Михась замолчал, глядя в упор на Лену, ждал приговора сочинению и своим чувствам: писал от сердца, из глубины души. Последнее время Елена индифферентно относилась к стихам — ей нравились многие, но она их не читала из-за отсутствия времени и напряженности современной жизни. Культурология страны упала ниже некуда, появилось много бездарей, обладающих деньгами и имеющими возможности опубликования своего «дерьма». Некоторые хорошие произведения не печатались — у авторов не было денег, рукописи никто не читал: есть деньги — печатают, нет денег — и ничего нет. Но услышанное потрясло ее — любимый мужчина на ее глазах сочинил стихи, и пусть они были бы хуже — все равно оценились бы высоко. Пусть не как литературное произведение, а рифмованные мысли.
Её восхищенный взгляд застыл на его лице и через некоторое время она промолвила:
— Коленька, это так прекрасно! Ты буквально за несколько минут написал самое дорогое для меня произведение, дороже его у меня не было и не будет. Как здорово ты выразил свои чувства! Когда ты читал, я представляла себе старика-Байкала, который песком незатоптанным манит к себе романтичных людей, встречает, омывая городскую пыль, радуется, а потом с грустью рассказывает о своей тоске. О пустынном бреге в такой же день, о зимней скуке, когда он общается только с лунной тенью, но Байкал не печалится, прогоняя огорчения, и предлагает встречаться чаще. Я бы и в прозе не смогла выразиться так чувственно и поэтично. Ты молодец!
Елена легонько водила пальцами по его лбу, векам, щекам, словно желая убедиться, что это живой человек, выискивала знакомые черточки и улыбалась.
— Спасибо, Лена, за теплый отзыв, пойду, проветрю мозги.
Михась вышел на палубу, прикрывая за собой дверь, в которую бодро ворвался сырой ветер. Он словно принес свежие мысли, Лена встрепенулась и схватила сотик, быстро давя на кнопки.
Корнея на месте не оказалось, как ей ответили, но он сразу же перезвонил ей, Лена поняла, что трубку берет секретарь и потом докладывает шефу. Ее не знали и поэтому сразу не соединили. Корней извинился и вежливо поинтересовался отдыхом. Лена выглянула в иллюминатор, Михась докуривал сигарету и она перешла прямо к делу без беллетристики.
— У меня мало времени, — Корней понял, что Михась вышел на минутку и она торопится. — Вы говорили, что можете помочь с работой. Николай Владимирович хотел бы иметь фирму по производству какой-то аппаратуры, пользующейся повышенным спросом. У вас что-нибудь есть на примете?
Корней даже опешил, такой удачи он не ожидал и замахал руками — все пулей вылетели из комнаты. Мысли вихрем пронеслись в голове, запульсировали в висках, но он не обратил внимания на боль.
— Елена Михайловна, вы приходите сразу же ко мне в офис вместе, как приедете. Радиозавод знаете?
— Естественно.
— Вот туда и приходите в кабинет директора.
— А вы директор? — удивилась Елена.
— Нет, — засмеялся Корней. — Я хозяин. Сразу все детали и обсудим, я постараюсь накидать проект совместной работы, думаю, мы найдем общий язык. Николай Владимирович большой ученый, и мне лестно станет работать с ним, правильнее сказать — спонсировать, я в этой науке ни черта не смыслю, но таким как он верю. Пойду на затраты с уверенностью — они окупятся сторицей, государство его не разглядело, а я разглядел. Большой человек, береги его, Лена. Да, и еще — неожиданно вспомнил он. — Меня зовут Корнеев Антон Петрович.
— Хорошо, — перебила его Лена. — Вы товарищ моего покойного отца, который в советское время работал начальником цеха на этом заводе. До встречи.
Лена отключила телефон, она не хотела, чтобы Николай слышал ее разговор и поэтому торопилась. А Корнеев поймет, хозяева заводов дураками не бывают.
Корней, естественно, понял, что Лена торопится и готовит почву для встречи. Видимо, Худой не ошибся и в ней, варит все-таки у него башка. Не то, что Лютый, на каждом шагу видит измену, дай ему волю — всех бы запытал, замучил, но такие тоже нужны, они держат подопечных в страхе и повиновении.
Голова раскалывалась, от неожиданного успеха кровь прилила в виски, адреналин сжал сосуды, повышая давление, и Корней проглотил темпалгин с адельфаном. Боль постепенно стихала, и он вызвал к себе Худого и Лютого. Последнему бросил кратко:
— Мероприятия на воде отменяются полностью, все, ступай.
— Поздно, — неожиданно возразил Лютый. — Люди уже уехали на моторе, связи с ними нет.
