Потом я подошел к большому бюро, стоящему в простенке между окнами, и принялся открывать и закрывать ящики. Не то чтобы я был не в своем уме.
Опыта детектива мне было не занимать, но произошло убийство, и этот случай меня слишком заинтересовал. Я хотел знать о нем как можно больше. В этот момент я находился именно в той комнате, где несчастная Присцилла собиралась ночевать. Я ни в малейшей степени не надеялся найти здесь что-нибудь, что могло бы помочь расследованию, поэтому и не был разочарован, ничего не обнаружив. Но кое-что я все же получил. На полке в ванной комнате лежала зубная щетка и бывший уже в употреблении носовой платок. Я взял их и унес в свою комнату, где положил на туалетный столик. Они до сих пор у меня в ящике, где я храню коллекцию различных профессиональных реликвий, напоминающих мне о том или ином деле, с которым мне приходилось сталкиваться.
Не было никакой нужды подниматься в оранжерею и затевать перебранку с Вулфом, поэтому я спустился снова в кабинет, уселся за письменный стол, разобрал и вскрыл утреннюю почту и принялся за свои обычные дела. Несколько позже я вдруг обнаружил, что вношу дату прорастания цимбидиум хлофордианум на карточку цимбидиум неувелоу. Я решил, что у меня нет таланта к подобной канцелярской работе, разложил все бумаги обратно по соответствующим папкам, сел на стул и уставился на свои пальцы. Существовало четыре тысячи вопросов, ответы на которые я хотел бы знать. Были и определенные люди, которых стоило бы расспросить, хотя бы сержанта Пэрли Стеббинса или Лона Коэна из «Газетт». Но, в конце концов, это был кабинет Ниро Вулфа и его телефон.
В одиннадцать часов он наконец спустился вниз, вошел в кабинет, прошел к своему огромному письменному столу, уселся поудобнее в кресло и принялся просматривать тонкую пачку поступившей за сегодняшнее утро корреспонденции, которую я положил. Там не было ничего особенно интересного и, конечно, ничего срочного. Он поднял голову и сказал, словно только что меня заметил:
— Было бы очень похоже на тебя, если бы ты в десять часов поднялся ко мне наверх за инструкциями, как это было условлено.
Я кивнул:
— Знаю. Но Кремер ушел отсюда только спустя пять минут после десяти, и я знал, какова будет ваша реакция. Вы хотите услышать подробности?
— Начинай.
Я сообщил ему все, что узнал от Кремера. Когда я закончил, он хмуро посмотрел на меня из-под прикрытых век. Мы надолго замолкли.
Наконец Вулф заговорил:
— Ты все рассказал Кремеру?
— Да. Вы же сами сказали, чтобы я все выложил.
— Значит, Холмер скоро узнает, если еще не узнал, о нашей стратегии. Я не думаю, что нам стоит тратить усилия на то, чтобы связаться с ним. Он ведь желал получить свою подопечную живой и невредимой, а теперь об этом не может быть и речи.
Я с ним не согласился и выразил это, хотя и в очень мягкой форме.
— Но ведь он, — сказал я, — наш единственный контакт, каким бы раздражительным он ни был. И мы могли бы начать с него. Ведь нужно же нам с чего-то начинать?
— Начать? — Вулф был мрачен. — Что начать? И для кого? У нас ведь нет клиента, а значит, и начинать нечего.
Самым простым и приятным для меня было бы рявкнуть во весь голос. Но я подумал: «А что потом?» — и умерил свою злость, заговорив ровным голосом:
— Я не отрицаю того, что в этом деле можно придерживаться одной точки зрения, но есть и еще по крайней мере одна. Она, эта женщина, была здесь и искала себе убежище, а мы выгнали ее одну в ночь. И вот теперь она убита. Я считаю, что есть вещи, которые вы, при вашем уважении к себе, о котором вы толковали вчера так много, не можете выносить. Я думаю, что у вас есть какая-то отправная точка для расследования этого убийства. И клиент — ваша порядочность.
— Вздор!
— Может быть. — Я продолжал оставаться совершенно спокойным. — Я хотел только подробно объяснить вам, почему я считаю, что мы должны поймать парня, который убил Присциллу Идз. Но я не хочу тратить ваше драгоценное время и свои слова на дальнейшие размышления. Ведь это не принесет вам никакой пользы?
— Нет.
— И вы не хотите даже обсуждать этот вопрос?
— А почему я должен его обсуждать? — Он махнул рукой. — Я ведь не связан никакими обязательствами, ни словами, ни деньгами. Ведь так?
— О'кей. — Я встал. — Думаю, мне понятно, что происходит. Но вы должны отдавать себе отчет в том, что это дело близко меня касается, в отличие от вас.
