Изабель звала его тио – дядей, но он всегда считал ее внучкой. До сих пор играть роль дедушки – встречать с девочкой праздники, рассказывать сказки, рассматривать вместе марки – ему было легко и приятно. Просто Изабель была ласковым ребенком, принимавшим его любовь и отвечавшим ему тем же.
Однако сейчас, обнимая Изабель, Фаргас понимал, что и у любви есть свои узы. Мартина и Альтею он любил как родных детей и искренне горевал об их безвременной кончине, но видеть Изабель в таком состоянии оказалось тяжелее, чем опускающиеся в землю гробы ее родителей.
– Тио, – сказала она, впервые заговорив после того, как узнала о смерти отца, – ты приехал, чтобы увезти меня домой?
– Нет, моя перикита, – ответил он, невольно вспомнив тот день, когда впервые назвал девочку этим ласковым прозвищем. Изабель как раз исполнилось четыре года, и Алехандро принес ей в подарок длиннохвостого попугая – по-испански «перикита».
– Но почему? – с отчаянием спросила Изабель. – Почему мне нельзя домой?
Алехандро молча усадил Изабель к себе на колени. Миранда и Луис тактично отошли в сторону.
– После того как папа умер, начались споры насчет имущества, денег, банковских счетов… Мы с тетей Флорой пытаемся все урегулировать, а еще бьемся на другом фронте, – продолжил он, погладив ее по голове. – Ты помнишь людей, которые устроили скандал на маминых похоронах? Помнишь Мурильо?
Изабель снова кивнула, но в глазах ее мелькнуло беспокойство.
– Знаешь, кто они?
– Мамины родители, – ответила девочка. – Мои бабушка и дедушка. – Она почему-то скривилась.
– Правильно. – Алехандро на секунду умолк, на губах его заиграла нервная улыбка. – Они хотят, чтобы ты жила с ними.
– Нет! – Изабель отчаянно замотала головой. – Мне они не нравятся. Они плохо вели себя с папой. Пожалуйста, тио, не отдавай меня им!
– Ш-ш-ш! – поцеловал ее в щеку Алехандро. – Я и не собираюсь, моя перикита. Но если ты уедешь со мной обратно в Барселону, они тебя заберут. Сейчас они просто не знают, где ты.
Алехандро приехал в Санта-Фе кружным путем – через Ниццу, Париж и Чикаго. Как он объяснил Дюранам, в завещании Мартина тот объявлял их опекунами Изабель, не указывая точного адреса. Мурильо же знали только то, что Дюраны живут где-то в Европе или Южной Америке.
Несколько минут Изабель молчала. Казалось, она старается оценить ситуацию и что-то решить. Понимая, что семилетний ребенок все – и хорошее, и плохое – воспринимает слишком близко к сердцу, Алехандро и Дюраны ее не торопили. В случае необходимости Алехандро объяснил бы все подробнее, но из сострадания не стал. Изабель вполне хватит и того, что она услышала.
– Когда? – коротко спросила Изабель таким тихим голосом, что Алехандро пришлось наклониться, чтобы ее услышать. – Когда я смогу вернуться домой к тебе и тете Флоре?
– Как только мы будем уверены, что тебе не грозит никакая опасность. Я не знаю, сколько это продлится, но обещаю тебе от имени своего и Флоры, что мы заберем тебя при первой же возможности.
Позднее, когда Изабель заснула, Луис и Алехандро разговорились.
– Позапрошлым летом Мартин упал в обморок, – начал Луис. – Наш общий друг, доктор Джонас Хоффман, поставил ему диагноз – кардиомиопатия. Мартин взял с него слово, что тот будет хранить молчание. И только после смерти Мартина Хоффман все рассказал.
– Очевидно, Мартин тоже поклялся держать это в тайне. – Алехандро до сих пор не мог понять, почему де Луна скрывал эту ужасную правду. Из гордости? Из страха? – Пожалуй, были признаки того, что не все в порядке. Мы с Флорой заметили в нем чрезмерную рассудительность, странный интерес к недвижимости и тому подобным вещам. – Взвешивая упущенные возможности, он задумчиво тер подбородок. – Если бы я расспросил его поподробнее…
Луис кивнул. Мир полон таких вот «если».
– Джонас считал, что Мартин сам должен рассказать все Альтее. Сделай он это, ситуация сложилась бы по-другому.
Алехандро загасил сигару.
– Ненадолго. Насколько я понимаю, он был обречен.
– Да, но он не запятнал бы свое имя. А это имеет большое значение для Изабель, – отозвался Луис.
Алехандро кивнул и отпил хереса, несколько пристыженный тем, что не подумал о девочке. Луис прав. Изабель унаследовала бремя вины отца, а это тяжелая ноша, особенно если ты обрел ее в детском возрасте.
