Мы сокращаем, так как номенклатура признаков, которую доставляет этот единственный опыт фотофизиономисту, простирается до бесконечности и может, без сомнения, казаться малоправдоподобной.
Было бы, конечно, безрассудно заканчивать так формально; пусть остерегаются это делать, как бы хорошо ни были определены формулы анализа для одного опыта, они – только признаки и только сходства многочисленной серии опытов, очень разнообразных, и часто более полных, чем одитомузыкальный опыт, они открывают фотофизиономисту типичные характерности субъекта; которого он хочет поразить.
Мы только что сказали, что, благодаря одитомузыкальному опыту, фотофизиономист может определить, есть ли данный субъект певец или музыкант, преподает ли он музыку или, по крайней мере, преподавал ли. Так как верность такой оценки может показаться сначала преувеличенной, мы сейчас же укажем в нескольких словах, как объясняет г. Моран результаты своей методы.
Прежде всего фотофизиономист констатирует, например, так же, как и все могли бы это сделать, что личность, над которой он производит опыт, получила известное воспитание.
Совсем не нужно быть особенным гением, чтобы узнать в присутствии самого индивидуума, не учтив ли он по природе или вследствие плохого воспитания. И вот убеждаются собственными глазами, что субъект не имеет вульгарной натуры. Чтобы лучше отдать себе отчет в роде воспитания, который он получил, фотофизиономист подвергает его одито-музыкальному испытанию, дающему сведения о вкусе к музыке, более или менее развитом, который может иметь субъект.
Если речь идет о впечатлении утонченной натуры, понятно, что опыт не будет тот же, который заставляют испытывать натуру грубую, чтобы просто узнать, антипатична ли ей музыка или нет, или даже чтобы узнать, насколько резки слуховые нервы. Одито-музыкальный опыт предлагает последовательный ряд тонов, довольно запутанных. Субъект разберет гармонические части безошибочно, другие с желательными погрешностями, пассажи будут определены один за другим в деталях музыкального искусства: оркестровка, контрапункты, фуги, известные музыкальные фразы наряду с неизданными и даже чистая звучность по голосу того или другого инструмента (маленького ручного органа достаточно для всех одито-музыкальных опытов доктора Морана).
Фотофизиономист знает наперед, наученный бесчисленными опытами, что субъект бессознательно выразил неодобрение тем или другим образом, слыша ошибочный пассаж, грубую или малую ошибку: из этого он легко выделит степень музыкального понимания исследуемой личности. Качество его музыкального вкуса обнаружится тем же образом. Ожидая известной ноты, написанной для голоса, субъект, если он певец, против воли откроет напряжение гортани, движение известных мускулов шеи и лица, которое повторяется из десяти раз 9 в специальном выражении, почти непреодолимом. Если же он – не певец, эти движения, наверное, не произойдут, но наоборот, если он флейтист, слушание другой ноты, специально написанной для флейты, повлечет движение других мускулов его лица, и фотография, добросовестно отразившая это, обнаружит их.
Наконец, физиономист констатирует множеством опытов, что субъект, занимавшийся или занимающийся преподаванием, имеет типичное выражение: наружный вид педагога таков, что его профессия не выдается постоянно, но наверно проявится, если такого субъекта поместить так, чтобы его способности могли бы утилизироваться. Отсюда преднамеренные музыкальные ошибки. Если субъект преподавал музыку, то услышав музыкальную неточность, почти наверное он примет строгий вид, удерживая его только, в продолжение 1/20 секунды, прибавляя, что он мог удерживаться от этого. Все эти признаки, подкрепляемые еще другими опытами, послужат к установлению абсолютного мнения для фотофизиономистов. Признаки, которые, он собрал, отдельно самые ничтожные, но соединенные создают полную уверенность.
В дополнение всего указанного новая метода фотофизиономистики являлась сравнением опытов над одним и тем же субъектом в различное время.
(Initiation, февраль 1889 год).
§ 12. Лечение динамическим током
Всякое место, всякий образ, даже идеи, которые долго намагничиваютcя поклонением толпы, делаются позитивным и действительным динамическим центром, действия которого на астрал могут быть по своей воле создать такой центр, как это было с жезлом Моисея[См. «Миссия Евреев» St. Ив. Д’Aлвейдр и замечательную работу Станислава де-Гюайта «Тайны Народа» в журнале Initiation 1896 г.]. Вообще, влияние астрального плана или даже небесного создает такой центр, который динамизируется все больше и больше молитвами или путешествиями к святым местам. Также, если психург может исцелить повторяющиеся неизлечимые припадки, тем понятнее, что мысль больного, динамизированная верой, с одной стороны, иначе говоря, причастием к разумным существам того же порядка в невидимом мире, и центром молитв, с другой, стороны, может реагировать на тело физическое таким образом, что наступит мгновенное излечение.
