И мы побежали к воде, я брал его на плечи, он прыгал с меня, как с мостика, в воду, Женя плавала вокруг нас, малыш визжал от восторга, и нам было хорошо.
Вечер пришел незаметно. К шести я стал волноваться, а вдруг они не уйдут?
Кончики пальцев стали знакомо побаливать. Мать почему-то долго не начинала готовиться к выходу, обычно это серьезное событие — поход в гости, но, оказывается, ждали моего отца, и вот он пришел с работы, я напряженно вслушивался в происходящее в родительской комнате и наконец услышал.
— Миша, мы идем к Котовым, тете Марине сегодня тридцать восемь.
— Привет ей от меня.
Я был готов целовать следы мокасин тети Марины, я так был рад, что именно сегодня у нее день рождения…
Дорогая тетя Марина, неужели ты так и не узнаешь, что благодаря тебе у меня с Женей все так хорошо получилось. Я твой вечный должник, тетя Марина.
— Накормите Витю, уложите спать, сами никуда не ходите, не оставляйте его одного.
Бог мой, конечно накормим (до отвала), конечно, уложим, да чтоб спал покрепче, как мы можем оставить его одного, это же Женин братец, родная кровинушка…
И они ушли. Я был на удивление спокоен. Серьезно и деловито я стал готовить ужин. Я стал варить для Вити манную кашку (от нее он спит хорошо), я застелил ему постель. Женя смотрела вместе с ним вечернюю сказку.
Манку он принял хорошо, но вид подготовленной постели его возмутил до глубины души. Он, видите ли, думал, что раз родителей нет, то мы сегодня будем с ним особо долго играть в прятки. По всему дому, ведь везде свободно!
Пришлось с ним поиграть. Он краснокожий, мы бледнолицие, он нас ищет. Мы спрятались от него в одежный шкаф. Женя стояла ко мне спиной, и было совершенно естественно, что я ее обнял, одной рукой я гладил ее грудь, вторая скользнула вниз по животу, под пальцами сквозь тонкую юбку я ощутил холмик ее лобка, я ласкал его, я сдвигал юбку вверх, я стал целовать Женю в шею, я шептал ей слова любви, мой вертикально торчащий член уютно расположился между ягодичками ее попки…
И вдруг дверь шкафа открылась. Краснокожий застал бледнолицих врасплох.
Он смотрел на нас своими умными глазками и молчал. Несмотря на свои три года, он, видимо, что-то понял. Я медленно убрал руки. Женя одернула юбку.
— Вы жених и невеста, — заявил он. Знал бы он, как близок он был к истине.
— Ну все, спать, спать, — Женя стала толкать его в мою комнату.
— Не пойду, я краснокожий, — завыл Витя.
— Краснокожие уже давно спят.
— Неправда, они ищут бледнолицых.
И тут я придумал. Я сказал ему, что сейчас все краснокожие легли отдохнуть в своих пещерах, но никто из них и думает спать, они лежат и обдумывают, как дальше быть с бледнолицыми. И он тоже должен лечь и подумать.
Это ему очень понравилось. Он улегся, а я сел рядом. Минут десять он рассказывал мне фильм про индейцев, затем притих. Я осторожно встал, я хотел выйти и чуть не упал от вопроса заданного мне в спину.
— Ты любишь Женю?
Я повернулся, подошел к нему. Он смотрел на меня внимательно.
— Конечно, люблю.
— Да, она хорошая, а меня ты любишь?
— И тебя люблю.
— А кого ты любишь больше?
— Я вас обоих люблю.
— Ты женишься на ней?
— Не знаю.
— Я хочу, чтоб ты женился на ней.
— Почему?
— Тогда ты поедешь с нами, и мы будем все время играть в прятки.
С этим железным аргументом он и заснул.
Я встал. Было девять часов вечера. За окнами ночь. Я подошел к зеркалу. На меня смотрел высокий, загорелый юноша в футболке и спортивных брюках. Темные волосы, черные брови, прямой нос, темные глаза, удлиненное лицо.
Я провел рукой по подбородку, щетинка чувствовалась. Я первым в классе стал бриться. Я включил электробритву и заелозил ею по лицу. Я заметил, что руки мои дрожат. Спокойно, сказал я себе, спокойно. Ладони вспотели.
Я осторожно вышел из комнаты. В зале, где стоял включенный телевизор, никого не было. Я выключил телевизор. Я посмотрел в сторону ее комнаты, глубоко вдохнул и подошел к двери. Я хотел войти сразу, но не решился и постучал. Мне не ответили, и я несильно толкнул дверь.
— Ты зачем стучишь? — она лежала в постели, накрытая простыней по самую шею.
— А вдруг ты здесь не одна.
— А с кем?
— С любовником.
В комнате был полумрак, горела лишь маленькая лампочка на письменном столе.
Я подошел к кровати, аккуратно сел на краешек.
— Что Витек? — спросила она.
— Заснул. Он хочет, чтоб мы поженились. Говорит, будет, с кем играть в прятки.
— Святое дело, — она вынула из-под простыни руку и стала поправлять косу.
— Что это у тебя? — спросил я и нагнулся к ней.
Я прекрасно знал, что это.
— Браслетик, разве ты не видел? — ответила она.
— Дай посмотреть, — я поймал ее руку, она потянула ее к себе.
Я еще сильнее наклонился, голова ее была совсем рядом, я почувствовал чудный запах ее тела, она все притягивала к себе свою руку, моя рука, увлекаемая ею, легла на ее плечо, совсем рядом были ее глаза, и я, волнуясь, словно впервые, поцеловал ее в щеку.
Глаза Жени чудно блестели.
— Ты меня любишь? — спросила она.
— Люблю, — ответил я.
А ты меня? И я тебя.
Я поцеловал ее в губы именно во время этих ее сладких слов.
Мой поцелуй почти заглушил ее слова. Сначала я целовал ее легко, едва касаясь губами ее губ, моя правая рука искала покоя и нашла его у нее на груди, я слегка сжал ее левую грудь сквозь простынь, я почувствовал ее сосок и то, что она без лифчика.
Левой рукой я стал сдвигать простынь вниз, не надо, прошептала она, ложись рядом, что же ты, так и будешь сидеть, я стал ложиться, боишься замерзнуть, спросила она, нет, не боюсь, удивился я, не похоже, рассмеялась она.
И я понял. Я вскочил и в два движения сдернул футболку и спортивные брюки.
Я оставался в трусах. Снимать их при свете было как-то неловко.
Я лег рядом с нею. Я снова стал целовать ее лицо, нос, губы. Она откинула край простыни, и я лег ближе, боясь коснуться ее кружевной комбинации.
Я стал снова гладить ее груди, только теперь обе, я целовал ее шею, милый мой, прошептала она и обняла меня. Я провел ладонью вниз по ее долгому телу и чуть не задохнулся от восторга — кроме комбинации на ней не было ничего.
Правой рукой я поймал край кружевной ткани и потянул ее кверху.
— Подожди, порвешь, — она села и стала стаскивать комбинацию через голову.
От вида ее голого тела я чуть не застонал.
— И ты сними все, — тихо прошептала она.