Если бы вчера, прежде чем выпроваживать Присциллу, я узнал, чего она хочет, разве была бы она сейчас в морге? Я очень сомневаюсь в этом. Когда вы спустились вниз и я сообщил вам о ней, вы велели мне вывести ее из дома до обеда. Если бы я это сделал, была бы сейчас она в морге? Конечно нет. То, что она не ушла отсюда до полуночи и решила идти домой, совсем не важно, но я считаю — вина здесь лежит на мне. Может быть, она просто решила поменять одежду и багаж, а может быть, прекратить эту игру. Во всяком случае, она пошла домой, и вот что из этого получилось. И теперь это уже моя личная проблема.
— Арчи, — сказал Вулф недовольно, — ни один мужчина не может считать себя ответственным за отсутствие того дара, который он обычно разделяет со своими коллегами, а именно — предвидения. Конечно, нельзя утверждать, что незнание не может стать причиной страданий.
Это вульгарная софистика. Однако то, что нельзя винить себя за незнание будущего, — сущая правда.
— И все же это остается моей личной проблемой.
Я могу смириться с отсутствием предвидения, но не намерен терпеть того, что какой-то чертов убийца может быть благодарен мне, пославшему жертву прямо к нему. Я, конечно, уйду от вас, если вы предпочитаете такой выход, но я хотел бы знать ваше мнение и просил бы вас принять решение незамедлительно… Жалованья, разумеется, я не возьму. На мое место вы можете взять Сола. Я перееду в отель, но вы, я полагаю, не будете возражать против того, чтобы я иногда забегал в ваш дом.
Он вытаращил на меня глаза:
— И ты собираешься заняться расследованием убийства мисс Идз в одиночку?
— Этого я пока еще не знаю. Мне, конечно, может понадобиться помощник, но я могу и сам стать помощником.
— Пф! — Голос Вулфа был полон презрения. — Вздор! — сказал он. — Неужели Кремер такой уж неспособный работник? Или его люди ничего не умеют делать? Неужели они настолько никчемны, что ты станешь работать за них? Услышать такое от тебя? — Он покачал головой. — Нет, так не пойдет, Арчи. Ты пытаешься принудить меня принять неприемлемое для меня решение. Я не возьмусь за слишком крупную и дорогостоящую операцию без каких-либо шансов получить гонорар лишь потому, что тебя уязвили обстоятельства. С твоей стороны было бы просто безумием пытаться раскрыть это дело. Да и к чему?
Я был слишком занят своими мыслями, чтобы отвечать на его вопросы. Сняв пиджак, я вытащил из ящика письменного стола кобуру и надел ее на себя. Потом я вытащил «марли» 38-го калибра и коробку с патронами, зарядил пистолет, сунул его в кобуру и надел пиджак. Это было впечатляющим ответом Вулфу. Однако я проделал все это не только для Вулфа. На основе печального опыта прошлых лет я знал, что не стоит выходить из дома на расследование безоружным. Так что я, главным образом, действовал так из-за осторожности.
Я посмотрел на Вулфа:
— Я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы дать понять каждому, что теперь я работаю не на вас. Некоторые, конечно, могут мне не поверить, но тут уж я ничего не смогу поделать. Я еще вернусь сюда за вещами, а если не смогу сделать этого допоздна, то позвоню вам и скажу, в каком отеле остановился. Если вы к этому времени предпочтете меня уволить, ну что ж, тем лучше. У меня нет больше времени обсуждать эту проблему, потому что я хочу перехватить одного необходимого мне для дела парня еще до обеда.
Вулф сидел плотно сжав губы и мрачно смотрел на меня. Я повернулся и вышел. Проходя через прихожую, я прихватил свою соломенную шляпу. Нельзя сказать, чтобы я любил людей, болтающихся летом в шляпах, но мне необходимо было придать себе соответствующий вид. Спустившись по лестнице на семь ступенек, я повернул на восток, как будто твердо знал, куда мне нужно было идти.
Я прошел по Десятой авеню, свернул к нижней части города и на углу Тридцать четвертой улицы зашел в аптеку. Там я заказал напиток с шоколадом и яичным желтком и стакан воды. Конечно, не существовало никакого парня, которого мне нужно было бы поймать до обеда. Мне просто хотелось поскорее уйти из дома. Раз не было никакой надежды склонить Вулфа на мою сторону, то это было просто необходимо. Разумеется, я не винил патрона, так как у него, в отличие от меня, не было личной проблемы. На ближайшее время я мог найти лишь одно применение моему времени и способностям. Мне необходимо было обнаружить, кто был убийцей, к которому я послал Присциллу Идз, усадив ее в такси. Я должен был узнать его точный адрес и захватить с чьей-либо помощью или без нее.
