– Странно-странно. Даже очень странно. Просто верится с трудом, – и Саша удивления сыграл гримасу. – Чтоб военный? Чтоб вот так? Вдобавок из винтовки Драгунова чтобы. Согласитесь, тут туфтою пахнет.
А шофёр:
– Да сам я лично видел убиения процесс дурацкий. В Чернояровской как раз станице, где и было всё, гостил у тестя. Агрономствует он там в колхозе. Никакой туфты тут быть не может, уверяю вас, клянусь Аллахом.
– Ну, рассказывай тогда сначала, – дружелюбно попросил Сашуля.
И шофёр ему:
– Ну что же, слушай. Дело это ранним утром было. На станицу лег туман мощнецкий. Молоко – хоть глаз коли, хоть выбей. Мы с тестюхою у дома курим, на скамеечке присевши рядом, по рюмашке пропустивши спирту. А живёт мой агроном в домишке, деревеньки на краю который. Ни с того и ни с сего туман вдруг разошёлся, и глазам предстала увлекательнейшая картина: «Жигулёнок» на просёлке пыльном. Впереди него свинья, вверх рыло задрала и на капот глазеет. Ей бы дурочке до дома шлёпать, бестолковой, а она таращит знай на технику глаза тупые. Догляделась. Открывает, видим, дверь машины ваш майор мордатый и с винтовкой из неё выходит. Подошёл почти вплотную к хрюшке и шарах в упор, да только мимо. Со второго укокошил раза ворошиловский стрелок-мази– ла. – И потворствуя привычке, Алик широко опять развёл руками.
– Ну, а дальше было что? – Сашуля осторожно так спросил, тихонько, не спугнуть удачи птицу чтобы, прилетевшую нежданно кстати.
– Дальше что?.. Глаза с тестюхой пялим на военного того и видим, завороженный стоит он, будто и не движется, на хрюшку только ошалевшими глазами смотрит.
Мы к нему. Он ноль на нас вниманья, прямо, кажется, в гипнозе будто. Хорошо, не растерялись с тестем, и пока был снайперок в отключке, я из рук его винтовку вырвал да прикладом по башке уважил, а тестюха за верёвкой сбегал. И скрутили негодяя махом. А потом уж подошли крестьяне.
Кашлянул, остановившись, Алик.
– Ну, а после в сельсовет поганца председателю под очи ясны потащили, был пока в отрубе. Я прикладом-то ему заехал от души. Как не пришиб, не знаю.
Головин сейчас, дружок мой, Федя заправляет в том колхозе справном. Фёдор Ванычем зовут. Ну, значит, притащили мы к нему майора. Оклемался тот. Попался, понял. И скорее повалился в ноги к председателю, как баба плача:
– Дорогой, не выдавай! – взмолился. – Все убытки возмещу и сверху дам ещё, попросишь сколько только. А иначе не летать мне больше!
Фёдор Ваныч пощадил засранца. Деньги брал с него, не брал – не знаю, а вот в кассу заплатить заставил, как положено, как честь по чести, возместить ущерб колхозу дабы. В бухгалтерии приходный ордер даже выписал козлу бухгалтер. Видел сам, как брал стрелок бумажку. Даже слышал 205.17 насчитали перевеса после.
Алик кончил. И вопрос последний наконец ему задал Сашуля:
– «Жигулёнок»-то какого цвета?
– Цвета липы молодых листочков.
Совпадало всё с майором, точно с Вербовым, что в эскадрилье первой старшим штурманом летал лет пять уж.
«Вот и Снайпер тут как тут! Удача! Отстрелялся полтергейст поганый!» – с удовольствием подумал Саша, засияв, а кочегар, узнавший новоявленного снайперочка, удивился не на шутку вовсе: «Это надо же какой дурила!». Давыденко ликовал, в нём радость расходившимся вулканом била. Представлял он, как позвонит завтра прямо утром в «пентагон», как чётко с расстановкою доложит, с толком. Удивятся как, как восхищенье в телефонную польётся трубку, будоража похвалами душу.
Саше было хорошо настолько, что, сияющий, приятным тоном попросил:
– А нам чего бы братцы не пройтись по винзаводу вместе? Не расширить кругозор чего бы? Спешка всё у нас одна, да деньги, да коммерция, а жизнь проходит между пальцами водой бесцветной.
– Очень правильно, – воскликнул Ваха. – Есть взглянуть у нас на что. Не только производство вам покажем наше, но и парк, назвать нельзя иначе территорию: лелеем, холим всей душой, как не любить кормильца?
Встали разом и пошли. А вечер накрывать стал По вуалью тонкой, и на небе появился месяц. Свет его рождал пикантно тени, что в шикарную картину парка добавляли колорит особый.
По периметру у стен, а также асфальтированных вдоль дорожек голубые в ряд стояли ели.
– Ёлок, туечек красивых разных насажали, в дендропарке словно, – завспиртами пояснил. – Есть даже экземпляры обалдеть какие, в «Книге красной» что найдёшь не сразу.