Глаза Корнея наливались кровью, в висках опять затикало, он сжал кулаки.
— Что хочешь делай, хоть бегом беги, хоть вплавь, хоть золотой рыбкой оборачивайся, но если это случится — лично на куски порву, яйца на сковороде живьем зажарю. Понял? — выкрикнул он.
Лютый не стал дожидаться других пояснений, пулей выскочил из комнаты и опрометью помчался искать быстроходный катер. Знал, что не бросает на ветер слов Корней.
А Корней морщился, потирая виски, налил себе маленькую рюмку коньяка, выпил. Боль снова постепенно отпускала. Устроившись поудобнее в кресле, попросил Худого сесть поближе и перешел ко второму вопросу.
— Я вот зачем тебя позвал, — начал Корней, подыскивая подходящие слова. — Ты подумай, какая аппаратура нам пригодится, что нам нужно. Очень хорошо подумай, возможно, господин Михась сможет нам что-то изготовить. Дадим ему лабораторию, наверное, оформим ООО на его имя, надеюсь, в лицензии доктору наук не откажут. Послезавтра он будет у меня, и я должен быть готов к разговору, предложить ему сразу основное направление работы, формы, методы и т. д., и т. п. Такие люди любят обговаривать все сразу, видеть перед собой цель и задачу, в процессе их труднее переориентировать, они могут пойти на незначительные нарушения в начале, но не потом. Думаю, пока тебе не стоит с ним встречаться, подготовь мне тезисы по главной теме — как подойти, подвести его к изготовлению основного прибора, замотивируй благими целями.
Корней замолчал, раскуривая свою трубку, с которой никогда не расставался и частенько посасывал просто так. Основные мысли уже приобретали в его голове форму, которую необходимо заполнить научными терминами и названиями. В беседе с Михасем он мог прекрасно обойтись и без Худого, ему необязательно знать названия приборов и аппаратуры, достаточно сказать, что он ждет от них, какой эффект ожидает. Фирма доктора должна быть засекречена до невозможности, и Худого он не хотел посвящать во все детали.
Корней внимательно слушал своего подчиненного консультанта, не перебивал и не возражал даже тогда, когда не во всем соглашался — все равно он сделает по-своему, в ходе беседы с Михасем найдет правильное решение. Постепенно мысли его переориентировались на деньги и власть: скоро никто не сможет диктовать ему свою волю и условия, он станет хозяином положения в бизнесе, и политики вынуждены будут подстраиваться под него.
Худой замолчал, поняв, что его перестали слушать. Он уже догадался, что каким-то образом Корней нашел выход на Михася и будет варить кашу с ним напрямую. Может, это и к лучшему, слишком новое и непроверенное дело затеяно, можно и голову потерять запросто. Все равно без его консультаций Корнею не обойтись, пусть редко, но с ним посоветуются, и он поймет, куда дует ветер. Но события не стоит опережать, и главное, не проявлять интереса, можно нарваться на неприятности.
Трубка погасла, Корней еще посидел молча, посасывая ее, вглядываясь в Худого своим цепким взглядом, потом отпустил его. Хотелось побыть одному, домыслить детали.
* * *
Лютый явно обеспокоился: пока он лично отплывал на быстроходном катере, время работало не на него. Разрыв между его людьми составлял более двух часов, и он боялся опоздать. Конечно, при хорошем подходе и правильной организации необходимо вначале провести рекогносцировку, выяснить обстановку на месте и потом уже действовать. Но это для тех, кто соображал, а он отправил громил, которых не жалко, как и просил шеф, которые думать не могут, им просто нечем думать. А кулаками они помахать мастера и наверняка станут торопиться, задание для них заманчивое — трахнуть симпатичную дамочку. Поэтому забурятся без подготовки, с присущей им наглостью и бесцеремонностью.
Лютый выжимал из катера все, что можно и чего нельзя, но сократить расстояние мог только на один час, а за час могло произойти такое, о чем не хотелось думать. Если он не успеет, значит, придется уходить и ему, уходить на катере, не заезжая домой, иначе смерть. Корней отправит за ним людей часов через пять — до места четыре, один на разборку, и если он не позвонит, за его жизнь никто не даст и ломаного гроша. Но он тоже не дурак, отзвонится, что все в порядке, и уйдет в Бурятию, выиграет еще пять часов. Не зря взял с собой «зелень» и паспорт на чужое имя со своим фото. Паспорт настоящий, не липовый, тот он сдал при обмене и получил новый, в суматохе обмена проскочил — на это и рассчитывал, никто не присмотрелся, что фотография переклеена, и не сверил ее с имеющейся в паспортном столе. Настоящего же владельца-бомжа закопал глубоко, не найдут, да и не ищут.
