Все эти аргументы получают распространение более-менее синхронно, и потому могут считаться единой тенденцией.
Можно возразить: но ведь некоторые из этих аргументов возникают с самого начала крестовых походов! Вместе с тем распространение они получают лишь в конце XII – начале XIII вв. Так, идея о том, что Святая земля является наследием Бога, встречается в источниках первого крестового похода и на протяжении XII в., однако начинает активно использоваться лишь в конце столетия. Идея оскорбления, нанесенного Богу пришествием сарацинов, встречается на протяжении XII в., однако попадает в пропаганду опять же лишь в конце столетия. Аргумент о том, что Бог лично зовет в крестовый поход и, более того, зовет последовать за Ним с крестом, встречается в некоторых вариантах клермонской речи папы, однако регулярно присутствует в пропагандистских источниках лишь с начала XIII в. Остальные из названных аргументов датируются концом XII–XIII вв. и в более ранних источниках обнаружены не были.
Крен пропагандистов в сторону постановки акцента на личную значимость Святой земли и крестового похода лично для Бога впервые отметила в своей монографии У. Шверин. Она писала, что постепенно пропаганда крестовых походов смещает акцент от значимости Святой земли к личной значимости экспедиции для Христа[147]. Она же указывает, что четко это обозначилось при Иннокентии III (In den Schreiben ans dem Pontifikat Innocenz III. hat sich diese Accentverschiebung am klarsten ausgeprdgt). Дальше, правда, она не стала развивать эту тему, не дала точных хронологических ориентиров существования идеи и не прокомментировала причины явления.
Со времен У. Шверин изучение этой смены акцентов в пропаганде крестовых походов было заброшено, фактически не успев состояться.
Лишь в недавней монографии А. Бистед смещение акцента от защиты интересов христианства к защите интересов лично Бога было вскользь отмечено и правильно датировано концом XII в.[148]
Перед тем как перейти к деталям истории аргументов, построенных вокруг идеи об особой значимости крестового похода для Бога, стоит задуматься: с чем это изменение могло быть связано?
Уверенно предполагать, почему оно произошло и произошло именно тогда, а не в другое время, довольно сложно. Впрочем, можно рискнуть связать это с фундаментальными изменениями в западном мировоззрении, произошедшими в конце XI–XII вв. Именно тогда Запад начинает проявлять больший интерес к земной жизни Христа и делает идеалом ее подражание, равно как и подражание образу жизни апостолов[149]. Андрэ Вошэ называет это «открытием исторического Христа» (la découverte du Christ historique)[150], a наступившие времена – «веком Христа» (l’âge du Christ)[151].
В этом направлении можно было в перспективе развить исследование. Ведь вполне возможно, именно этот интерес Запада к земной жизни Бога постепенно выразился в осознании пропагандой крестовых походов особенной важности для Бога земли, в которой Он провел всю эту жизнь.
Но в таком случае все равно остается вопрос: почему же все-таки идея о важности Святой земли лично для Бога резко распространилась лишь в конце XII в., когда интерес к земной жизни Христа уже не был новинкой? Возможно, «катализатором» здесь стал захват войсками Саладина непосредственно святого града (1187). Запад забил тревогу по поводу потери Иерусалима, и стал искать все больше и больше аргументов для привлечения масс в крестовый поход. Но, чтобы стать эффективными, аргументы должны были пасть на благодатную почву – совпасть с мировоззренческими ориентирами и установками своего времени. И связь потерянного христианами Иерусалима и Святой земли с земной жизнью Христа была здесь как нельзя кстати.
1.2.1. Святая земля как «наследие Бога»
Одним из важных элементов в изменении аргумента о Святой земле в сторону подчеркивания ее значимости лично для Бога стало распространение идеи о Святой земле как «наследии Бога». Еще Р. Рехрихт отмечал это как важный общий элемент папских булл, посвященных крестовым походам, однако не разобрал идею на конкретных примерах и не указал точно хронологические рамки ее существования[152]. Специально эта идея с тех пор так никогда и не изучалась.
