Тюрьма – возможность изоляции отобщества продуктов его деятельности.
Удача – беззубая улыбка стареющей судьбы.
Улыбка – рукопожатие души.
Умеренность – расточительство дней.
Умник – щеголь мысли.
Фатализм – квинтэссенция лени.
Фашизм – коричневая форма серости.
Фига – известный перст судьбы.
Халтура – перевод количества в качество, а качества в брак.
Хам – самый известный потомок Ноя.
Характеристика – начало прозы жизни.
Харя – лицо без претензий.
Хирург – вооруженный терапевт.
Хитрость – это черный ход ума.
Холостяк – субъект, лишенный многихрадостей из страха обрести их навсегда.
Хор – это свобода слова без права выбора.
Храбрость – атрибут неустроенности.
Хронология – опись дат на случай ревизии.
Хулиганы – тараканы щелей бытия.
Цель – мишень для средств.
Цензор – терапевт по призванию, но хирург по профессии.
Цивилизация – сменная рама к автопортрету землян.
Цинизм – оригинальный фон для незначительности.
Цитата – аромат гербария.
Человек – обезьяна после оплаты труда.
Человечество – рай для грешников.
Честность – залог покоя для нечестных.
Шанс – лечебная пилюля судьбы.
Шепот – босоногий звук.
Шлейф – продолжение дамской индивидуальности.
Шовинизм – прогнивший шов патриотизма.
Штиль – шторм после взятки.
Штопор – известная модель спирали эволюции.
Щека – усыпальница поцелуя.
Щепоть – стандартная мера добра.
Щи – питательный бульон патриотизма.
Эволюция – спираль против зачатия случайных революций.
Эгоист – любящий больше себя, чем других эгоистов.
Эгоцентризм – короткое замыкание на себе.
Экология – наука сохранения деревьев на случай, если люди снова станут обезьянами.
Экономия – платоническое отношение к покупкам.
Элита – взбитые сливки общества.
Эмиграция – перенесение проблем к виду на жительство.
Эмоции – это мало едящие чувства.
Эротика – любовь без порнографии ведения хозяйства.
Эрудиция – консервы холостяцкого питания.
Этикет – свод безусловных норм условностей.
Эхо – это ссылка на первоисточники.
Юбилеи – торжества закругленности.
Юбиляр – уполномоченный даты.
Юбки – паруса мужчин.
Юмор есть единица терпимости.
Юрист – дитя юриспруденции от заглянувшего на огонек закона.
Я– критерий невоплотимости.
Явь – сюжеты ночных кошмаров.
Яма – типичный символ трудолюбия во имя ближнего.
Ясновидящий – точно знающий, чего от него хотят.
Строительные камешки преткновения
С Геннадием Малкиным я знакомился три раза.
Первое знакомство началось с каких-то незапамятных времен: шестнадцатая страница «Литературной газеты», на которой снова и снова проявлялся удивительный закон остроумия – чем короче, тем больше шансов улыбнуться. Здесь я и начал встречаться с одним из самых удачливых улыбателей – Геннадием Малкиным. Печатали его редко, литературной объемности вроде бы никакой, но всегда – удивление, всегда – парадокс, всегда – улыбка.
Второе знакомство было связано со «Словарем парадоксальных определений», в котором я старался собрать не только классиков жанра афоризма-определения, но и авторов современных. Попали туда и несколько определений Малкина. Обзванивая авторов после выхода «Словаря», созвонился я и с ним. Как и со многими, встретился, передал книгу. Обнаружил, что в личном общении к остроумию этого человека добавляются замечательное обаяние и приветливость. Попросил, как и всех, подобрать еще афоризмы-определения для следующего издания. Но то, что произошло месяц спустя после нашей встречи, было совершенно уникальным явлением.
Мы встретились снова, и он принес мне рукописную книгу своих новых афоризмов. Это были именно афоризмы-определения. Их было около тысячи! Замечу, что во всем первом издании «Словаря парадоксальных определений», собравшего свыше тысячи авторов, было около 4000 афоризмов. Но дело было даже не в количестве, хотя вообразить такую продуктивность я тогда мог с трудом. Дело было в том, что афоризмы эти переливались и юмором, и мудрым пониманием жизни, и настоящим философским проникновением в проблемы, встающие перед каждым человеком, хотя далеко не каждый умеет задуматься над ними.
– Как это у вас получилось? Суметь так метко сказать о стольких разных вещах. На такую книгу не жалко и жизнь потратить, а тут – всего месяц!
– Да я же в отпуске был, почему же не поработать? – улыбнулся Малкин. – Тем более что я всю жизнь об этих вещах и думал.
Ничего себе! Да я бы силой отправлял таких людей в отпуск по нескольку раз в году. С прибавкой зарплаты на время отпуска и с санаторным питанием. Общество при этом осталось бы в чистом выигрыше.
Тысячи афоризмов Геннадия Малкина увидели свет в его собственных книгах и многочисленных сборниках и антологиях за прошедшее время. Но снова повторю: дело не в количестве. Афоризмы Геннадия Малкина не меркнут рядом с блестящими парадоксами Оскара Уайльда или Бернарда Шоу, с мрачноватым юмором Бирса, с французским остроумием Декурселя и Буаста, с красноречием Ницше или Бердяева. Так что нашему времени и нашей стране тоже будет чем гордиться перед потомками. Чтобы это понять, мало прочитать в быстром современном темпе книгу Геннадия Малкина. Это только начало. После этого можно заняться чтением настоящим. Что вы скажете о скорости один афоризм в неделю? Наверное, и это слишком торопливо.
Медленно, медленно, с огромным вниманием и интересом разворачивается мое третье знакомство с Геннадием Малкиным – автором, возвращающим слову «остроумие» его подлинный смысл. Смысл ума, острие которого позволяет нам проникнуть в новые пространства мысли. Ума, строящего прочные афористические опоры из «камешков преткновения». Ума, который помогает умнеть нам и весело, и незаметно.
Виктор Кротов
