Между тем в немом изумлении девушка наблюдала, как тонкие золотые цепочки, тянущиеся от ее схваченных зажимами сосков, пропустили Тристану между ног, под животом.
«Зачем это?» — недоумевала Красавица, даже когда зажимы еще крепче стиснулись на ее груди.
Но вскоре ей ясен стал ответ: она почувствовала, как пара золотых цепочек протянулась у нее самой между бедрами, мучительно раздразнивая лобок. Затем чья-то властная рука ухватила девушку за подбородок, открыла ей рот и, точно удила, запихнула кожаные ручки поводков, которые ей, судя по всему, надлежало крепко удерживать зубами.
Красавица поняла, что эти поводки прицеплены к Лорану, и теперь ей предстоит тянуть его вперед за эти злосчастные цепочки точно так же, как Тристан повлечет ее. И стоит ей хоть чуточку двинуть головой, это доставит Лорану еще больше мучений, в точности как Тристан, излишне сильно потянув за поводки, усилит ее пытку.
Представив это зрелище, Красавица почувствовала себя посрамленной до глубины души.
«Нас привязывают друг к другу, точно скотину, что ведут на рынок!» — возмутилась она. Мало того, тянущиеся под ней цепочки оглаживали бедра, касались лобка, щекоча губы, задевали ее упругий живот.
«Вы просто маленькие бесы!» — думала Красавица, косясь на мельтешащий рядом с ней шелковый халат своего грума. Тот без конца суетился возле пленницы, то поправляя ей волосы, то надавливая на спину и придавая пленнице еще более выгнутую позу, чтобы выше торчал зад. В какой-то момент девушка почувствовала, как зубья гребешка разглаживают ей волоски вокруг ануса, и ее лицо еще жгуче залилось краской стыда.
А Тристан — он что, специально так двигает головой, чтобы еще больше теребить ее соски?
Наконец один из надсмотрщиков хлопнул в ладоши. Кожаная плеть тут же лизнула Тристану икры и подошвы его голых ног. Принц тронулся вперед, и Красавица немедленно поспешила вслед за ним.
Не в силах побороть любопытство, она чуточку приподняла голову, чтобы глянуть хоть одним глазком на стены и потолок и тут же получила плетью по шее. После чего ее, как и Тристана, отхлестали по икрам и ступням. При этом поводки безжалостно подергивали ее за соски, словно существуя какой-то собственной, отдельной жизнью.
Удары плетей, нещадно поторапливающих пленников, становились все сильнее и громче. Потом Красавицу ощутимо пихнули туфлей в ягодицы: похоже, им приказывали бежать. И когда Тристан набрал ход, девушка быстро подстроилась под его темп, ошеломленно припомнив, как однажды ей довелось бежать по королевской «Тропе наездников».
«Да, шевелись быстрее, — сказала она себе. — И голову держи пониже, как требуют. А ты думала, что во дворец к султану войдешь каким-то иным способом?»
Туземцы снаружи, возможно, с таким любопытством и таращились на пленников, что видели в них едва ли не самых униженных, ничтожных существ. И все же это была, пожалуй, единственно приемлемая поза для рабов наслаждений, ступающих в столь величественный дворец.
С каждым преодоленным дюймом Красавица чувствовала себя все более жалкой и несчастной. Грудь у нее горела, дыхание от бега сбилось, сердце колотилось бешено и гулко.
Коридор между тем сделался как будто шире и выше. Надсмотрщики толпились у них по бокам. Хотя все так же Красавица видела слева и справа от себя арочные дверные проемы, за которыми различались похожие на пещеры маленькие комнаты, тоже отделанные чудесным цветным мрамором.
Грандиозность и солидность этого места сильно подействовала на Красавицу. Глаза у нее зажгло от непрошеных слез. Среди этого пышного убранства она почувствовала себя таким маленьким, никчемным, ничего не значащим созданием!
И в то же время в этом ощущении было нечто совершенно неожиданное и поразительное. Да, она была всего лишь жалкой крупинкой в этом огромном мире — и тем не менее она словно нашла свое настоящее место, куда более определенное, нежели в королевском замке или даже в городке.
Соски ее, не унимаясь, пульсировали в тисках опушенных мехом зажимов. Случайные вспышки солнечного света то и дело слепили глаза.
В горле у девушки стало тесно, по всему телу разлилась неодолимая слабость. Ее внезапно окутали запахи корицы, кедровой смолы, восточных благовоний. И она поняла, что в этом мире богатства и великолепия царят тишина и покой, нарушаемые лишь звуками движущейся по коридору цепочки рабов и охаживающих их плетей. Даже надсмотрщики не производили малейшего шума, если не считать мягкого шуршания их шелковых одежд. И эта изумительная тишина казалась ей частью здешнего роскошного дворца, продолжением той роковой силы, что ныне поглощала и подчиняла пленников.
И чем глубже они погружались в лабиринт коридоров, тем все меньше юных грумов сопровождало их, пока наконец не остался один-единственный мучитель с не знающей покоя плетью. Небольшая процессия несколько раз повернула, спустилась ниже, попав в более широкие коридоры, и краешком глаза Красавица заметила странные скульптуры, установленные в тесных нишах для украшения проходных зал.
И вдруг она поняла, что никакие это не статуи — это помещенные в ниши живые рабы!
Наконец ей удалось получше в них всмотреться.
Каждая фигура была крепко спеленута от шеи до пят в крашенное золотом полотно. Открытыми остались лишь вздернутая широким ошейником голова да выставленные напоказ, сияющие золотистой краской гениталии.
Мужчины стояли связанными, выпятив вперед интимные места, женщины — с широко раздвинутыми и по отдельности обмотанными золотой тканью ногами, оставался открытым лишь лобок.
Все они замерли неподвижно, надежно удерживаемые за шею широкой золотой скобой, штырем прикрепленной позади к стене. Некоторые узники закрыли глаза и оттого казались спящими. Другие, несмотря на приподнятое положение головы, уныло глядели в пол.
Многие из них были такими же темнокожими, как надсмотрщики, и обладали характерными для людей пустыни роскошными длинными черными ресницами. Таких белокурых пленников, как Красавица с Тристаном, как будто среди них не имелось. И все до единого были покрыты золотистой краской.
С легкой паникой Красавица припомнила вдруг слова королевского посланника, сказанные незадолго до того, как они покинули родные края: «Хотя у султана предостаточно рабов из собственных земель, такие, как вы, пленники, принцы и принцессы, являют для него особую изюминку и вообще редкостную диковину».
«А значит, — заключила Красавица, — нас не могут так вот связать и распихать по нишам, как этих бедолаг. И мы не затеряемся среди многих десятков невольников, просто-напросто украшающих коридоры дворца».