Вот два очень характерных по этому вопросу наблюдения с различных точек зрения.
Прямое действие астрального тела на органы
(Лурд и случай общего острого туберкулеза)[Анналы Психических Знаний (Май – июнь 1895 г.)]
18 февраля 1894 г.
Высокочтимый собрат!
Я очень охотно сообщаю вам подробности, которые вы у меня спрашивали, относительно болезни Меllе X.
Факт был настолько необыкновенен, что я не думаю, чтобы он мог быть истолкован иначе, чем чудо. Впрочем, вы сейчас это увидите.
В августе 1892 г. Меllе X. заболела в деревне корью, плохо протекшей, и во время которой она выпила что-то холодное. Последовали довольно сильные легочные осложнения. Начиная с этого момента, ребенок 13-ти лет от роду ощущал сильное щекотание в бронхах и часто капризничал. В январе 1893 г. больная получила бронхит, который, усиливаясь, мало-помалу, перешел в общий острый туберкулёз легких. Лихорадка была неправильная, но температура в известные моменты поднималась до 40 градусов. Появилось свистящее слизистое хрипение во всей груди. В это же время начался понос, вспучивание печени и селезенки. Такое состояние продолжалось вплоть до апреля с переменами то к лучшему, то к худшему. В начале апреля туберкулез перебросился на внутренности и на брюшину. Желудок сделался тугим и чувствительным; понос увеличился, и частые рвоты возвращали назад питание, все более и более недостаточное. Хрипы в груди продолжались. Тогда семейство больной пригласили на консилиум вместе со мной доктора Темуана из Буржа, который подтвердил мой диагноз: общий туберкулез.
К 10 апреля появился отек нижних конечностей, опухлость лица и воспаление вен с правого бока. Ребенок был, по-видимому, накануне смерти, когда семейство решилось, вопреки всему, отправиться с ним в Лурд. Они туда прибыли в wagon-lit 2-го мая 1893 г.
После своего возвращения в первых числах; июня, они меня вновь пригласили. Я не мог найти у бывшей больной никакого хрипения; ребенок, хорошо ел и спал, и не было более никаких нарушений в функциях какого бы то ни было органа. Мать больной рассказала мне, что такое состояние появилось со следующего дня их прибытия в Лурд, в котором они провели 8 дней и откуда направились навестить некоторых членов своей фамилии.
Вот, мой дорогой и уважаемый брат, точный отчет о случае с Меllе X. Я не могу допустить, что в данном случае речь дет о внушении под влияние религиозной экзальтации. У этой больной имелось нечто другое, чем терапия повреждения.
Доктор Буше
ул. св. Михаила, № 1
На вопросы, которые мы ему предложили дальше, доктор Буше ответил следующим письмом, которое еще более определяет состояние больной, и еще лучше рисует её отчаянное положение.
8 марта 1894 г.
Мой дорогой собрат!
Отвечаю на последний вопрос, который вы мне предложили, У М-еllе X. в момент ее отъезда по всей груди слышны были слизисто-свистящие хрипы. Места у верхушек сосредотачивали только большое изобилие хрипов немного более влажных. Таким образом, мы были в конце периода размягчения в общем просообразном туберкулёзе легких. Больная не дожила бы до периода образования каверны. Она была так ослаблена, и появилось уже отставание ногтей, достаточно верное, чтобы объявить близкую смерть.
Известно, что такие случаи не обыкновенны и в моей медицинской карьере, уже довольно длинной, это единственный, который я наблюдал.
Д-р Буше.
Вот третье письмо д-ра Буше, которое сообщает нам о теперешнем состоянии М-еllе X.
Бурж, 27 мая 1895 г.
Мой дорогой собрат.
Я хотел, прежде чем вам ответить, обождать возвращения М-еllе X., которая путешествовала. После чудесного выздоровления ее здоровье превосходно. Она совершенно не кашляет, и значительно выросла и пополнела. Она заметно посвежела и поздоровела, и не имеет ни малейшего хрипа, могущего быть услышанным.
