На следующий же день она узнала адрес единственного в городе магазина сценических костюмов и решительно, невзирая на то, что он находился на другом конце города, туда отправилась. Потратив на дорогу туда и обратно пять часов, четырежды заблудившись, сделав шесть пересадок, постояв в двух пробках, ужасно устав и израсходовав полторы тысячи рублей, она вернулась с увешанным монетками желтым поясом, таким же звенящим лифчиком и трехслойной полиэстровой юбкой в пол: «Правда, она на два размера больше… Но не страшно, мы ушьем…»
Теперь все то время, что Вера не думала о Мише, не гуляла с ним и не видела его во сне, она готовила свой танец. Вынужденные по тридцать раз на дню слушать одну и ту же арабскую мелодию, родители прокляли тот день, когда подсунули дочери объявление о конкурсе. А та, никогда не имевшая опыта танцевальных выступлений и постановок, делила выбранную песню на десятисекундные отрезки и увлеченно зарисовывала подходящие к ним движения.
На третий день подготовки Кира пришла домой печальная и неразговорчивая. Домашние решили не докучать ей вопросами. После ужина девушки как обычно ушли в свою комнату, Вера надела желтый костюм, завела мелодию, уже выученную наизусть, и закружилась перед сестрой, велев снимать танец на запрятанную в мобильник видеокамеру.
— Плечи слишком высоко поднимаю! — сокрушенно констатировала будущая конкурсантка. — Осанка не та! О руках забываю все время! А рожа! Смотри: ну и рожа! Как будто не танец танцую, а камни рублю!
— Да ладно тебе, — равнодушно ответила Кира. — Нормально выходит. А в этом костюме в десятку войдешь по-любому.
— На десятку я не очень-то надеюсь. Если буду не последней — и то хлеб, — сказала Вера. — Но костюм и правда классный. Он как будто помогает. Даже вроде как танцует за меня. Хочешь попробовать?
— Да что-то настроения нет…
— Попробуй!
— Спать хочу.
— Какой «спать», Кир, ты что, вообще?! Еще и девяти нет!
— Ну тогда иди пляши в прихожей. А я лягу.
— Но, Кира…
— Сказала: отстань от меня!? Что, не ясно!? Отстань!
Вера села к сестре на кровать. Обняла ее.
— Кир, расскажи, что случилось.
Старшая запиралась недолго. Уже через минуту она расплакалась и сообщила, что рассталась с Колей — тем самым парнем, любовь с которым закрутила после неожиданного поцелуя у Веры на дне рождения.
— Значит, он был тебя недостоин, — ответила Вера штампованной фразой. — И потом, у вас все так быстро началось, что не могло не закончиться так же быстро.
— Умная больно! — огрызнулась сестра. — От бабушки научилась?
— Да хоть бы и от нее… Разница-то какая?
— А такая! Я все эти слова «умные» могу себе на магнитофон записать и прокручивать сколько угодно! Скажи еще, что у меня все впереди и я обязательно встречу своего человека!
— Ну и скажу…
— Ну и скажешь! А сама-то ты хоть раз расставалась с парнем? Знаешь, что это такое?
Вера промолчала.
— Так у вас же не всерьез все было вроде? — неуверенно спросила она минуту спустя.
— Всерьез, не всерьез… Много ты понимаешь! Малявка… Вот разойдешься со своим ушастым, тогда будешь давать всякие советы!
Вера побледнела.
— Я с ним не разойдусь, — сказала она тихо, но твердо.
— Ага, конечно! — Кира усмехнулась. — И замуж за него выйдешь! И всю жизнь проживешь! И умрешь в один день, окруженная внуками и правнуками! Ха-ха! Не смешите мои тапочки!
— Злая ты, Кира.
— А ты глупая!
— С чего это я глупая? С того, что не хочу гулять со всеми подряд, сходиться и расходиться, а потом плакать, как ты?! Целоваться то с этим, то с тем, а в итоге сидеть в одиночестве — это, конечно, проявление большого ума!
— Нет, Верка, ты не глупая. Ты очень глупая! Неужели ты хочешь, чтобы, кроме этого рыжего обезьяна, у тебя никогда никого не было?!
— А зачем мне кто-то еще? Разве счастье в количестве, а не в качестве?
— Да что ты можешь знать о счастье!? — взвилась Кира. — Ты хоть вообще представляешь, где сейчас твой Мишечка? Может, он тебе изменяет?
— Вчера поехал с матерью на дачу, вот-вот вернется, — ответила Вера невозмутимо. — Судя по тому, что мне известно о расписании автобусов, они должны уже подъезжать к остановке.
— Чушь собачья! Может, он вообще на даче не был? Ты не думала об этом?
— Миша мне не врет. Я его… чувствую, что ли. Где бы он ни находился, я всегда с ним, а он всегда со мной, рядом. Я думаю о нем, он — обо мне… Не знаю, как это объяснить тебе, Кира. Такие вещи надо почувствовать самому.
— Ах, какая романтика, ах, какая таинственность, держите меня! Сценарии к мыльным операм не думала писать, а, Верка? Или фантастику. Да, точно. Быть автором фэнтези — это твое призвание!
— Не хочешь — не верь. Просто я-то ведь знаю, что Миша со мной и что думает он обо мне…
— Да-а-а-а! Коне-е-е-ечно! — издевательски произнесла Кира.
«Мяу!» — вклинилось в разговор телефонное оповещение об эсэмэске.
Вера схватила мобильник, прочла сообщение и молча протянула аппарат старшей сестре. Черные буковки на экране казались очень простыми и одновременно по-настоящему волшебными:
«Подъезжаю к остановке. Скоро встретимся. Как классно, что ты есть, Вера!»
— Ну поздравляю. Уела! — скривившись, ответила старшая. — Радуйся! Живи со своим чучелом! Посвяти ему всю свою жизнь! Душечка…
— И посвящу! Я еще в третьем классе решила, что у меня будет только один парень, за которого я выйду замуж!
— Курица-наседка.
— А ты кто? Бабочка-переросток!
— Эй, что там за зоологические термины звучат? — спросил заглянувший на шум папа. — Никак ссоримся, девочки?
— Так… Немного дискутируем… — сказала ему Кира.
И, дождавшись, когда уйдет, объявила:
— Значит, так. Кончаем этот спор. Или ты продолжаешь тренироваться, или я иду спать.
Вера подошла к магнитофону, но перед тем, как нажать на кнопку воспроизведения, обронила:
— Миша вышел из автобуса. Идет по Металлургов мимо блинной или мимо книжного. Осталось минут десять.
— Пляши давай, — буркнула Кира.
Вера поплыла по комнате, звеня монетками: белая, плавная, круглая и счастливая.
— Ключ смазала. Плечи опусти! Руки не в такт. Замешкалась. Ниже приседать надо! А бочка… фу, какое безобразие! Ты «бочку» не умеешь! — комментировала старшая не то желая помочь, не то из вредности.
А Вера была то змеей, извивающейся на песке, то летящей над пустыней птицей, то смирным верблюдом арабского купца, то любимым султанским конем… И даже не думала обижаться на едкие комментарии. Закончив танцевать, она завела песню снова. Потом снова. И еще раз. А после четвертого круга сообщила:
