Действительно, это было серьезным вопросом — что именно? Алиса обвела глазами цветы и траву вокруг, но не могла найти ничего, что можно было бы съесть или выпить.
Поблизости поднимался огромный мухомор, почти такой же высоты, как она сама. Когда она осмотрела его снизу и с боков, ей пришло в голову, что нелишним будет заглянуть и на его верхушку.
Алиса встала на цыпочки и внимательно оглядела шляпку мухомора. В ту же минуту она увидела большую голубую Гусеницу, которая сидела со скрещенными руками на верхушке гриба и спокойно сосала длинный чубук кальяна, не обращая ни малейшего внимания на нее и вообще ни на что другое.
Глава V Совет гусеницы{3}
усеница и Алиса некоторое время молча смотрели друг на друга. Наконец Гусеница вынула изо рта чубук кальяна и обратилась к ней вялым, сонным голосом.
— Кто ты такая? — сказала Гусеница. Это едва ли было ободряющим началом для разговора. Алиса ответила с некоторой робостью:
— Именно в настоящий момент я… я и сама не знаю, сэр… Самое большее, я знаю только, кем я была, когда встала сегодня утром, но я думаю, что с тех пор мне пришлось не раз измениться.
— Что ты имеешь в виду? — строго сказала Гусеница. — Объясни свои слова!
— Мне очень жаль, но я не могу объяснить своих слов сэр, — ответила Алиса, — потому что я сама не своя видите ли!
— Не вижу, — сказала Гусеница. — К сожалению, я не могу выразить это более ясно, — ответила Алиса очень вежливо, — так как прежде всего я сама не могу этого понять. Менять свой рост так часто в течение одного дня чрезвычайно неудобно!
— Неправда! — сказала Гусеница.
— Ну, может быть, вы пока еще не находите этого, — возразила Алиса, — но когда вы превратитесь в куколку — что, знаете ли, рано или поздно должно произойти, — а потом в бабочку, я смею думать, у вас немного закружится голова, не так ли?
— Ничуть! — сказала Гусеница.
— Ну, возможно, ваши ощущения будут другими, — возразила Алиса. — Я знаю, что у меня, несомненно, закружилась бы голова.
— У тебя! — воскликнула с презрением Гусеница. — Кто такая ты?
Это опять вернуло их к началу разговора.
Алиса была несколько раздражена Гусеницей, делавшей такие слишком уж короткие замечания. Она выпрямилась и сказала очень веско:
— Я думаю, что прежде вы сами должны,ответить мне, кто вы?
— Почему? — сказала Гусеница.
Это был новый обескураживающий вопрос, и, так как Алиса не могла придумать никакого подходящего объяснения, а Гусеница, казалось, находилась в очень плохом настроении, Алиса повернулась, чтобы уйти прочь.
— Вернись! — позвала ее Гусеница. — Мне нужно сказать тебе что-то важное.
Это, конечно, звучало многообещающе, и Алиса вернулась к мухомору.
— Успокойся! — сказала Гусеница.
— Это все? — спросила Алиса, сдерживая, насколько могла, свой гнев.
— Нет! — ответила Гусеница.
Алиса подумала, что смело может подождать хотя бы потому, что ей больше нечего было делать и что, возможно, после всего этого Гусеница все же скажет ей что-нибудь достойное внимания.
Несколько минут Гусеница пускала дым, не говоря ни слова. Наконец она разжала руки, вновь вынула изо рта чубук кальяна и спросила:
— Итак, ты думаешь, что ты изменилась, верно?
— К несчастью, это так, — сказала Алиса. — Я не могу вспомнить самых простых вещей… и я не могу сохранить один и тот же рост на протяжении десяти минут!
— Не можешь вспомнить чего? — спросила Гусеница.
— Ну, я пробовала рассказать «Там, где веселая пчела…», но у меня получилось все наоборот! — ответила Алиса очень печально.,
— Прочти наизусть: «Ты стар, отец Вильям!» — приказала Гусеница.
Алиса скрестила руки и начала:
— Папа Вильям, — спросил молодой человек, —Уж давно ты и стар и сед —Ты, однако, весь день ходишь на голове:То полезно ль на склоне лет?
— Долго я привыкал, но узнал я зато,Что мой череп — совсем не воск:В нем и мозга ведь нет, и никто и ничтоПовредить мне не может мозг.
Вновь юнец пристает к старику не шутя:— Ты беззубее карася.Как с костями и клювом убрал ты в гостяхОсновательного гуся?
— Был я молод в те дни, стать хотел я судьейИ суды посещал всегда.Обсуждая решенья с своею женой,Челюсть я закалил тогда.
