— Ах, так? — госпожа Тендер с иронией поднимает бровь. — Ну, давай сюда. Двоечники несчастные.
Дело в том, что по одному из образований госпожа Тендер — математик. Доктор математических наук. Доктор математических наук берёт учебник, берёт карандаш, бормочет: «сейчас-сейчас», «гм», «минуточку» и полностью углубляется в учебник.
Так проходит час. Потом два. Потом ещё двадцать минут. Наконец, госпожа Тендер понимает голову.
— Дорогая редакция, — сообщает она, — я нашла нашу новую рубрику. Она будет называться «Говорит учитель». В ней учителя будут рассказывать о том, как и почему родители не могут помочь своему ребёнку с уроками, и объяснять задания по учебникам! Лена, спасибо тебе за идею. Ты звезда!
И звезда, вздыхая, берёт учебник и топает домой. Чтобы дома сказать Саше, что завтра он получит «два» по математике за несделанную домашнюю работу.
Спустя два дня к заданию подключается педагог из известной математической школы. На страницах нашего журнала он решает эту проклятую задачу, и заодно объясняет, отчего всё так вышло, и каким способом следует рассуждать родителям при решении подобных задач.
* * *
Апрельский день. Кажется, пятница. В этот день госпожа Тендер в бешенстве. У нас сорвался рекламодатель. Внезапно передумал. Теперь вместо рекламы дыра, а завтра номер должен уйти в типографию.
И тут Медведя посещает гениальная идея. Она звонит знакомому татуировщику.
— Подождите, но… — пробует возмутиться редактор, пока Медведь разговаривает. — Реклама татуировочного салона в журнале для школьников?
Издатель хлопает по столу ладонью.
— Спокойствие, дорогая редакция! Во-первых, нам не до капризов. Во-вторых, несовершеннолетним без разрешения родителей никто татуировок не делает. В-третьих, надо поощрять свободу самовыражения! Ольга, у тебя как там, получилось? Отлично! Ты звезда!
И госпожа Тендер опять поворачивается к редактору:
— Так вот, что я хочу сказать: свобода самовыражения, поощрение творческой самореализации — вот, чем должно заниматься уважающее себя издание для молодёжи! А не все эти ваши: «Да как же, да что же!».
* * *
Мы с Медведем идём по улице. Колоритная, должно быть, картина: она в громыхающей мотоциклетной куртке (сам мотоцикл — пока что её мечта), в кедах, со своей двухцветной шевелюрой, и я: в костюме гангстерского вида, с простой классической стрижкой.
Медведь говорит:
— Эх, татуировки! Мой фетиш!
— Э, — крякаю я. — Гм. Ну да, да.
— Чего? — настораживается Технический.
— Да у меня, — мямлю, — тоже есть фетиш.
— Ай да Лена Фёдоровна! Ну, какой, озорница ты наша?
— Чистая кожа.
Медведь закашливается.
— Я не в пику, — плету я. — То есть, не в осуждение. В смысле, я хочу сказать, я без всяких этих: человеческая кожа — самая красивая штука на свете. Серьёзно. Ну, понимаешь?
— Ты, главное, это вслух не ляпни, где не надо, — прокашлявшись, говорит Медведь.
Но ей обидно. Дело в том, что у неё на лопатке вытатуирован Пришелец. Красивая штука. Публика, когда его видит, завывает от радости. Я имею в виду ту публику, для которой мы работаем. Как раз сегодня Медведь собирается подновить свою татуировку — раз уж всё равно собирается в такое место.
— … Так вот, это делается примерно каждые полгода, — заканчивает она свой рассказ. — По крайней мере, желательно это делать. Иначе рисунок бледнеет и расплывается.
— И что, ты вот так, дважды в год добровольно отдаёшься под пытку? — изумляюсь я.
— Я стараюсь, — задумчиво молвит Медведь. — Лень, конечно, да и дорого. А что делать?
— Но это же больно.
— Не очень. Терпеть можно. И потом, ты сама знаешь: красота требует жертв.
— Но слушай, а если тебе надоест?
— Не волнуйся, не надоест.
— Ну, хорошо, а что ты будешь делать в семьдесят? Ты что, бабка, совсем сдурела?
— Что буду, что буду. Ничего не буду. Будем две сморщенные рожи: спереди моя, сзади — его.
— Так, значит, ты будешь татуированной бабулькой?
— Буду, да, — охотно соглашается Медведь, и звякает дверным колокольчиком. — А ещё когда-нибудь я куплю мотоцикл и стану татуированной старушкой на железном коне.
Мы пришли.
В полутёмных комнатах (их две — приёмная и кабинет) горят маленькие лампы, стоят диваны, на столиках перед ними разложены альбомы, стены увешаны всякими куклами вуду, африканскими масками и деревянными драконами. Куда ни ступи — везде звякают колокольчики. В кабинете, куда провожает нас владелец, на трюмо с большим зеркалом стоит мощная настольная лампа. Рядом — кушетка для работы и пара кресел.
