А сестра… Моя бедная девочка, сесртенка… Она закричала так, что… Мне захотелось умереть. Она ведь была еще невинна! И замуж хотела выйти за своего хахаля, чтобы достаться ему девственницей, а теперь…
— О-о-ох, какая узенькая! — пропыхтел главарь этих подонков, вонзаясь в ее тело снова и снова, заставляя Машу кричать от боли и унижения. Но и это у нее отняли — один из насильников зажал ей рот рукой, чтобы заглушить крики.
— А чего рукой-то? — заржал второй. — Ты ей член в глотку затолкай, она и заткнется.
— А ты сам рискни. Эта ненормальная ведь еще и откусить может. — Возразил тот.
— Будет кусаться, челюсть ей выбей. — как ни в чем не бывало отозвался тот, который сейчас «пыхтел на моей сестре.
— Я рискну. — Произнес четвертый, отпуская ногу Маши и переходя на ту сторону, где ей держали руки. — Послушай сюда, сука, если выкинешь какой-то фортель, я тебе челюсть не выбью, а просто сломаю и ты уже не сможешь ничего сказать или крикнуть. Так что советую быть примерной девочкой. Ты же не хочешь пострадать больше, чем нужно. Лишних побоев можно избежать — просто будь хорошей и покладистой шлюшкой.
Маша ревела так, что я готов был умереть, лишь бы все это прекратилось. Готов был сообщить, где обосновался Кольт — только не трогайте мою сестру.
Четвертый, спустив штаны, пристроил свой член возле Машиного рта и скомандовал:
— Тарас, убери руку, а ты, милочка, открой пошире свой милый ротик, чтобы я вставил в него свой член.
Парень подчинился, а вот Маша… Сестра закричала, за что и получила звонкую пощечину.
— Не ори! — гаркнул главарь, продолжая трахать ее. — А ты, Марат, заткни уже ей рот своим хуем, да еби так, чтобы она не смогла и звука произнести, не то, что орать.
Я не могу на это смотреть — душа разрывается на части, сердце обливается кровью. Машенька, сестренка моя, прости. Прости за все, что тебе приходится вытерпеть. Клянусь, я уничтожу всех, кто к этому причастен! Порву на части голыми руками! Буду рвать зубами, если потребуется! И каждому твоему обидчику вырву член с корнем и засуну в глотки друг друга — пусть подавятся!
Отвернул голову, понимая, что не в силах сейчас что-то сделать. Со стороны же слышались смешки, шутки, ЕЕ стоны, наполненные болью и страданием, шлепки тел, бьющихся друг о друга.
Время шло, казалось, слишком медленно.
Лишь один раз повернул голову, чтобы убедиться, что сестра еще жива, потому что больше я не слышал ее голоса.
Эти твари трахали ее втроем: один спереди, другой сзади, а третий таранил ее рот, в то время как остальные стояли и предвкушающее надрачивали свои грязные члены.
Мрази!
Маша была еще жива, когда они ее насиловали таким образом, но взгляд… Ее полный боли взгляд, обращенный в мою сторону… Никогда его не забуду! Он всегда будет преследовать меня!
Не знаю, сколько продлилась эта пытка, думаю, прошел не один час, прежде чем эти гандоны утолили свою похоть и оставили Машу лежать на матраце совершенно без сил.
Главное — чтобы она осталась жива, а тот кошмар, что она перенесла, рано или поздно притупится и не будет причинять такой боли. По крайней мере, я на это очень сильно надеюсь. Сестренка, только не сдавайся, прошу! Они все заплатят за то, что с тобой сотворили! Клянусь собственной жизнью.
Минут через десять, после того, как эти пидоры наигрались с моей сестрой, в подвал вошел шеф и, оглядев Машу, злорадно усмехнулся:
— Неплохо вы над ней поработали. Смотрю, она совсем без сил осталась. Молодцы, ребята. Выпишу вам премию в тройном размере — заслужили. — А затем повернулся в мою сторону: — Ну что, Гамбит, теперь готов мне сообщить, где сейчас Кольт? Или ты хочешь посмотреть еще и на то, как твою драгоценную сестренку будут резать на кусочки на твоих же глазах?
Шеф, убрав кляп с моего рта, ждал ответа, и он его получил:
— Готов.
