Странное дело, кровавые палачи Иона Якир и Михаил Тухачевский реабилитированы, а сражавшийся за Россию в двух войнах адмирал – нет. Таковы парадоксы нашей истории. Но Бог поругаем не бывает. Кто помнит сегодня о палачах Колчака? Кому интересна судьба умершего от рака горла Блатлиндера, расстрелянного в тридцать седьмом году Чудновского или встретившего смерть в безвестности бывшего штабс-капитана Нестерова, арестовывавшего Верховного правителя? О Колчаке же снимают фильмы, пишут книги, но главное – многие верующие русские люди молятся об упокоении убиенного воина Александра, православного христианина (во всяком случае, в это очень хочется верить), всей душой любившего Россию.
Деникин
Из крови, грязи, нищеты духовной и физической встанет русский народ в силе и в разуме.
А.И. Деникин
…Толпа напирала, но крепкие добродушные парни в камуфляже сдерживали ее и оттесняли назад, к стене. Теснота тем не менее не привела к эксцессам, любопытство не поглотило молитвенный настрой собравшихся 3 октября 2005 года в Большом соборе Донского монастыря людей. Мне повезло, я оказался в первых рядах и видел четыре гроба: философа Ивана Ильина, его супруги, Антона Деникина и Ксении Васильевны Чиж – жены генерала. Гроб с прахом Деникина можно было легко отличить от всех остальных – он покрыт национальным флагом России, за которую Антон Иванович и сражался в трех кровавых войнах и которой посвятил свою нелегкую жизнь.
– Упокой, Господи души усопших раб Твоих, – раздавались под сводами собора слова панихиды…
А я вспоминал читанные-перечитанные воспоминания Деникина «Путь русского офицера», многотомные «Очерки русской смуты», перед глазами проплывали картины из его детства, учебы в юнкерском училище, Академии генштаба, Русско-японской, Первой мировой, Гражданской войн, эмиграции…
Все это когда-то казалось какой-то абстракцией, никак не связанной с моей жизнью, вызывало не более чем академический интерес, но не трогало душу. И вот далекое прошлое буквально врывается в мою жизнь. Панихида заканчивается. Гроб, покрытый российским флагом, проносят мимо меня. Я успеваю дотронуться до него рукой, прикоснуться к Истории. На память приходят слова блаженного Августина о том, что нет прошлого, будущего и настоящего, но существует настоящее настоящего, настоящее прошлого и настоящее будущего. И еще вспоминаются слова одного моего знакомого поэта: «История – это не время, история – это я». Воистину, это так. В двух шагах от меня проходит дочь Антона Ивановича Марина Антоновна. Она уйдет из земной жизни спустя месяц. Я оглядываюсь по сторонам. Такое ощущение, что две России – Белая и Советская – соприкоснулись и даже слились на похоронах генерала. Элегантные дамы с лицами, которые я встречал разве что на пожелтевших страницах дореволюционных книг, казаки, интеллигенты, внешним обликом так напоминающие героев актера Олега Янковского из фильмов застойных времен. И весьма точными кажутся слова недавно ушедшего от нас Патриарха Алексия II, произнесенные им в стенах Донского монастыря после освящения закладного камня мемориала-часовни. Святейший выразил надежду, что перезахоронение праха генерала Деникина и философа Ивана Ильина станет первым шагом к восстановлению единства русского народа и Русской Православной Церкви. Примечательно, что этот день, по словам Алексия II, стал восстановлением единства русского Православия. Ведь на перезахоронении присутствовал и глава Русской Зарубежной Церкви митрополит Лавр (ныне покойный). Что же, слова Патриарха сбылись: Церковь воссоединилась, а с прахом подлинных русских героев (Деникин, без сомнения, из их числа) возвращается к нам и старая христианская Россия, сохраненная белогвардейцами в Рассеянии.
Церемония перезахоронения праха генерала А.И. Деникина и философа И.А. Ильина. Москва, Донской монастырь, 3 октября 2005 г.
Процессия (не хочется называть ее траурной, скорее – торжественная) выходит на улицу. Осень в том году выдалась особенно теплой, не стал исключением и третий день октября. Мы идем к некрополю под звуки военных маршей и здравиц из оперы Глинки «Славься». Затем звучит гимн России, раздаются залпы салюта, останки предают земле. Над могилами – деревянные кресты, рядом – венки, присланные от Президента России Владимира Путина и Правительства Москвы.
Церемония прощания закончилась, люди прикладываются к крестам на могилах. Меня же не оставляло ощущение, что душа генерала здесь, рядом с нами. Тихим, теплым и солнечным октябрьским днем он вернулся на Родину. Навсегда.
Тогда же, почти шестьдесят лет назад, его смерть отозвалась в зарубежной Белой России щемящей болью – ушел последний из тех, кто в числе первых поднял знамя борьбы с кровавым сатанинским большевизмом. Общую скорбь в то время наиболее емко выразил близкий друг генерала Иван Шмелев[22].