– Ну, загнул, – убавил пыл коллеги начохраны Магомет, а Ваха, не заметив замечанья будто, продолжал невозмутимо дальше:
– Жаль вот, цветики уже уснули, а не то бы тут такое было! От безумства акварели сразу зарябило бы в глазах похлестче, чем от солнышка, когда в зените.
Магомет прервал:
– А всё же, братцы, власть Советская у нас что надо. Жить даёт, ей дай Аллах здоровья.
Мысль ту Ваха поддержал, вздыхая:
– Помудрее старики какие, те открыто говорят, что власти никогда у нас не будет лучшей.
– Вот ещё не рисковать когда бы, – бензовозник уточнил, – тогда бы вообще великолепно было.
– Вот заладил, – возмутился Ваха, – не рискуй! Живи себе спокойно на зарплату, поживай – не кашляй! Брат как раз твой, Саламдин, мечтает день и ночь о бензовозе старом и во снах его как манну видит. Как появится, глазами сразу начинает пожирать машину. На космический корабль как будто, на угробленный «Зилок» взирает, от желания роняя слюни… Даже бабу так мужик не хочет. Ну а ты, – махнул рукою, – дятел!
Тут взорвался бензовозник тёртый.
– Риск он риску, Ваха, рознь. За риск тот, что тягаю за собой на «ЗИЛе», не мешало бы лаве покруче… Я везу. Я принимаю первым весь удар… Меня с поличным схватят, если что, а там статья до вышки…
Наступила тишина, какую, спохватившись, сам нарушил Алик, осознав, что наболтал под мухой не того совсем:
– Я-то к чему ведь? – как оправдываясь, – не к тому я, что завязывать пора, что трушу! Вовсе нет! Заела зависть просто к корешку, который свинок дохлых на «Газоне» с свинзавода возит. Свинокомплекс я в виду имею, в Чернояровской какой станице.
Удивление друзей, вниманье ощутил к себе шофёр.
– Так вот я позавидовал чего. Дружок мой каждый день свинюшек дохлых возит на огонь, а сам такая шельма, выбирает посвежей какие, поупитанней и прёт на рынок. А, представьте, в сутки дохнет тварей то десяток, то – порою сотня… За свежак идёт мясцо, который на базаре нарасхват и также за хорошие довольно деньги.
– Что ты ноешь! – вновь взорвался Ваха, вспыхнув весь, – ты говори конкретно.
В тишине повис вопрос, и Алик фантастическую выдал цифру, суть которой до мозгов не сразу собутыльников дошла. Когда же вняли ей, оторопели разом и в молчанье простояли долго.
Вышел первым Магомет из шока:
– А не врёт твой корешок случаем?
– Нет, не врёт. Я достоверно знаю… И, что главное, ни грамма риска. Что быть может за свинюшек дохлых?.. Представляете, всего три класса у оболтуса, а заправляет, будто первый секретарь обкома. Вот, товарищи, дела какие – кто как кот, а кто как пёс дворовый.
Почесали лбы чечены грустно. А Сашуля же, слегка губою вожделенно поведя, подумал: «А однако же, полезно в люди выходить вот так. Лавиной валит информация, цены которой не сложить… И шоферюжкой, кстати, не мешает подзаняться тоже, буратинушки такие редко попадаются халявно в сети…».
Настроение друзьям-чеченам совершенно перепортил Алик, по доходу вдруг поставив ниже свиновоза всех. И этим самым всю к экскурсии отбил охоту.
Обсуждать друзья не стали больше информацию убойной силы. И напомнил Магомет:
– Стемнело. Тарить вас пора настала, гости.
– Да, – Сашуля согласился, – правда. Честь давно бы знать пора да ехать.
И пошли. И поравнялись только с винным складом, как воскликнул Алик:
– Там, – рукою показал, – цистерна, тезка плавал ваш в какой недавно. Поглядите, Александр Иваныч?
И Сашуля посмотрел внутрь склада сквозь раскрытые ворота настежь. Не увидел ничего во мраке и спросил:
– А то вино сухое, работяги слили что, долили?
– Обижаете, – ответил Ваха, – на заводе мы блюстим порядок. О хищениях на нём и кражах не доводим мусорам и мусор не выносим из избы, как это говорится в поговорке русской.
– Это значит – там вина до кромки?
– Разумеется. Почти до верха, – Магомет ему. – Порядок полный.
– Замечательно, – Сашуля снова, – я, товарищи, вот что придумал. У меня всегда в кармане правом пистолет, а вот баклажка – в левом.
И достал тотчас из брюк защитных особист из нержавейки фляжку, два ружья и два оленьих рога украшали хорошо какую. Дополняла красоту вещицы позолоченная пробка. Саша, улыбаясь, на хозяев глянул:
– Магомет, – сказал, – а как бы прелесть эту вот мою винцом наполнить тем сухим, в каком трюкач купался?
– Нету проще ничего, – ответил Магомет ему, – сейчас наполним.
Но Сашуля возразил:
– Нет, сам я на цистерну влезть хочу и также сам наполнить сей сосуд желаю… Никогда ещё не видел столько разливанного. Взглянуть охота.
