темно и остается только гадать, что там сейчас у нее на уме.
Нам приносят блюда, расставляют их на столе, и я замираю в растерянности.
Черт, а где вилка вообще? Ох, вот она, к счастью, находится быстро. А вот попасть вилкой в еду оказалось занятием не таким простым. Вроде бы, что может быть проще? Но нет, мозг, лишенный возможности видеть, творит черт знает что, и в итоге вместо предполагаемого куска мяса я накалываю…
– Салфетку. Кажется, я наколол на вилку салфетку, представляешь?
– Повезло тебе, я пока только тарелку нащупала. Как думаешь, будет очень некрасиво, если я плюну на поиски вилки и начну есть руками?
– Разумеется. Стыдно так вести себя в приличном обществе, кругом люди вокруг, не видишь, что ли?
Мы смеемся, попытки найти еду на собственных тарелках в полнейшей темноте здорово разряжают атмосферу.
– На самом деле, можешь не париться и есть руками. Но по мне так вилкой сложнее, а потому – интереснее.
– А ты вообще любишь сложности, да? – усмехается Васнецова.
– Сложности, экстремальные виды спорта…
– Похищение чужих невест тоже к этому относится?
– Ага, – весело поддакиваю я и, наконец, справляюсь со столовыми приборами.
От тарелки вкусно пахнет мясом, а вот со вкусом творится что-то непонятное. Оказывается, когда не видишь, что ешь, могут возникнуть сложности с идентификацией блюда.
– Это похоже на говядину, – задумчиво протягивает Аня. – Но она какая-то странная, с легким рыбным привкусом. Не могу понять, что это, представляешь? Рыба или всё-таки говядина?
– Или крокодил, – прыскаю я. – Как тебе такая идея?
– А что, вполне может быть, – смеется Аня.
Но самое веселье началось с напитками. Сначала я чуть не опрокинул стакан, расплескал половину, а потом судорожно пытался вытереть стол салфетками. Аня бесконечно веселится, слушая мои комментарии по этому поводу. У нее самой проблем с поиском бокала не возникает, и она с удовольствием потягивает вино. Кажется, она только сейчас расслабилась. Что ж, лучше поздно, чем ещё позже.
Вытирая стол, как бы невзначай, а на самом деле нарочно нащупываю в темноте руку Ани. Не покидает дурацкая жажда прикосновений. И откуда она взялась?
– Это ты меня за руку взял?
– Нет, это кровожадный вампир, жаждущий впиться в шею своей новой жертве, – произношу скрипучим голосом.
Аня звонко смеется, а я думаю, что действительно не прочь впиться в ее шейку – жгучим поцелуем. Таким, чтобы у Ани дыхание перехватило, чтобы она отчаянно жаждала продолжения, чтобы…
Так, стоять!
В который раз за вечер одергиваю себя от пошлых мыслей, но непристойные картинки так и лезут в голову.
Интересно, а стены тут очень тонкие?.. Если Аня начнет подо мной стонать, сюда сбегутся все работники ресторана?
Трясу головой, прогоняя назойливые мысли прочь, но получается неважно.
Проклятье, о чем я думаю вообще?
* * *
А Васнецова наверно не понимает моих поползновений в ее сторону… Небось, думает, что просто дурачусь. И я собираюсь перейти к более решительным действиям.
– Ты больше не сердишься на меня? – спрашиваю осторожно.
– Что? А… Нет… Да… Не знаю, – смеется Аня. – Я сама пока до конца не определилась.
Вот интересно, раньше она такой не была. Аня всегда чётко знала, чего хочет, и что чувствует, никогда не была похожей на барышню, которая не может в чем-то определиться. Неужели она стала такой под крылышком Суханова?
– Надо бы задобрить тебя чем-нибудь сладеньким, – усмехаюсь я, переходя к сладкому завершению ужина.
– А десерт, кстати, вкусный, – одобрительно говорит Аня, тоже, видимо, перейдя к последней тарелке.
Задумчиво облизываю ложку и смотрю в черноту перед собой. Я не могу видеть Аню, но могу ее касаться, да еще как. А что, если?..
– Как думаешь, у меня получится тебя накормить мороженым?
– Получится, конечно. После того как ты выколешь мне глаз вилкой, – хохочет Аня.
– Давай все же попробуем. Я рисковый парень, а ты сама виновата, что согласилась запереться со мной в темной комнатке.
Аня снова хохочет, и пока она говорит, я как можно более бесшумно перебираюсь к ней на диванчик. Она не сразу понимает, где я, и вздрагивает, когда слышит мой шепот совсем рядом:
– Мне кажется, я знаю наилучший способ накормить тебя мороженым.
– Это какой же? – также шепотом спрашивает Аня.
Чувствую ее дыхание совсем близко, протягиваю руку, чтобы легонько очертить кончиками пальцев контур лица и линию губ.
– Дима… Что ты делаешь?
Вместо ответа склоняюсь ниже и невесомо касаюсь губами легким поцелуем. Мягко, нежно, лишь с обещанием большей ласки. Аня судорожно вздыхает и порывается что-то сказать, но я не даю ей этого сделать, углубляя поцелуй. Не надо никаких лишних слов. Только чувства, только эмоции и ощущения.
Аня упирается ладонями мне в грудь, но не отталкивает. Лишь напряженно стискивает рубашку и явно не знает, как себя вести. Прерываю поцелуй, чтобы спросить:
– Ну как тебе десерт?
Замираю в ожидании ответа и слышу едва слышное:
– Я… Не распробовала…
– Тогда может повторить?..
Тянусь к Ане, стягиваю с нее дурацкую резинку для волос, освобождая локоны. Так приятно пропускать их между пальцами, вдыхать сладковатый аромат парфюма…
На этот раз мой поцелуй более требовательный и жадный. Крепко обнимаю Аню, скольжу руками по спине, волосам. В голове не остается ни одной связной мысли. Только желание целовать – неистово, страстно. Оно накрывает меня с головой, я полностью растворяюсь в этих ощущениях, и мои поцелуи становятся все глубже и интимнее. Опасно интимнее.
* * *
В комнату заходит официант, Аня вздрагивает и резко отстраняется, словно обжегшись.
Радуюсь тому, что в темноте не видно ни моего смятения, ни степень моего возбуждения. Чувствую себя пьяным, хотя вино пил не я, а Аня.
Пока официант убирает со стола, успеваю привести свои мысли в какое-то подобие порядка.
Аня что-то бормочет про то, что ей срочно надо домой, и я безропотно соглашаюсь покинуть