Уже на раннем этапе крестовых походов Святая земля могла восприниматься как «наследие Бога». Такой пример был найден в хронике первого крестового похода Эккехарда из Ауры. Балдуин Булонский в одной из своих речей, приведенных в хронике, говорит о том, что достойным делом является сражение за «наследие Христа» (pro Christi hereditate, contra invasores Sancte Terre predonesque alienigenas pugnare honestum est)[153], однако описанные события происходят несколько позднее самого похода, в период, когда Балдуин уже стал королем Иерусалима. Этим, впрочем, сведения о существовании идеи во времена первого крестового похода исчерпываются. Больше пока ничего найдено не было.
Конечно, согласно версии Гийома Тирского, уже на соборе в Клермоне папа якобы использовал эту идею. Понтифик якобы утверждал, что Бог особо выделяет эту часть мира, называя ее своим наследием (earn orbis partem, immo particulam, hereditatem suam dignatus est appellare)[154]. Впрочем, вряд ли мы можем в этом случае доверять Гийому Тирскому. Он написал свою хронику в конце XII века. В относительно современных событиям записях речи такой аргумент нигде не выдвигается. Единственное, очень слабое, свидетельство – цитирование начала 78-го псалма (Боже, язычники пришли в наследие Твое) в речи папы Урбана II в Клермоне в версии Бальдрика Дольского[155]. Кстати, этот псалом цитируется и в версии речи папы, приведенной в хронике Гийома Тирского[156].
Несколько иная ситуация наблюдается во время второго крестового похода. Мы видим присутствие похожей идеи непосредственно в пропагандистском источнике – в письмах святого Бернара, которые были составлены с целью агитации. В письме 363 Бернар говорит, что существует угроза потери Богом «своей» земли, которую Он уже начал терять (coepit Deus coeli perdere terram suam)[157]. В том же письме Бернар рассуждает, почему Бог не решил проблему сам, а призвал для этого людей, чтобы они вернули Ему Его наследие (restituendam sibi hereditatem suam)[158]. В письме 458 Бернар повторяет мысль об угрозе потери Богом «своей» земли (coepit perdere terram suam) [159].
Во время же третьего крестового похода, а также впоследствии представление о Святой земле как наследии Бога встречается очень часто в пропагандистских источниках разного плана.
О Святой земле как о наследии Бога говорит и папа Луций III в письме, в котором призывает короля Англии отправиться на войну в Палестину в связи с угрозой, исходящей от Саладина (1184) (terra Hierosolymitana, specialis hereditas Crucifixi)[160]. Архиепископ Кентерберийский (1185) в письме своим подчиненным епископам называет Святую землю «наследием и вотчиной Бога» (terram sanctam, in qua steterunt pedes Domini, hereditatem et patrimonium crucifixi)[161]. В том же письме он пишет, перефразируя 78-й псалом, что «язычники приходят в наследие Господа, чтобы осквернить храм Его» (veniunt enim gentes in hereditatem Domini, ut polluant templum eius). Проповедник третьего крестового похода Алан де Лилль призывает в своей проповеди о кресте «освободить землю нашего наследия, наследия Христа, приданого Девы» (libèrent terram nostre hereditatis, Christi hereditatem, Virginis dotem)[162]. Папа Целестин III в булле Cum ad propulsandam (1193), адресованной английскому духовенству, с предписанием проповеди крестового похода, также пишет о Святой земле как о наследии Бога (in captione Sancte Terre, que Domini est hereditas nuncupata)[163]. Иннокентий III говорит о Святой земле как о наследии Бога в булле Plorans ploravit ecclesia, отправленной духовенству многих регионов, с предписанием проповеди похода[164]. Он же в письме графу Тулузскому (1198) призывает последнего выступить за море, чтобы защитить наследие Бога (ad partes transeas transmarinas, ubi funiculum hereditatis Christi… defendas)[165]. Представление о Святой земле как о наследии Бога с хорошей периодичностью встречается и в других письмах Иннокентия III[166]. В булле Utinam Dominas (1208), адресованной верующим Ломбардии и Марке, папа утверждает, что Бог «живет в изгнании, выдворенный из своего наследия» (de sua hereditate… pulsus exsulat)[167].
Папа Гонорий III говорит о Святой земле как о наследии Бога в связи с так называемым «вассальным аргументом», о котором еще пойдет речь далее[168]. Можно встретить идею и гораздо позднее: в письме королю Франции Филиппу Красивому (1291) папа Николай IV говорит о Святой земле как о наследии (hereditatis dominice funiculus terra santa versa est ad alienos) [169].
