– Слышала о человеке, который создал структуру наших бригад и теперь руководит ею, – спокойно ответила я. – Но его можно сравнить с саламандрой – о ней говорят, однако никто ее не видел. Может, ее и вовсе нет?
– Наш царь точно есть. И он позвонил мне, – чуть понизил голос Иван, – велел лично проконтролировать исполнение просьбы Шарова. Пришлось лететь за Урал, кожей чувствуя твое недоумение и недовольство. Пойми, я доверяю тебе, как самому себе, но Их Величество отдали приказ, ослушаться я не имею права.
Я улыбнулась.
– Иван Никифорович, перестань оправдываться, давай работать. Идея поговорить с Ириной Федоровной отличная, езжай к ней. У тебя очень хорошо получается общаться с леди, справившими семидесятилетие. Меня они недолюбливают.
– Ты отлично придумала отправиться к Фатееву, – зачастил шеф, – вытянешь из мужика необходимые сведения на раз. Прекрасно умеешь разговорить любого человека.
Великолепно! Теперь наши отношения с боссом плавно перетекли в стадию «петух и кукушка»[1 – Татьяна вспоминает басню И. А. Крылова «Кукушка и петух». Здесь и далее примеч. авт.], мы безостановочно хвалим друг друга. Впрочем, это лучше, чем беспрестанно ругаться.
Я уже хотела сесть во взятую напрокат машину, но остановилась.
– Только сейчас сообразила: а почему лоскутовские полицейские не опросили Фатеева? Роберт об этом разговоре не упомянул.
Шеф удивился.
– Хм, действительно… Может, не сочли нужным или забыли?
Я вынула мобильный.
– Роб, глянь, говорил ли с Николаем Фатеевым начальник здешней полиции Дубов? Или беседу провел кто-то другой?
– Нет, – спустя короткое время уточнил Троянов, – с Фатеевым не общались. Не желая никого обидеть или критиковать, замечу, что местные ребята очень медлительны – с Фатеевым они собрались погутарить через неделю после похорон мэра. Тут выяснилось, что Николай Витальевич за день до несчастья с Бражкиным уехал к приятелю в деревню далеко от Лоскутова, парни записали в деле: отсутствует. И все, больше о владельце мастерской не вспоминали.
– И все… – задумчиво повторила я. – Ну, молодцы!
*
– Вам кого, девушка? – спросила милая старушка, сразу бесстрашно открыв дверь.
– Николай Витальевич Фатеев здесь живет? – спросила я.
Бабушка отступила в глубь прихожей, повернула голову и позвала:
– Наташа, иди сюда, тут Колей интересуются.
Из коридора появилась молодая женщина, держа на руках щекастого младенца месяцев восьми.
– Дядю Колю ищете? – удивилась она. – Фатеева?
– Да, – подтвердила я, – мне его адрес в справочной дали.
– Вы ему кто? – полюбопытствовала бабуля.
– Где Николай Витальевич? – повторила я свой вопрос.
– Он умер, – печально ответила Наташа.
– Не может быть, – поразилась я. – Когда?
Молодая мать молча посмотрела на старуху.
– Позавчера похоронили, – сообщила та.
– Вот как… – протянула я. – От чего он скончался?
– Кто вы? Почему вопросы задаете? – пошла в атаку Наташа. – Мы с Галиной Тимофеевной не обязаны посторонним о семейных делах докладывать.
Я вытащила из сумки удостоверение.
– Налоговая полиция.
– Ой! – воскликнула Наташа.
– Проходите, пожалуйста. Хотите чайку-кофейку? – заверещала Галина Тимофеевна. – Печенье недавно испекла, кунжутное. Вкусно получилось, рецепт в Интернете нашла. Только туфельки скиньте, у нас ребенок, каждый день полы моем. Сюда, сюда…
Под неумолчное кудахтанье пожилой женщины я очутилась в небольшой уютной кухне, получила чашку ароматного кофе и повторила вопрос:
– Что случилось с Николаем Витальевичем?
– Грипп его сгубил, – пояснила Наташа. – У дяди Коли близкий приятель есть, лесник, живет в Зырянске, это почти триста километров отсюда. Николай Витальевич к нему три-четыре раза в году ездил. Любил он Зырянск, говорил: «Тишина вокруг, воздух как молоко». Ну и в этом году туда подался. Долго жил у друга, мы уж беспокоиться стали. Приехал две недели назад, мед привез, ягоды сушеные, варенье. А через десять дней позвонил и попросил меня: «Сходи в аптеку, купи что-нибудь от кашля. Дохаю, как старая собака, температура высокая, ломает всего. Только ко мне не заходи, положи лекарства на половичок и отваливай, а то еще малышу заразу принесешь. Грипп у меня». Я так и поступила, а ему посоветовала врача вызвать. А потом Жаба прорезалась: «Коля умер, нужны деньги на похороны». Мы с мамой ей не поверили. Подумали, совсем мерзкая баба человеческий облик потеряла, что угодно готова придумать, лишь бы…
– Извините, я ничего не понимаю, – остановила я Наташу. – Почему вы живете в квартире Фатеева?