Проснулся в холодном поту и с бешено бьющимся в груди сердцем. Господи, почти каждую ночь я вижу этот кошмар! И почти каждую ночь я вижу, как уничтожаю четверых из тех мразей, кто тогда насиловал сестру! Удалось сбежать лишь Голеву и Тарасу. Хотя… Тарас уже получил по заслугам, остался теперь лишь мой бывшей шеф!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сжал руки в кулак, скрипнув от злости зубами и резко сел на кровати. Успею еще отоспаться, а пока нужно как можно скорее найти Олега, чтобы он получил по заслугам!
— Чертов ублюдок! — зло прорычал я, играя желваками на скулах. — Я все равно рано или поздно до тебя доберусь! И ты пожалеешь, что вообще родился на этот свет!
Глава 10
С того дня, как я разговаривал с Машей на счет лечения за бугром и моего самого страшного кошмара прошло уже несколько дней. За это время успел договориться с Каином по поводу клиники для сестренки. Он с радостью мне их предоставил. Даже сам порывался сопроводить ее до места, но я отказался — я сам должен отвезти сестру и убедиться, что с ней все будет хорошо, что я отдам ее в надежные руки специалистов.
Маша же, вроде, немного успокоилась, даже начала по чуть-чуть кушать и спать урывками. Да, пусть не долго, но зато без кошмаров. Правда, не всегда. Иногда она снова кричала во сне и просила остановиться, не трогать ее… И в такие моменты я всегда прибегал к ней из своей спальни, чтобы разбудить и успокоить, чтобы показать, что это всего лишь сон, и я рядом.
Сестренка тут же успокаивалась и уже после засыпала у меня на плече. Аккуратно перекладывал ее голову на подушку, а затем, удостоверившись, что она крепко и спокойно спит, уходил к себе, либо в гостиную, чтобы налить выпить. Как бы там не было, но мне было крайне сложно наблюдать за тем состоянием, в котором она пребывала.
И так изо дня в день, из ночи в ночь. Не знаю, как это все выдержала моя нервная система. Вот правда, мне намного легче грохнуть какого-то левого чувака на заказ, чем наблюдать за страданием сестры.
— Жень, — обратилась ко мне Маша, стоя ранним утром у моего авто, — пора ехать.
— Конечно, — улыбнулся сестре, сбрасывая с себя тяжелые думки. — Едем.
Маша села на заднее сидение, а я, разумеется, на водительское, и завел двигатель.
— Ничего, Машунь, домчимся за считанные минуты. — Попытался подбодрить сестру, на что она улыбнулась.
— Ну, зная тебя, нисколько в этом не сомневаюсь, хотя до аэропорта, если не гнать, а ехать с обычной скоростью по времени займет не менее часа. Но ты-то у нас камикадзе.
Я хохотнул. С того самого дня, как с ней случилась та беда, она впервые пошутила, и этот факт согрел мое сердце лучше, чем огонь или выпивка.
— А то, — нарочито бодрым голосом поддержал ее, — Шумахер, мать его, по сравнению со мной отдыхает.
— Поехали уже. — Засмеялась она, и мне показалось, что лучше этого нет ничего на всем белом свете.
Моя улыбка стала просто запредельной, и я, ударив по газам, сорвался с места.
Дорога до аэропорта и правда заняла всего минут сорок. Плюс-минус пять минут. Не знаю точно, не засекал, но на место назначения мы приехали во время, и даже еще осталось время пошататься по местным магазинам и посмотреть на то, что там продают.
Мы гуляли с Машей, ели мороженое, общались, словно не было того страшного дня, и мы словно вернулись в прошлое, когда все было легко и безмятежно… Для нее. Она улыбалась и часто подшучивала надо мной, а я смеялся в ответ, даже если шутки и не были столь смешными, как хотелось бы сестре, ведь понимал, что у нее сейчас это нервное, она волнуется и переживает перед перелетом. Она еще точно не знает, что же ее ждет в той клинике, но я был уверен: ей там точно помогут. Да и Каин не станет советовать фуфло.
Примерно минут через тридцать-сорок объявили посадку на наш рейс и мы направились к стойке регистрации.
Когда подошла наша очередь и Маша уже отдала свой билет для проверки, мне позвонили на мобилу.
Сестра обеспокоенно обернулась в мою сторону, и замерла в ожидании.
Достал телефон из кармана. На дисплее высветилось имя Димана. Странно, чего это он звонит мне, знает же, что я улетаю с Машей.
