Однако теперь у Красавицы появилась новая мечта, медленно утягивающая ее в неизведанные пока глубины, которая вспыхнула в девушке в корабельном заточении и которую она поведала только Лорану: мечта обрести в этой чуждой земле то, чего она никогда не знала прежде, найти того, кого она могла бы по-настоящему полюбить.
На свидании в городке, уверяя Тристана, что она этого вовсе не желает, что она жаждет от господина лишь пущей жесткости и сурового обхождения, Красавица немного покривила душой. Правда была в том, что любовь Тристана к своему господину произвела на нее сильнейшее впечатление. И слова принца глубоко повлияли на нее, даже когда она пыталась с ним спорить.
А затем были долгие ночи морского пути — ночи, полные одиночества, неудовлетворенного томления и бесконечных, назойливых размышлений обо всех поворотах ее судьбы и непостоянстве удачи. Тогда-то в ней и зародилась доселе неведомая, хрупкая потребность любви, желание преподнести господину или госпоже всю свою душу, ибо теперь она больше чем когда-либо нуждалась в равновесии и опоре.
Прибиравший Красавицу юнец между тем нанес ей золотую краску на волосы лобка, старательно оттягивая каждую кудряшку и отпуская упругой пружинкой. Девушка едва сдерживалась, чтобы не задвигать бедрами. Затем к ее глазам поднесли пригоршню чудесных отборных жемчужин — и вскоре усеяли ими лобок, чем-то надежно приклеивая к коже. «Милые украшеньица!» — улыбнулась принцесса.
На мгновение она зажмурила глаза, ощущая, как остро заныло ее пустое, истомившееся лоно. Потом взглянула на Лорана, лицо которого за счет золотого рисунка приобрело восточный типаж. И соски, и толстый пенис принца были восхитительно напряжены. Как и лицо, его тело тоже было сплошь покрыто золотыми узорами, подчеркивавшими его впечатляющие размеры и мощь, а на лобке вместо жемчужин сияли несколько довольно крупных изумрудов.
Лоран улыбался трудившемуся над ним мальчишке, глядя на него так, словно мысленно стягивал с него причудливые шелка. Потом он повернул голову к Красавице и, медленно поднеся пальцы к губам, послал заметный только ей, легкий воздушный поцелуй. Принц лукаво подмигнул ей, и девушка еще острее почувствовала томление в разгоряченной промежности. Все же как он великолепен, этот Лоран!
«О, пожалуйста, только бы нас не разлучили!» — взмолилась про себя она. И не потому, что она хоть когда-либо подумывала завладеть Лораном (хотя это было весьма заманчиво!) — без соплеменников, в одиночку она здесь просто пропадет, погибнет…
И тут ее как громом поразила ужасная мысль: она совершенно не представляет, что с ней будет во владениях султана, и от нее здесь ровным счетом ничего не зависит! Отправляясь в городок, Красавица понимала, что ее там ждет: ей кое-что уже порассказали. И даже на подъезде к замку она знала, что с ней будут делать: кронпринц успел по пути подготовить ее к новой жизни. Но все, что связано с этими землями, полностью оставалось за пределами ее разумения. И от этого внезапно нахлынувшего страха неизвестности она вся побледнела под своим затейливым золотым рисунком.
Наконец их грумы жестами приказали своим питомцам подняться. Как всегда, нетерпеливо жестикулируя, они знаками велели пленникам застыть на месте, хранить молчание и вообще проявлять всяческую покорность и послушание — и невольники замерли, стоя кружком лицом друг к другу.
Красавица почувствовала, как ей приподняли и соединили за спиной руки, словно она была бестолковым существом, даже неспособным сделать это самостоятельно. Приставленный к ней юноша коснулся ладонью ее затылка и, когда девушка податливо склонила голову, легко поцеловал в щеку.
Застыв в этом положении, Красавица не могла отчетливо видеть остальных пленников. Она разглядела лишь, что Тристану тоже украсили жемчугом интимные места, и, натертый красящим маслом с головы до пят, он весь светился и блестел, а его светлые напудренные кудри казались даже более золотыми, нежели тело.
Искоса взглянув на Дмитрия с Розалиндой, Красавица отметила, что оба они изукрашены яркими рубинами. Их иссиня-черные волосы волшебно контрастировали с натертыми блестящими телами. Огромные глаза Розалинды казались сонными под густой опушкой накрашенных золотом ресниц. Широкий торс Дмитрия застыл в стесненной неподвижности, напоминая статую, хотя бедра его все же непроизвольно подрагивали.
Неожиданно юноша-служитель добавил Красавице чуть больше золотой краски на соски, и девушка невольно дернулась. Она не могла оторвать глаз от маленьких коричневатых пальцев, работавших с завораживающей сноровкой и такой ласковостью, от которой соски немилосердно затвердевали. Кроме того, девушка чувствовала каждую жемчужину, прицепленную к ее коже. Казалось, все часы, проведенные на море в одиночестве и неудовлетворенной страсти, теперь обостряли ее молчаливое томление плоти.
Однако для пленников было приготовлено совсем иное «развлечение». Не поднимая головы, Красавица украдкой проследила, как юноши извлекли из своих бездонных потайных карманов новые блестящие, пугающего вида штуковины — пары соединенных золотых зажимов, к которым крепились цепочки с тонкими, но явно прочными звеньями. Такие зажимы уже были, разумеется, неприятно знакомы Красавице. Но вот приделанные к ним цепочки… Они изрядно встревожили принцессу. Очень уж походили на поводки и к тому же были снабжены маленькими кожаными ручками.
Грум тронул девушке губы, требуя не издавать ни звука, затем быстро погладил ее правый сосок, зацепил кончик напрягшейся груди небольшим, похожим на плоскую ракушку золотым зажимом и с щелчком закрыл. И хотя окантована была эта прищепка белым мехом, держалась она крайне цепко и надежно. От болезненного ощущения в месте зажима у Красавицы тут же заныла вся кожа. Когда другая прищепка тоже была крепко посажена на место, туземец ухватил ладонью поводки за обе ручки и решительно потянул. Этого-то Красавица больше всего и боялась! Нечаянно вскрикнув, она резко дернулась вперед вслед за цепями.
Недовольный произведенным ею шумом, надзиратель сердито нахмурился и шлепнул пленницу по губам. Красавица склонила голову еще ниже, дивясь на две жалкие тонюсенькие цепочки, которые крепко захватили эти невероятно нежные и чувствительные части ее тела, тем самым получив над девушкой полнейшую власть.
Со сжавшимся от страха сердцем принцесса увидела, как приставленный к ней туземец вновь стиснул ладонь — поводья дернулись, и девушку за соски потянуло вперед. Она приглушенно застонала, на сей раз не осмелившись разомкнуть губы, за что снискала от юноши похвальный поцелуй. Внутри ее уже вновь поднималась мучительная волна желания.