— Что за фокус, — сын третий вопрос задает: —Хоть ужасно ты толст теперь,Через голову прыгнув спиною вперед,Ты легко вылетаешь в дверь?
И тряхнул головой мудрый старец, смеясь:— Ловок так я не по годам,Потому что в суставы втирал эту мазь:Если хочешь, на грош продам!
— Папа Вильям! Про тонкий твой ум говоря,Удивляется весь наш дом,Как на кончике носа ты держишь угряИ танцуешь еще притом.
На четвертый вопрос не ответил отец:— Сын! Недаром ты хил и щупл:Вредно много болтать. Замолчи наконец,Или с лестницы вниз спущу!
— Неправильно, — сказала Гусеница.
— Не совсем правильно, к сожалению, — призналась Алиса робко: — некоторые слова изменились.
— Неправильно с начала и до конца! — заявила Гусеница решительно, и на несколько минут наступило молчание.
Гусеница заговорила первой.
— Какого роста ты хочешь быть? — спросила она.
— О, я не слишком требовательна, — ответила поспешно Алиса. — Только не очень приятно так часто меняться, знаете ли!
— Не знаю! — сказала Гусеница.
Алиса ничего не ответила: за всю ее жизнь ей никогда так много не противоречили, и она чувствовала, что начинает выходить из себя.
— Сейчас ты довольна? — спросила Гусеница.
— Ну, мне было бы приятнее стать немного больше, если вы не возражаете, — сказала Алиса. — Три дюйма — это такой ничтожный рост!
— Это безусловно очень хороший рост! — возразила Гусеница, сердито поднимаясь в свою полную вышину (она была как раз трех дюймов роста).
— Но я не привыкла к нему! — оправдывалась Алиса умоляющим тоном и подумала про себя: «Хотелось бы, чтобы все эти создания не были так обидчивы!»
— Со временем привыкнешь! — сказала Гусеница и, взяв в рот чубук, снова принялась курить.
На этот раз Алиса терпеливо ждала, пока Гусеница заговорит опять. Через минуту Гусеница вынула чубук изо рта, зевнула раза два и встряхнулась. Потом спустилась с мухомора и поползла в траву, только бросив на ходу замечание:
— Одна сторона сделает тебя выше, а другая сторона сделает тебя ниже!
«Одна сторона чего? Другая сторона чerо?» — подумала Алиса.
— Мухомора! — сказала Гусеница, как будто Алиса задала вопрос вслух, и в следующий миг Гусеница исчезла.
Алиса с минуту оставалась неподвижной, в раздумье глядя на гриб и пытаясь определить, где были две его стороны, и, так как он был совершенно круглый, она решила, что это очень трудная задача. Тем не менее, в конце концов она схватила его руками, протянув их так далеко, как только смогла, и отломила каждой рукой по куску от шляпки мухомора.
— А теперь: какой — какой? — сказала она себе и, желая испытать его действие, немножко надгрызла кусок, который держала в правой руке.
Тотчас же она ощутила ужасный удар в подбородок: он стукнулся об ее ногу!
Она была чрезвычайно испугана этой неожиданной переменой, но чувствовала, что нельзя терять ни одного мгновения, так как она быстро уменьшалась. Поэтому Алиса немедленно принялась грызть другой кусок. Ее подбородок был так тесно прижат к ноге, что оставалось очень мало места, чтобы открыть рот. Однако она все же ухитрилась сделать это и проглотила крошку от куска в левой руке.
* * *
— Ну, вот моя голова свободна! — воскликнула Алиса в восхищении, которое в следующий момент сменилось тревогой, когда она убедилась, что не может найти своих плеч.
Все, что она видела, глядя вниз, была только необычайно длинная шея, которая, казалось, поднималась, как ствол, над морем зеленой листвы, расстилавшейся далеко внизу.
— Чем может быть эта зелень? — сказала Алиса. — И куда девались мои плечи? И, о, мои бедные руки, как случилось, что я нигде вас не вижу?
Разговаривая, она двигала ими вокруг, но единственным последствием было чуть заметное колыхание далекой зеленой листвы.
Так как, по-видимому, у нее не было никакой возможности приблизить руки к голове, то она попробовала приблизить голову к рукам и была очень обрадована, найдя, что ее шея легко изгибается во всех направлениях как змея. Едва Алисе удалось изогнуть шею изящным зигзагом и она уже готовилась нырнуть в море листвы (Алиса заметила, что это были всего лишь верхушки деревьев, под которыми она только что бродила), как вдруг резкий свист заставил ее откинуться назад: большой Голубь подлетел к самому ее лицу, нанося жестокие удары крыльями.