Едва сдерживая рыдания, он произнес 12 августа 1947 года: «Великая и чреватая страница Русской Истории закончена: скончался генерал Деникин. Не только – Русской Истории. Генерал Деникин, его служба связаны с Историей вообще, как связана Россия с миром».
В каждой фразе великого писателя слышны потрясение и горечь утраты. Боль от потери тогда испытали многие еще остававшиеся в живых ветераны Белого движения – те, с кем бок о бок Деникин сражался в Ледяном походе; те, кто видел его – спокойного и всегда рассудительного – в передовых цепях добровольцев под огнем противника, или же те, кто помнил генерала уже в эмиграции сосредоточенно молящимся в храме…
Нельзя назвать эмоциональным преувеличением слова Шмелева о всемирном значении личности Деникина. В самом деле, его самоотверженная и бескомпромиссная борьба против большевизма не позволила Ленину и Бронштейну бросить Красную армию в кровавый поход на Запад, тем самым европейская цивилизация была спасена.
Деникин никогда не кланялся пулям и вошел в историю контрреволюции как истинный рыцарь без страха и упрека. И потому слова Шмелева – не высокая патетика, а отражение жизненного пути одного из лучших сынов России. Сердце генерала перестало биться 7 августа 1947 года. Его последними словами, обращенными к жене, были: «Жаль, не увижу, как Россия спасется!»
Говорят, когда вскрывали останки в Америке, то, к удивлению многих, тело Деникина оказалось нетленным. Один мой друг на это заметил: «Видно, Господу было угодно, чтобы его прах упокоился на Русской земле». Что ж, справедливость восторжествовала спустя многие десятилетия. Иначе и быть не могло, ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу (Мк. 4, 22). И потоки лжи, вылитые в свое время на честное имя этого православного генерала, как, впрочем, и других лидеров Белого движения, рассеялись, как утренний туман…
Надо сказать, что писать об этом человеке по-своему просто и легко. Ведь Деникин сам честно и откровенно, с присущей ему солдатской прямотой рассказал о своем жизненном пути в многотомных «Очерках русской смуты» и книге воспоминаний «Путь русского офицера». В его судьбе отражен образ типичного русского офицера, никогда не забывавшего Бога, беззаветно преданного Родине, своим трудом добившегося чинов и отличий.
В числе первых Деникин поднял знамя борьбы против большевизма, и именно ему Белое движение обязано своей жизнью на Юге России. 13 апреля 1918 года под Екатеринодаром погиб Главнокомандующий Добровольческой армией генерал Лавр Корнилов. Белым не удалось взять город, их фронтальные атаки не принесли успеха, но обернулись страшными потерями. Смерть Корнилова деморализовала тогда многих, казалось, что еще немного – и Белое движение умрет, едва успев родиться. Необходим был человек, способный вывести из-под удара немногочисленные полки, потрясенные гибелью любимого командарма. Им и оказался Деникин. Сам Корнилов видел в своем заместителе того, кто способен спасти армию.
…Генерал Марков кинул папаху на стул и устало, не снимая сапог, повалился на скрипящий диван, прикрыл глаза – он не спал уже двое суток и заснул прямо на Военном совете, с которого только что и вернулся. Слабый свет от керосинки едва освещал его бледно-зеленое от усталости лицо. Офицеры с измученными и давно не бритыми лицами с тревогой смотрели на своего командира. Всегда энергичный и не терявший присутствия духа под самым жестоким огнем противника, сейчас он выглядел подавленным. Через минуту Марков открыл глаза, в них уже не было привычной уверенности, он как-то безнадежно махнул рукой и произнес:
– Наденьте чистое белье, у кого есть. Будем штурмовать Екатеринодар, Екатеринодара не возьмем, а если и возьмем, то погибнем.
А в это время в белом фермерском здании – штабе Добровольческой армии – остались двое: генералы Корнилов и Деникин – Главнокомандующий и его заместитель. Корнилов, как и Марков, выглядел подавленным, перед его глазами все еще стояло лицо убитого несколько часов назад полковника Митрофана Неженцева – личного друга. Стройный и тонкий, в изорванной штыками черкеске, с тускло сверкающим на груди Георгиевским крестом. Русский офицер, убитый русскими солдатами. А сквозь покрытое свинцовыми тучами серое небо, тяжелым покрывалом нависшее над Екатеринодаром, можно было видеть кровавую пасть Ваала, омерзительный оскал его желтых зубов и обезьянью усмешку. Ненавистная ему Россия сходила с ума, срубая с церквей кресты и вскрывая мощи святых, русские люди самозабвенно и с диким остервенением убивали друг друга, а потом глумились над трупами поверженных врагов (впрочем, больше, чем белые, глумились красные – ведь именно они и были слугами Ваала).
