в сумку. Потому что ночевать в чужом месте голой или в чужой одежде не хотелось.
И пока я не покидала комнату, в которой меня фактически запретили, этот вопрос еще не вставал так остро. Хотя, в общем-то, стоило бы подумать об этом. Но я все тешила себя иллюзией, что меня вот-вот отпустят домой.
В итоге я снова настолько погрузилась в свои мысли, что даже не сразу поняла, что мы уже приехали — все прокручивала в голове, как лучше стоило завести разговор о том, что мне надо съездить за одеждой домой. Там ведь заодно можно было и маму забежать навестить… Мои планы выстраивались в стройную линию, и я уже предвкушала, как смогу хотя бы ненадолго почувствовать свободу.
Поэтому когда дверь с моей стороны открылась, я как-то на автомате попыталась выбраться из салона, но, видимо, сегодня однозначно был не мой день. Потому что я снова чуть не навернулась. А точнее, буквально вывалилась в руки все того же охранника. Тот все-таки усмехнулся, а я не удержалась и широко улыбнулась в ответ.
— Спасибо! Вы снова меня спасли!
Мужчина осторожно поставил меня на землю, и я смущенно убрала руки от его плеч. Кстати, довольно крепких и накачанных, судя по всему.
Мгновение спустя охранник превратился обратно в бездушного истукана, а я ощутила, что что-то не так, и оглянулась.
Позади, метрах в десяти, стоял Герман. Он, по-видимому, разговаривал по телефону, но его взгляд пронизывал меня насквозь. Так, будто я снова что-то нарушила. Хотя это совершенно точно было не так.
Сердце заполошно забилось, и я едва не бегом бросилась к входу в дом. Мой охранник проводил меня до комнаты, убедившись, что я добралась до своей камеры заточения, и отбыл. А я, наконец, смогла перевести дух. Все-таки хозяин дома вгонял меня в какое-то жуткое состояние, когда даже дышать было трудно. Может, у него в роду были какие-то ведьмы или колдуны? Ну не может же обычный человек вот так влиять на других!
Однако поразмышлять о наследственности Мороза как следует я не успела — дверь открылась, и на пороге появился он сам. Все с тем же обжигающе-холодным взглядом.
Медленно закрыл за собой дверь, а я уже поняла — все плохо. Просто почувствовала, что хорошего ждать не стоит.
— Раз так не терпится запрыгнуть на член, чего тянуть, да, Кудряшка?
Всего одна фраза, но прозвучала она, как приговор.
Мой приговор…
7. Есения
Я в шоке смотрела на мужчину, не понимая, что тот имел в виду. Что значит — не терпится? Нет, я, конечно, хотела покончить со всем этим поскорее, но…
— Раздевайся, — приказал он, глядя на меня в упор. А меня словно заморозили — тело не слушалось, и я даже слова вымолвить не могла. — Проблемы с послушанием, девочка? — вкрадчиво поинтересовался он, когда молчание затянулось.
— Н-нет…
Меня потряхивало от напряжения — я не понимала, что за перемены в его настроении, но чувствовала, что они были. Воздух будто сгустился в комнате, и дышать становилось все труднее.
— Полностью, — добавил Герман, когда я осталась в белье и вопросительно посмотрела на него. — Встань коленями на постель и наклонись.
Все это время сам он даже не шелохнулся — так и стоял в двух шагах. Идиотская какая-то ситуация.
Страх был сильнее предвкушения. Хотя чего скрывать — я не раз пыталась представить, как все произойдет. Но здесь и сейчас все словно выходило из-под контроля.
Слишком откровенная поза, слишком холодный и равнодушный голос.
Все было слишком.
Нервы были натянуты до предела. Я прислушивалась к каждому шороху, пытаясь понять, что же меня ждало.
— Боишься? — раздался голос совсем близко, от чего я вздрогнула. Вот как можно настолько бесшумно передвигаться?!
— Нет, — как можно увереннее ответила я.
— Посмотрим, что скажешь потом…
Его пальцы коснулись моих складок, и затем Герман недовольно цокнул.
— Совсем не хочешь? Вадима тоже так же встречала бы? — неожиданно зло спросил он.
Я и так была на пределе, а его вопросы сбили меня с толку. Какого еще Вадима? И как вообще можно хотеть в такой вот ситуации, когда тебя фактически собираются использовать, как вещь.
— Я не понимаю… — прошептала в ответ.
— Оближи, — потребовал Мороз, и моих губ коснулись его пальцы. Я послушно открыла рот и сделала то, что он велел. Каждой клеточкой ощущала злость мужчины, но не понимала, за что. Я ведь все сделала, как он сказал — никуда не выходила, в клинику поехала, нигде ни с кем не спорила. Что было не так?!
Пальцы снова коснулись меня между ног. Только тогда до меня дошло, для чего нужна была слюна. И вот тогда стало страшно. Получается, моя “не такая” реакция тела его не остановит, не заставит быть нежнее и аккуратнее…
— Не зажимайся! — недовольно произнес Герман. — Тебе же больнее будет.
Умом я понимала, что он в чем-то прав, но вот эмоционально… Мне было до одури страшно. Потому что этого человека ничто не могло тронуть или заставить сочувствовать. Он реально собирался взять оплаченное независимо от моего самочувствия.
Унизительно. Грязно. Но я сама пошла на это. Глупо было надеяться, что со мной будут церемониться. Поэтому, стиснув зубы, я попыталась думать о чем-то абстрактном. О том, что скоро буду дома, что поеду к маме.
Мне почти удалось расслабиться, когда произошло то самое.
Резкий толчок позади. Интуитивно попыталась отстраниться, но крепкая хватка на бедрах не дала этого сделать.
— Хватит! — вырвался из меня сдавленный шепот. Скомкала пальцами простыню, пытаясь вдохнуть воздух. Но разве меня кто-то услышал? Я была вещью, купленным товаром, с чьим мнением не обязательно считаться. И все, что я могла — молча терпеть и глотать слезы унижения. И плевать, что неприятные ощущения оказались не такими уж сильными.
Раньше мне казалось, что самое сложное и болезненное — это как раз оральный секс. Но нет. Я ошибалась. Потому что в