– Так она наша, – заявила Галина Тимофеевна. – Лучше сами скажите, чего Николая ищете. Зачем он налоговой полиции понадобился?
Я поставила пустую чашку на блюдце и повернулась к пожилой женщине.
– Спасибо за кофе, очень вкусный. Начнем сначала. Вы кем Фатееву приходитесь?
Галина Тимофеевна смутилась.
– Теткой. Не родной. У Колиной мамы было два мужа, у второго имелся брат Михаил, я его жена. Коля сын от первого брака. Вроде родство никакое, но мы жили дружно, никогда не ругались.
– Поняла, – кивнула я. – А Наташа кто?
Теперь в объяснения пустилась молодая женщина.
– Я невесткой Николая Витальевича считаюсь. У свекра есть сын Жора…
– Погодите, – остановила я ее, – по документам Фатеев одинокий, ни детей, ни жены.
– Верно, – кивнула Наташа, – сейчас расскажу, как это вышло. Дядя Коля душа в душу жил с тетей Леной, они не расписывались, потому что у Елены Павловны законный муж Владимир есть. Лена специально развод не оформляла, потому что ее супруг направо-налево гулял. Понимаете, да?
– Не совсем, – призналась я. – Если муж постоянно изменяет, то, наверное, лучше разорвать брак.
Галина Тимофеевна залпом допила свой кофе и возразила:
– А вот и нет. Коля с Леной хорошо жили, родили Жорика. Но записали мальчика на Володьку, законного мужа.
– И он согласился? – удивилась я.
Пенсионерка всплеснула руками.
– Так у них уговор был: Владимир парня на себя записывает, денег Ленке дает. Он хоть ни одной юбки не пропускает, но не жадный, рубли не считает. А жена, со своей стороны, с ним не разводится, ведь на нее бизнес Вовки оформлен.
– С ума сойти, – пробормотала я, – ничего более странного никогда не слышала.
– И дом Володькин, и участок – все тете Лене принадлежит, – закивала Наташа. – Она инвалид, ей в детстве часть ноги ампутировали, на протезе ходит.
– Бегает, – поправила старушка. – И даже танцует, никогда не подумаешь, что ступни нет.
– Инвалидам же льготы положены, сами знаете, – продолжала Наташа, – за коммуналку, за землю, за дом, за бизнес. Владимиру Ивановичу со всех сторон шоколадно. Если его очередная баба пристает: «Распишись со мной», – он сразу в кусты: «Дорогая, я женат, сына имею, Лена больна, у нее ноги нет, не могу убогую бросить». Брак у них только на бумаге, всем это выгодно. Законный муж тете Лене хорошие денежки отстегивает. Елена Михайловна ему готовит, убирает, любят они друг друга, но не как мужчина с женщиной, а как брат с сестрой.
– Сын Лены и Коли, Жора, по документам Георгий Владимирович Котов, женился на Наташе, – дополнила старушка.
Молодая женщина помахала рукой.
– Это я. А вот наша с Жориком дочка Варечка. По бумагам она внучка Владимира Ивановича, но по крови внучка Николая Витальевича. Разобрались?
Действительно, все проще некуда. Если смотреть официальные документы, то Фатеев бобыль, на самом же деле у него были жена, сын, невестка, внучка, неродная тетка и, наверное, еще армия родственников в придачу.
– Когда мы с Жориком вместе жить начали, дядя Коля переехал к Жабе, – частила Наташа дальше, – нам отдал свою трешку, которая ему от покойных родителей досталась. Место тут, правда, не очень хорошее, из окна пустырь видно. Я его с детства боюсь, за ним внизу в карьере Чубарека живет.
Я усмехнулась. Галина Тимофеевна увидела выражение моего лица и ринулась в атаку.
– Думаете, это глупости? Ан нет! Чубарека существует! Раньше тут деревня была, так водяной у моей матери кур таскал, а один раз поросенка унес. Отец мой, царствие ему небесное, на соседа погрешил. Через забор с нами Петька Хват жил, его так прозвали, потому что если у кого-то что-то плохо лежит, он мигом прихватывал. Но куры и поросенок – это серьезно. Пошел папа к Петру разбираться, а тот затрясся: «Тимофей Алексеевич, я ни птицу, ни животину не трону. Погляди на землю». Посмотрел папа, а от забора, за которым наша изба, стояла, через двор Петьки тянется цепочка круглых следов… ну, таких вмятин, как от ведра, если его на песок поставить. «Чубарека у моей коровы молоко выпивает, – рассказывал Петр, – а теперь решил твоей курятинкой и поросятинкой побаловаться».
