На боковых полках ехали две пожилые женщины, они с жадностью кинулись поглощать свою дорожную снедь, я всегда удивлялась, отчего люди, зайдя в поезд, первый делом начинают есть, и пришла к мысли, что это происходит не от голода, а от волнения, точнее, голод от волнения. Предстоящая дорога и все такое.
Проводник стал собирать билеты и деньги за постель. Это несколько отвлекло моих попутчиков, Вася сходил за постелью и принес на всех.
— Позвольте, я заправлю Вам колыбельку? — обратился ко мне рыжий.
— Я сама.
Парни дружно пересели на соседнюю полку, и стали молча наблюдать, как я застилаю простынь. Нагибаясь, я ощущала на себе их жадные взгляды, но я была как-то спокойна, я чувствовала, что неплохо одета, нигде ничего не торчит, полный вагон людей, чего мне бояться? Тетки-соседки в обиду не дадут.
Но мне тоже захотелось есть. В сумке томилась куриная ножка, но я стеснялась ее доставать.
— Нужно поужинать, иначе будешь икать во сне, как Буратино.
Я не поняла, кто это сказал, но рассмеялась.
— Вот и поужинаю, — обрадовалась я.
— С нами, с нами, — капризно проблеял рыжий.
— Да ложись ты, — толкнул рыжего Толик, рыжий упал на матрац, что-то обиженно промычал и почти сразу заснул.
— Давай и правда пожуй с нами, — предложил Толик, и я достала сумку.
— Пойду покурю, — сказал чернявый.
И мы остались наедине с Толиком, если не считать посапывающего рыжего, да теток, увлеченных своим разговором. Я развернула сверток с куркой, Толик стал разрезать остатки своей колбасы.
— Выпьем по граммулечке за знакомство, — предложил он.
— Я не пью, — прошептала я, не хотелось, чтоб слышали тетки.
— И я не пью, вот Колян — выпил, — он показал на рыжего — А мы по чуть-чуть.
И он вдруг исчез, но мигом вернулся, оказывается, попросил у проводника еще один стакан.
— Итак, по чуть-чуть, — он налил действительно совсем понемногу.
Я неуверенно взяла стакан, он слегка стукнул своим стаканом по моему и одним глотком выпил.
— А ты?
Я до это пила вино два или три раза. Боясь показаться невеждой в этом деле, я решительно глотнула из стакана и поперхнулась, закашлялась.
— Что, не пила прежде? — спросил он заботливо.
— Почти, — призналась я.
Жарким пламенем вино разлилось по моему желудку. Я откинулась на спинку полки и мне стало как-то по незнакомому хорошо. Мне казалось, что я уже давно знаю этого Толика, я молча слушала его рассказ про армейскую жизнь. Вернулся черненький, я почти забыла его имя, он сразу полез на верхнюю полку, Толик продолжал что-то говорить, он расспрашивал меня, где я живу, в каком классе учусь, куда еду. Выяснилось, что они вовсе не дембеля, им еще служить по году, а едут они в командировку и через месяц будут ехать обратно…
Я слушала его то рассеянно, то внимательно, он налил еще по чуть-чуть, но это уже не чуть-чуть, прошептала я, но это еще и не уже, ответил он, я рассмеялась, у тебя есть парень, есть, соврала я, зачем ты врешь, нехорошо обманывать старших, а пусть старшие не подпаивают младших, отвечала я, а хочешь, я буду твоим парнем, он сидел уже совсем плотно ко мне.
— Жарко, — я пыталась отодвинуться, но двигаться уже было некуда.
— Пойдем в тамбур, проветримся.
— Какой ты быстрый, — и стала отодвигать его ладонь, неведомо как оказавшуюся на моей коленке.
— Пойдем, — потянул меня за руку.
— Только на минутку, — я вдруг заметила, что уже совсем стемнело. Соседки, на спасительную миссию которых я так свято надеялась вначале, оказывается, уже тихо дрыхли, отвернувшись к стенке. Свернувшись калачиком, спал рыжий, спал черненький, мы прошли по вагону в дальний его конец, почти везде народ спал, от выставленных в проход ног нехорошо пахло, Толик открыл дверь, потом следующую, и мы оказались в грохочущем тамбуре.
Он обнял меня сразу. У него были крепкие руки, он прижал меня и стал целовать, целовать без перерыва, без передыха.
Конечно, я целовалась раньше, но чтобы так — никогда.
Он стал гладить мою грудь через платье, какая ты красивая, шептал он, он целовал меня в шею, я выгибалась назад, словно в каком-то сложном танце, его руки были везде, их, казалось, было не две, а десяток.
— Бог мой, какая у тебя упругая грудь, — прошептал Толик.
Он стал расстегивать пуговки платья на груди.
— Не надо, не надо, — шептала я.
Главное, что я его почти не отталкивала, наверное, я была немного пьяна.
Почувствовав его ладони у себя на бедрах, под платьем, я тесно сжала ноги и стала резко вырываться, наконец мне удалось, уперевшись в его грудь руками, оттолкнуть его от себя, и в эту минуту дверь тамбура открылась, и вошел рыжий.
— О, да тут весело, — громко рявкнул он.
Чуть не плача от обиды, я пыталась одернуть платье, я схватила ручку двери, хотела открыть ее…
— А я? — рыжий пытался обнять меня.
— Отстань от нее, — сказал Толик.
— А че? Я ниче, — мямлил рыжий.
Я наконец одолела эту проклятую ручку, отворила дверь и юркнула в вагон.
Воздух в вагоне был еще более спертый, чем прежде, я плюхнулась на полку, отвернулась к стенке и не могла перевести дыхание. Через некоторое время они пришли. Рыжий сразу лег, а Толик уселся на край моей полки.
— Ну, не злись, — услышала я его шепот. Я не реагировала.
— Не злись, — повторил он тихо.
Он стал шептать о том, как тяжело им, парням, в армии, как им хочется дружить с любимой девушкой, как я ему понравилась, что он не хотел меня обидеть, что нам нужно быть вместе, что он всегда будет ко мне хорошо относиться…
— Спать хочу, отстань, — я оттолкнула его ладонь, которой он деликатно поглаживал мою руку.
— Может, мы уже никогда не увидимся, — ныл Толик.
— Увидимся, я тоже через месяц еду обратно.
Странно, но он притих. Он сидел молча, и уже сквозь сон я услышала, как он залез на свою полку, как раз надо мной.
Проводник разбудил меня в полшестого, солдатики крепко спали, никто из них не отреагировал на мой уход. Я вышла на перрон, солнце уже сияло вовсю, я вдохнула свежего воздуха, боже, как хорошо, словно и не было этой тревожной ночи.
Навстречу мне, раскинув руки, бежали моя двоюродная сестра Ира и Роман, мой троюродный брат.
— О, как ты выросла, Ленка!
Я и правда выросла, особенно за минувшую ночь.
Тетрадь Миши
Так на чем я закончил? Ах, вот, открылась дверь, и я оторопел.
Может, кто видел фильм «Королева бензоколонки», там героиня весь фильм ходит в комбинезоне, видимо, авторы считали, что это очень сексуально.
