уже задавали мне такой вопрос, и я ответил "нет".
— А не мог ли посетитель выйти незамеченным? — настаивала я. — В конце концов, не так уж обязательно вглядываться в человека, если он уже побывал у кого-то из жильцов. И тем более не обязательно, когда вы заняты с вновь прибывшими людьми…
Харрис помолчал, обдумывая мои слова, а затем неохотно признал:
— Конечно, такое возможно. Ведь у меня нет глаз на затылке, так что на выходе я могу кого-нибудь упустить. Особенно когда говорю по внутреннему телефону или другими делами занят. Но повторяю ещё раз: в мою смену никто не войдёт, не назвавшись к не сказав, к кому направляется.
Я видела Харриса насквозь: ему трудно было смириться с тем, что трагедия произошла во время его дежурства. Возможно, он даже боялся потерять работу, потому и сумел убедить себя в виновности бедняги Диаса — мол, паренёк недоглядел и позволил убийце пробраться в дом. Но меня убедить ему не удалось.
— А что, если кто-нибудь вернётся домой с кучей сумок? — фантазировала я. — Разве вы не поможете этому человеку?
— Конечно, помогу, но такого в тот вечер не было. Кроме того, я всегда запираю двери, когда подношу вещи к лифту, даже если отлучаюсь с поста всего на пару минут. — Он свирепо глянул на меня и вновь подтвердил свою позицию по данному вопросу, раздражённо бросив: — Послушайте, сколько можно талдычить об одном и том же! Диас только присутствует на работе, а голова у него черт-те чем занята. Уж яснее некуда!
Режьте меня на куски, но я не в силах себе представить, как преступник, у которого руки чешутся (а возможна, не только руки, но ещё какая-нибудь часть тела), пробрался в дом в три часа дня (если не раньше), а потом тихонько выжидал пять часов, никем не замеченный. Неувязок я не люблю, посему мне было необходимо выяснить, каким образом убийца проскользнул мимо Харриса.
— А что, если ваше внимание отвлекли на несколько секунд? — кротко пролепетала я. — Нарушителю этого было бы достаточно…
— Сколько вам повторять! — взбеленился Харрис. — Никто не прошмыгнёт мимо меня! Никто!
— Простите. Последний вопрос, ладно?
— Что опять? — Судя по его виду, мой вопрос действительно должен был стать последним, дальнейших приставаний Харрис бы не потерпел.
— В тот вечер вам не приходилось оказывать кому-нибудь серьёзную помощь? Пожилому человеку, например? Или инвалиду в коляске? Или…
Он был готов вновь взорваться, но вдруг застыл. Челюсть привратника медленно поползла вниз, а лицо начало стремительно бледнеть.
— Что с вами?
У подъезда возникла молодая пара, и Харрис распахнул перед ними дверь. Когда привратник обернулся ко мне, его старческое лицо было серым.
— Господи, помоги, — тихо произнёс он. — Наверное, это случилось, когда миссис Гарвин приехала.
— В котором часу это было? — мягко спросила я. В тот момент я не радовалась моим профессиональным успехам.
— Около половины восьмого. Возможно, через несколько минут после того, как пришла первая сестричка Фостер, но наверняка сказать не могу. Но я точно помню, как удивился, мол, с чего это миссис Гарвин сегодня припозднилась. Обычно она появляется в шесть. — Привратник облизнул губы. — В понедельник вечером она подъехала на большом шикарном лимузине — никогда прежде на лимузине я её не видел, — и шофёр принялся выгружать огромные коробки из багажника. Потом мне сказали, что фирма миссис Гарвин переезжает, а в коробках лежали бумаги, которые она на время забрала к себе. Ну и пусть, кому какое дело? Но так случилось, что одна коробка, застряла в багажнике, шофёр принялся её тянуть, картон вдруг треснул, и парень чуть не упал. Я подумал, что он сейчас всё вывалит, и бросился ему подсобить. Но когда добежал до машины, он уже сам управился.
Харрис умолк и жалобно воззрился на меня. Я молчала.
— Всего-то делов: пробежал несколько метров к лимузину… и сразу вернулся. Сколько же времени меня не было на посту? — И сам ответил внезапно осипшим голосом: — Кому надо, хватило бы.
