отрапортовал:
– Здравствуй, жопа, новый год! Докладывает лейтенант Аддарекх Кенцца, – быстро заглянул в органайзер, нашел «подразделение в полном составе построено» и снова вытянулся: – Жопы в ряд у нас стоят!
Кто-то из бойцов чуть слышно застонал, не выходя из стойки «смирно». Но Хайнрих не услышал нарушителя устава. Он согнулся, громко заржав.
– Жопы расслабить, можно срать, – скомандовал Аддарекх, вызвав новый взрыв хохота у страшного и ужасного герра Шварца.
– Ну, здорово, хрен моржовый, – Хайнрих разогнулся, смахивая слезы с глаз. – И вы, бляха, – он взглянул на солдат и фыркнул, не удержавшись, – примите соболезнования. Вольно! А, вы уже… Лейтенант Аддарекх Кенцца! Примите благодарность за отличное несение службы и дисциплину личного состава.
Что на это ответить, Аддарекх не знал. В органайзере таких слов не было.
– Адмирал Шварц, разрешите обратиться, – вякнул бледно-зеленый Стефан. – Сержант Зелински, – он незаметно поежился. – Адмирал, наш лейтенант вообще-то по-английски не понимает. И до сегодняшнего дня не говорил, – добавил он сокрушенно.
Грозный герр Шварц хмыкнул. Лыба не сходила с лица. Удивительно, но выходка лейтенанта, кажется, подняла ему настроение. Он повернулся к Аддарекху и повторил по-хантски все, что сказал.
– Готов служить… – шитанн запнулся. Он привык отвечать «Готов служить родине», но эту привычку следовало забыть. – Служу Земле.
– Вот кстати, с чего ты служишь Земле? – полюбопытствовал Хайнрих. Он уже встречался с Аддарекхом, когда «Ийон» прибуксировал к станции пострадавшие крейсеры, но в ту пору вампир был человеком Гржельчика и не слишком интересовал коменданта.
– Разве это не естественно? – Аддарекх сделал морду кирпичом. С точки зрения Хайнриха, это было абсолютно противоестественно, но он решил дослушать аргументы. – Я – гражданин Земли, подданный японского императора.
– Япона мать, – вырвалось у Шварца. – Ну вот как это, а? – он припомнил, что зверообразный второй пилот упоминал японца с каким-то ехидством.
– Паспорт показать? – осведомился Аддарекх.
– На хрена мне твой паспорт? – проворчал Хайнрих. – Я не чиновник, не с бумажками работаю, а с людьми. Хочешь быть японцем – будь, хрен с тобой. Только кимоно не носи, тебе не пойдет.
Аддарекх не знал, что такое кимоно, но на всякий случай решил не уточнять.
Хайнрих повернулся к двери. В последний момент решил попробовать:
– Жопу в горсть! О, – удовлетворенно кивнул он, обозревая десантников, – работает. Вольно, молодцы. Как это?.. Можете срать.
После ухода Шварца несколько секунд стояла тишина. Потом кто-то неуверенно произнес:
– А он, в принципе, ничего.
– Да, нормальный чувак.
– Благодарность вампиру выразил, поди ты. За нас, между прочим!
– Аддарекх, – Стефан первый перенес фокус внимания с нового командира корабля на лейтенанта, ввергнувшего подчиненных в ступор. Без посторонних бойцы, помнившие командира еще дистрофической тушкой, были с ним на «ты». – А кто тебя словам таким научил?
– Что-то не так? – забеспокоился Аддарекх.