Если говорить честно, беседовать с владельцем салона уже особенно не о чем. Всё, что нужно знать человеку, решившему сделать татуировку, мне уже рассказал Медведь. Вступление тоже уже у меня в голове. Остаётся наделать фотографий, добавить адрес салона — и реклама готова. Может быть, какие-нибудь родители будут возмущаться таким материалом. Мы — как там говорила госпожа Тендер — за свободу самовыражения.
Владелец салона — худая сутулая личность с расписной, как фарфоровое яичко, лысой головой и рыжей бородкой — сам представляет собой живую рекламу своего заведения. Уже и Пришелец на спине Медведя в порядок приведён, и обсудили мы уже всё, и даже интервью для рубрики «Профессия» я заодно взяла — а он всё продолжает уговаривать меня тоже выбрать какой-нибудь рисунок.
— Почему, — поражается он, — почему вы отказываетесь? Посмотрите на свою коллегу. Вам что, не нравится?
— Очень, — говорю, — нравится. На коллеге. Или в альбоме. По крайней мере, так я смогу видеть разные картинки, а не одну, которая надоест мне через три недели.
— А почему вы решили, что надоест? Почему именно через три недели?
— Потому что у меня было достаточно экспериментов. Три недели — самый долгий срок. После этого, что бы это ни было, оно неизбежно надоедает.
— Нет, вы увидите! В этот раз всё будет по-другому!
— Нет, не будет.
— Нельзя же быть такой консервативной!
Хозяин салона смотрит на меня своими прозрачными глазами.
— В школе, конечно, были отличницей? Можете не отвечать, это и так ясно. Может, хватит быть пай-девочкой? Откройте для себя мир!
— Я, — говорю, — была троечницей. Отличные оценки имела только по литературе и русскому языку. Спорила с учителями, прогуливала, приносила в класс животных, лазала по свалкам, крышам и склепам, и как раз сегодня наш редактор запретил мне публиковать некоторые школьные опыты в области одежды и макияжа. Говорит, всё-таки слишком. У журнала могут быть неприятности.
— Сколько вам лет? — хозяин салона заинтересованно меня разглядывает. — Двадцать семь? Двадцать восемь? Тридцать? Скажите, вам не кажется, что пришло время, когда хватит бояться, что кто-нибудь вам скажет по поводу вашей внешности и ваших привычек? Теперь-то вы уже можете себе позволить!
— Вот именно.
— Не понял.
— Жаль.
— Но почему!
— Ну, как вам объяснить. Если коротко: не хочу.
— Послушайте, это очень стильно. Посмотрите на людей: они же все одинаковые! Вы сразу будете выделяться!
— Спасибо, может быть, в другой раз.
— Девушка, я дам скидку!
— Если передумаю — обращусь только к вам.
— Так обратитесь! Татуировка — лучшее украшение!
— Спасибо, я равнодушна к украшениям.
— Вы вообще равнодушны к своей внешности? Жаль, такая красивая женщина должна заботиться о себе.
Вежливо улыбаюсь, хотя испытываю страстное желание треснуть этого навязчивого папуаса по расписному черепу и удрать. Но нельзя. Надо как-то прилично свернуть этот скучный разговор. Мне ещё в спортивный зал успеть нужно!
— Посмотрите, какие рисунки, — мне на колени кладут раскрытый альбом. — Ну? Кельтский крест? Скорпион? Чёрная кошка?
Проклятый зануда. Чтоб ты лопнул.
— Если там нету того, что ты хочешь, я могу нарисовать! — кричит откуда-то из полутёмных недр салона Медведь.
Она там гуляет с фотоаппаратом.
— Не хочу! — кричу я так, чтобы услышал Волк.
Хозяин салона начинает мелко трястись.
— Да почему? — повторяет он, и на зеркале появляются мелкие брызги. — Почему?!
— Послушайте, если я передумаю… — опять начинаю я.
— Передумайте сейчас! — назойливый тип даже придвигается поближе, словно только и ждёт момента, чтобы накинуться на меня со своими инструментами.
Тут я не выдерживаю. Деньги за рекламу уплачены, интервью взято, и в следующий раз я сюда не приду, хоть режь меня на куски!
— Вы говорите, посмотрите на людей? — говорю — Ну, так давайте на них посмотрим. Сейчас каждый третий — с татуировкой. У каждого пятого серьга в носу, в брови или в губе. Парни так измучились соревноваться с девушками в оригинальности, что суют себе в уши дамские броши. Девушки вставляют силикон в губы и бриллианты в зубы. Почему я не могу спокойно дождаться своих вставных челюстей?