Глава 7
Отловить Питера оказалось нелегко. Утром первым делом я позвонила ему на работу. Его секретарша — а может быть, и не его, и не секретарша вовсе, — сообщила, что он взял отпуск. Позвонила домой. И пообщалась с автоответчиком. А потом стала ждать и ждать…
В полдень я отправилась на встречу, связанную с двумя другими делами, которые в тот момент вела. Часа через полтора вернулась в офис и ещё немного подождала.
Питер объявился ближе к четырём.
— Прости, — извинился он, — я с утра в больнице и только сейчас позвонил домой, узнать, что у меня скопилось на автоответчике.
— Как она?
— Почти без изменений, — ответил Питер, но его голос звучал более оживлённо, чем накануне. — Я разговаривал с нейрохирургом, и он сказал, что с каждым прожитым днём её шансы повышаются. Сегодня уже пятница, прошло четыре дня с тех пор, как в неё стреляли. А врачи не надеялись, что она протянет хотя бы сутки.
Мне очень хотелось проявить оптимизм, дабы Питер не падал духом, но я понимала, что состояние жертвы в любой момент может ухудшиться, и потому высказалась осторожно, хотя и весьма бодро:
— Она молодец, борется за жизнь.
— О да! — с горделивым изумлением отозвался Питер, словно и сам не ожидал такой стойкости от своей невесты. А потом заговорил о том, о чем я боялась даже думать: — Знаешь, врачи считают, что пока нельзя определить, насколько повреждён мозг, мол, ещё слишком рано. Но я вот что думаю: во-первых, надо выяснить, Мэри Энн это или нет, а во-вторых, дождаться, когда она выйдет из комы. А с тем, что будет дальше, я как-нибудь справлюсь.
Преданность и мужество Питера и его почти детская вера в свои силы не могли не растрогать. И я буду последней, кто захочет разбить его розовые очки.
— Возможно, мозг не так уж сильно затронут, — предположила я.
— Очень надеюсь. — Затем он осведомился шутливым тоном: — Ты опять вознамерилась устроить мне пытку?
— Послушай, давай встретимся у больницы и вместе поужинаем. А заодно и побеседуем.
Я не сомневалась, что Питер зачахнет от голода, если я не прослежу, чтобы он хотя бы изредка получал полноценное питание. И была готова к отпору: вот сейчас он попытается увильнуть, заявив, что не желает уходить из больницы, или попросту сошлётся на отсутствие аппетита. Однако сражаться с Питером не пришлось. К моему удавлению и радости, он сразу согласился:
— Отлично. Когда ты подъедешь?
Очевидно, сказалось томительное одиночество, которое он наверняка испытывал, сидя у постели больной.
* * *Такси остановилось у главного корпуса больницы ровно в шесть. Питер ждал меня на улице.
К вечеру сильно похолодало, пронзительно завывал ветер. По моим ощущениям, на ветру было минус двадцать, не меньше. В такую погоду я бы с удовольствием осталась дома, устроившись у камина с хорошей книжкой. Если бы, конечно, у меня был камин.
Стоило мне выбраться из тёплой машины, как зубы начали отбивать дробь.
— Ок-колеть можно! — сообщила я Питеру. — Почему ты не ждал внутри?
— Тебе никогда не говорили, что свежий воздух полезен для здоровья? — улыбнулся Питер.
Он был даже без шапки и перчаток, и я с трудом удержалась, чтобы не прочесть ему нотацию. Но бедняге сейчас только увещеваний мудрой старшей сестры не хватало.
— Ты какую кухню предпочитаешь? — спросил он.
— Выбор за тобой.
— Я приметил один маленький итальянский ресторанчик. Никогда там не был, но выглядит он очень неплохо и находится в двух шагах отсюда.
— В д-двух шагах — это хорошо. — Зубы у меня стучали, как кастаньеты.
Рассмеявшись, Питер взял меня под руку. Впервые после Аштабулы я слышала, как он смеётся.
— Невероятно! Как ты можешь мёрзнуть? Только посмотри на себя! Пальто почти до полу, шляпа на самые уши натянута, а шарф даже нос прикрывает. И чем ты только дышишь?
Он опять расхохотался. Ладно, ради того, чтобы его повеселить, я была готова отморозить себе задницу. Но не насовсем. Мы завернули за угол.
