— Как вы умудрились за пару часов наготовить такую уйму всего? — изумилась Сидни, и Клер с Бэй обернулись на ее голос.
— Привет, — сказала Клер, настороженно поглядывая на сестру. — Как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно. Мне просто нужно было немного вздремнуть.
Бэй соскочила со стульчика и, подбежав к матери, обняла ее. На ней был голубой фартук с белой эмблемой «Уэверли. Организация банкетов», волочившийся по полу.
— Я помогаю Клер засахаривать анютины глазки. Она потом будет украшать ими корзиночки с кремом. Иди посмотри.
Она побежала обратно к своему стульчику.
— Немного попозже, солнышко. Пойдем выгрузим из машины наши вещи и не будем мешать тете Клер работать.
— Мы с Бэй перенесли все еще вчера, — сказала Клер.
Сидни снова взглянула на часы.
— Как это? Я проспала всего два часа.
— Вы приехали вчера утром. Ты проспала двадцать шесть часов.
Сидни поперхнулась и присела на край кухонного стола, чтобы не упасть. Она что, оставила дочь без присмотра на двадцать шесть часов? Что Бэй рассказала Клер о Дэвиде? Позаботилась ли ее сестра о Бэй? Уложила ли она ее спать, или малышка всю ночь лежала без сна, сжавшись в комочек, перепуганная и одинокая, в своей комнате в незнакомом доме?
— Бэй...
— ...помогала мне,—сказала Клер.—Она не слишком разговорчива, но схватывает все на лету. Вчера мы весь день стряпали, потом вечером я выкупала ее в ванне и уложила спать. А утром мы снова принялись за стряпню.
Неужели Клер решила, что ее сестра плохая мать? Это было единственное, чем она могла гордиться, и вот пожалуйста, она сама все испортила. А все этот город. Здесь она никогда не знала точно, кто она такая.
— Выпей кофе, — предложила Клер. — Эванель сказала, что сегодня зайдет повидать тебя.
— Оставайся, мамочка. Посмотри, как я умею.
«Возьми себя в руки», — приказала она себе.
— Ладно, солнышко. Я никуда не иду. — Она подошла к кофейнику и налила себе кофе. — Как поживает Эванель?
— У нее все в порядке. Ей не терпится тебя увидеть. Попробуй хлеб с лавандой. Мы с Бэй уже начали вон тот, крайний. А тут масло с травами.
Клер беспокоилась о ней? За прошедшие годы она много думала о старшей сестре. В основном это были мысли о том, какой авантюрный характер у нее самой и как жалка бедняжка Клер, у которой не хватает духу ни на что большее, чем сидеть дома, в унылом Бэскоме. Это было жестоко, но от этих мыслей ей становилось легче, потому что она всегда завидовала умению Клер довольствоваться тем, кто она есть. Клер так радовалась, когда Сидни уехала. Теперь же она тревожилась за сестру. Кормила ее. Сидни попыталась резать хлеб не торопясь, но так проголодалась, что в конце концов просто оторвала кусок руками. Она намазала ломоть хлеба маслом с травами и закрыла глаза. После третьего куска она принялась расхаживать по просторной кухне.
— Ничего себе. Я и не подозревала, что ты такое умеешь. Это все по бабушкиным рецептам?
— Кое-что. Киш[1] с одуванчиком и лавандовый хлеб.
— В детстве ты не позволяла мне даже глазком на них глянуть.
Клер отвернулась от стола и обтерла руки о фартук.
— Послушай, завтра в Хикори большой банкет. Я уже позвонила двум девушкам, которые иногда помогают мне летом, но если тебе нужны деньги, я могу взять в помощницы тебя.
Сидни как-то странно посмотрела на сестру.
— Ты хочешь, чтобы я помогала тебе?
— Обычно я управляюсь одна, но на крупные мероприятия приходится нанимать кого-нибудь в помощь. Ты ведь не уедешь до завтра?
— Разумеется, нет, — ответила Сидни. — А что? Ты мне не веришь?
— Пока ты здесь, ты могла бы работать у меня на подхвате.
— По-моему, совершенно очевидно, что мне нужны деньги.
Клер еле заметно улыбнулась, и это обрадовало Сидни: между ними протянулась тонкая ниточка.
Воодушевленная, она дружески поинтересовалась:
— Расскажи мне об этом... о Тайлере.
Клер опустила глаза и отвернулась.
— О чем именно?
— Он сегодня заходил?
— Он не заходит сюда каждый день. Вчера заглянул впервые. Принес яблоки, которые упали на его участок.
— Ты их закопала?
— Мы всегда закапываем яблоки, которые падают с яблони, — ответила Клер, и Бэй с любопытством поглядела на тетку.