– Понимаешь, – помялся Стефан, – «жопа» вообще-то означает «задница»…
У Фархада в Академии были приятели-младшекурсники. И, разумеется, по вечерам, когда у тех кончались занятия, он пропадал вместе с ними. Почему бы нет? Пока корабль на Земле, пилотские вахты отменены. Вот и бродил юноша с курсантами, свободными от домашних заданий, по кабакам и дискотекам, пользуясь неизменным успехом – в кои-то веки! – не из-за маминой фамилии, а благодаря настоящим нашивкам пилота и увлекательным рассказам о боях и буднях в космосе. Бывшие однокашники слушали с завистью, приводили новичков-первокуров с ним познакомиться – как же, знаменитость! Девчонки с факультета связи и навигации крутились вокруг, восхищенно заглядывали в глаза, приглашали на белый танец. В первый день Федотыч заворчал, что неуемный разгул погубит хорошего мальчика, а мать обвинит в этом старших товарищей. Но мальчик, вопреки опасениям старшего товарища, спиртного не пил и с девушками общался аккуратно и умеренно, и пилоты свыклись с тем, что Принц возвращается поздним утром – чего уж там, дело молодое.
Вот и нынче уже давно засветлел запоздалый ноябрьский рассвет, минул час «пик» на улицах Ебурга, а курсанты успели отучиться целую пару, когда Фархад в распахнутой куртке неторопливо вышел к бетонной площадке, где расположился, будто в импровизированном космопорту, «Ийон Тихий». Настроение у молодого человека было, в контраст унылому серому небу, приподнятое. Не в последнюю очередь благодаря девчонке-третьекурснице, смотревшей мимо него всю учебу, а теперь вдруг резко переменившей свое мнение о «маменькином сынке».
Фархад бросил взгляд на корабль, да так и застыл. Вокруг крейсера были возведены леса. По ним ползали люди с ведрами краски и валиками на телескопических ручках. Многих из них Фархад узнал: свободные от дежурств десантники, рабочие… Нет спора, ремонт крейсеру нужен, но не перекрашивать же его силами десантников?
Приближаясь, Фархад внимательно приглядывался к тому, что делают маляры. Пользуясь гигантскими трафаретами, на бортах выводили надписи. Из уже готовых Фархад различил «Остановки по требованию» и «Передаем за билеты!» На другом борту красовался рисунок: кошка с квадратными глазами и утюг, а под этим подпись: «Погладь животное, скотина!» На кормовом модуле изображали что-то еще, под лозунгом «Он смотрит на тебя, как на фекалии». Кто – он, пока оставалось непонятным.
Юноша рассмеялся. Что за юморист объявился на «Ийоне»? А самое любопытное, как этому юмористу удалось подвигнуть такую кучу народа на реализацию своих замыслов? Вилис, может, и не прочь был начертать на каждом стабилизаторе по анекдоту, но их и слушать по пятому разу никто не хотел, не то что тратить свое время на ерунду.
Бабаев курил трубку у трапа, у его ног лежала дохлая мышь. Довольный собой Мрланк тронул лапой ботинок Фархада – мол, и ты глянь, какой я молодец. Фархад одобрил, почесал кота за ухом. Тот взял мышь в зубы и поволок куда-то с глаз долой – слопает, наверное.
– Что тут за вернисаж, господин Бабаев? – полюбопытствовал Фархад, кивая на маляров.
Пилот усмехнулся в бороду.
– Ты, пацан, как всегда, самое интересное пропустил. Гуляете много, ваше высочество! Пока ты там девчонок охмурял, у нас тут новый капитан объявился, чтоб ему…
Фархад посерьезнел. Он и не думал, что Гржельчик вернется. От всей души желая капитану лучшей судьбы из тех немногих, что еще возможны, наивным он не был. Корабль не останется без хозяина.
– И как? – осторожно спросил он.
– Сам не видишь? – Бабаев указал трубкой на Бадму и Стефана, что, высунув языки, малевали букву «А» в слове «скотина». – Герр Шварц считает, что наш крейсер недостаточно впечатляет врага, и велел привести его к виду, который полагает достойным боевого корабля. Раздал эскизы, и…
Бабаев не стал рассказывать, как адмирал Шварц собрал весь личный состав и произнес прочувствованную речь, наполовину состоящую из слов и выражений, неупотребительных в пристойном обществе. Из этой речи стали окончательно понятны два момента. Первое: ничего иного герр Шварц так рьяно не желает, как свалить обратно на земной периметр, которому посвятил всю свою жизнь, ибо, пока он не там, в безопасности Земли он не может