– Мне неудобно об этом спрашивать, – замявшись, начал Луис, – но я небогатый человек. Мартин оставил что-нибудь Изабель в наследство?
Фаргас смущенно покачал головой.
– Оставил, но правительство аннулировало его завещание. Желания Мартина не имеют значения.
– Как же это может быть? – недоверчиво спросил Луис. Алехандро похлопал его по колену.
– Американцам трудно представить, что такое диктатура. Правительство конфисковало всю собственность де Луна: фабрики, дома, деньги на банковских счетах – в общем, все, за исключением его коллекции машин и драгоценностей Альтеи, которые та – наверное, по наущению свыше – завещала Флоре.
– Как же это им удалось? Фаргас переменился в лице.
– Да простит меня Господь, им помог я. – Луис в замешательстве посмотрел на собеседника. – Изабель – единственная наследница Мартина. Так как мы спрятали ее от Мурильо, имущество стало выморочным.
– Что это значит?
– Если при открытии наследства наследник или мертв, или его нельзя найти, все достается государству. Если мы привезем Изабель в Барселону, она, конечно, получит то, что ей причитается – за вычетом громадных налогов, но тогда она наверняка попадет под опеку Мурильо. Они нас поймали, и знают об этом.
Встав с кушетки, Луис подошел к камину и с отсутствующим видом принялся помешивать уголья.
– Я, видимо, проявил неоправданную беспечность, добавив в вашу семью лишний рот, – заключил Алехандро. – Мы с Флорой не в состоянии сейчас взять Изабель к себе, но мы поможем всем, чем сможем. – Смутившись, он замолчал.
– Что ж, – покачал головой Луис, очевидно, уже приняв решение. – На свете случайностей нет. – Он помолчал, собираясь с мыслями. – Наш с Мирандой сын умер в трехлетнем возрасте. Мы хотели родить других детей, но у нас ничего не получилось. Мы думали, что так угодно Богу, но тут Господь послал нам Нину. Теперь же Он посылает нам Изабель. Пусть живет у нас столько, сколько захочет.
Время шло, но Изабель по-прежнему горевала. Всячески стараясь вывести несчастного ребенка из этого состояния, Миранда постоянно заговаривала с ней, водила на прогулки в город, возила в горы, но увы… Та твердость, та решимость, которые проявила Изабель во время визита Алехандро, испарились без следа. Тем не менее Миранда не теряла надежды.
И вот в один прекрасный день, проходя из столовой на кухню, она увидела в окно Изабель, сидящую в саду прямо на земле. Сломанной веткой Изабель рисовала на песке что-то похожее на цветы и деревья. Миранда тут же вспомнила свой разговор с дочерью насчет Изабель.
– Она очень молчаливая, мама, – жаловалась ей Нина. – Я пытаюсь ее разговорить, а она все время грустит. Но ты ведь знаешь, как я люблю писать в своем дневнике? – продолжила она. Миранда утвердительно кивнула. – Так вот, Изабель его весь изрисовала. Она также рисует странные лица на клочках бумаги и в тетрадке, которую хранит в тумбочке возле своей кровати.
Поразмышляв над этим, Миранда вспомнила последний визит де Луна всей семьей. Тогда, сидя в этом самом саду, Альтея частенько рисовала открывшуюся перед ней панораму. Вертевшаяся рядом Изабель всячески стремилась подражать матери. С серьезным видом вглядываясь в ландшафт, она медленно водила карандашом по бумаге, оставляя на ней пусть безыскусные, но все же вполне узнаваемые образы. На Миранду все это произвело большое впечатление, о чем она не преминула сказать Альтее.
«Она очень талантлива, – с нескрываемой гордостью ответила Альтея. – Так как у нее мое чувство линии и то же исключительное чувство цвета, что и у Флоры, приходится признать, что Изабель унаследовала все лучшее от нас обеих. Конечно, ей всего шесть лет – кто знает, что будет дальше».
«Действительно, кто знает», – подумала Миранда и вечером за ужином объявила, что ей нужна помощь Изабель.
Не выказав особого интереса, Изабель лишь утвердительно кивнула.
На следующий день Миранда отвела Изабель в галерею. Выставленные там красочные картины, по замыслу Миранды, должны были вызвать у девочки хоть какую-то реакцию, но Изабель осталась безучастной. Показав ей, как перышками смахивать пыль с картин, Миранда удалилась к себе в кабинет и исподтишка через открытое окно принялась наблюдать за происходящим.
Первую картину Изабель протерла быстро, то же произошло и со второй. Третьей она уже уделила немного внимания, а у четвертой так и вовсе задержалась. Сердце Миранды учащенно забилось. Отступив на шаг назад, девочка явно разглядывала работу: склонила голову налево, направо, прищурилась, затем снова широко раскрыла глаза.