Сидни охватил страх, ей захотелось оградить дочь от этого знания. Она никогда больше не будет как все; Сидни променяла эту возможность на безопасность. И как прикажете рассказывать ребенку, пусть даже такому, как Бэй, о подобных вещах?
— Вернемся к Тайлеру, — произнесла Сидни, пока Бэй не начала задавать вопросы. — Он женат?
— Понятия не имею.
Клер взяла противень с анютиными глазками и поставила его в чуть теплую духовку.
— Он тебе нравится?
— Нет! — отрезала Клер с горячностью школьницы.
— Его место здесь, — заявила Бэй.
Клер взглянула на девочку.
— Такая уж у меня дочь,—сказала Сидни.—Она всегда имеет твердое мнение относительно того, где чье место.
— Вот оно что... Я попросила ее дать мне вилку, и она направилась прямиком к нужному ящику. Когда я спросила, как она узнала, где лежат вилки, она сказала, что там их место.
Клер задумчиво поглядела на Бэй.
— Нет, — произнесла Сидни. — Это не оно. Не навязывай ей это.
— Я и не навязывала. — Клер, похоже, была задета. — И тебе тоже никто ничего не навязывал. Наоборот, ты сбежала от всего этого так далеко, как только смогла, и никто тебе слова поперек не сказал.
— Весь город навязывал мне эту роль! Я пыталась быть как все, но мне не давали!
Кастрюли, висевшие на перекладине над разделочным столом в центре кухни, начали тревожно раскачиваться, точно старуха, ломающая руки. Сидни посмотрела на них и тяжело вздохнула. Она и забыла, каким чутким мог быть этот дом, как дрожали под ногами половицы, когда кто-то выходил из себя, как распахивались окна, когда все дружно начинали смеяться.
— Прости. Я не хочу ругаться. Чем я могу тебе помочь?
— Пока что ничем. Бэй, ты тоже можешь идти. — Клер развязала фартук и сняла его с девочки. — У тебя есть черная юбка и белая блузка для завтрашнего банкета? — спросила она сестру.
— Блузка найдется, — ответила Сидни.
— Какую-нибудь юбку я тебе одолжу. Тебе когда-нибудь приходилось обслуживать банкеты?
— Да.
— Значит, вот чем ты зарабатывала на жизнь после отъезда? Работала официанткой?
Сидни увела Бэй из кухни. Жизнь в бегах, воровство, мужчины. В этих областях Клер никогда не была сильна. Сидни не собиралась рассказывать сестре о своем прошлом. Во всяком случае, пока. О таких вещах не откровенничают с кем попало, даже с родной сестрой, если нет уверенности, что она поймет.
— И официанткой тоже.
В тот же день Сидни сидела на крыльце, а Бэй колесом ходила по двору. На дорожке показалась Эванель, и Сидни улыбнулась. Пожилая дама была в голубом спортивном костюме со своей неизменной объемистой сумкой через плечо. В детстве Сидни любила отгадывать, что в ней, и надеялась, что Бэй тоже это полюбит. В принадлежности к семейству Уэверли было не так много плюсов, но Эванель определенно была одним из них.
Пожилая дама остановилась поболтать с Тайлером — он был у себя во дворе, задумчиво разглядывал большую кучу скошенной травы. Он откровенно скучал, Сидни видела это. Волосы у него были довольно длинные; такая длина, очевидно, была призвана обуздать их природную кучерявость. Это означало, что он натура творческая, но стремится держать свой характер под контролем, а делал он это, весь день перемещая кучу скошенной травы из одного угла двора в другой.
После Дэвида ей даже думать не хотелось о том, чтобы завести отношения с кем-то еще, но, глядя на Тайлера, она испытывала странные чувства. Он был ей не нужен, к тому же его явно тянуло к ее сестре, но сама мысль о достойном мужчине почему-то наполняла ее надеждой. Может быть, не для нее самой, для других. Для больших, чем она, счастливиц.
Как только Эванель распрощалась с Тайлером, Сидни бросилась с крыльца ей навстречу.
— Эванель! — воскликнула она, обнимая пожилую даму. — Клер сказала, что ты собиралась зайти. Ох, до чего же я рада тебя видеть! Ты ни капельки не изменилась.
— Такая же старая.
— Такая же красивая. О чем вы болтали с Тайлером?
— Его зовут Тайлер? Мне показалось, что ему нужны мешки для травы. К счастью, у меня с собой оказалось несколько штук. Он так мило меня поблагодарил. Вот его телефон.
Она сунула Сидни клочок бумаги. Сидни стало неловко.
— Эванель, я не... мне не хочется...
Пожилая дама похлопала ее по руке.
— О, милочка, я не знаю, что ты должна с ним сделать. Знаю только, что нужно было отдать его тебе. Я вовсе не пытаюсь заниматься сводничеством.
Сидни рассмеялась. Какое облегчение.
