Меня окликают со спины, и вот я вижу двоих (не эльфов, но подобных эльфам) прекрасных юных дев. Одну из них, крашеную блондинку, я немного знаю: это Ксюша. Ксюша хорошая, у неё волнующий образ. Купите в магазине географический атлас, вырвите из него политическую карту мира и подожгите. Внимательно смотрите, как сгорают меридианы, границы и государства. Красиво? В этом есть что-то от красоты Ксюши. За её безалаберным поведением мне чудится какая-то трагедия. А вот её подруга. Незнакомка. Не самая таинственная, но с длинными русыми локонами, почти как у феи. Про обеих этих девушек немцы сказали бы так: «die vergebliche Schönheit», что переводится «бесполезная красота». Ксюша и её подруга красивы, их внешность вызывает в человеческой душе странную тоску по иному, не такому как наш миру, где сгорели границы и живут феи, — по миру, о котором мечтали гейдельбергские романтики. Главный Теоретик создал этих девушек здоровыми и сильными, он вложил в них какие-то таланты, наградил интеллектуальными ресурсами, но в мире потребления всё это не представляло ровно никакой ценности. Бесполезная красота. Или даже вредная — учитывая теперешнее падение нравов.
— Где беспредел? — вопрошает по обыкновению Ксюша. От неё пахнет этилосодержащей жидкостью марки «Morello», которую в нашем кругу за оказываемый эффект окрестили «Amorello». И ещё пахнет хорошими духами.
— А, вот ты где... — машинально произношу я. С вопроса о беспределе начинается каждая наша встреча. Когда же встреча заканчивается, спрашивать уже бессмысленно.
— Опять в магазин бежишь?.. — Ксюша задумывается. — Чтобы купить мне «Мюскаде Севр э Мэн Сюр Ли Кло де ля Феври»?
— Или, может, «Шато Ле Праде Сен-Круа а-дю-Мон»? — не даёт опомниться Ксюша.
— Ха! — тараторит Ксюша. — Значит, мы опять купим самого дрянного пива, и я скажу своей печени «auf Wiedersehen»?
— А ты знаешь, что у Игоря есть огромный кусок гашиша? — оповещает она. — Ты такого точно никогда не видел.
***
Мы сворачиваем в прекрасный сияющий магазин-гастроном. С автоматическими дверями и укрощёнными продавщицами, с блестящими полами и с витринами, забитыми так, что гость из тоталитарного прошлого при виде них подумал бы о наступлении коммунизма, с обогревателями и кондиционерами, он привносит в наш совковый спальный район крупицу американской красоты и всеподавляющей мощи глобализма. Лишь в желаниях покупателей прослеживается милое сердцу упадническое единообразие.
— Мне, пожалуйста, две бутылки водки «Столичная», пакет кальмаров, и минеральную воду, — слышу я из начала недлинной очереди.
— Пиво «Сибирская корона светлая» и два «Жигулёвских».
— Пять коктейлей «Ягуар», печенье и сухарики.
— Пиво «Очаковское», два с половиной литра и пачку «Парламента» «крепкого».
— Будьте добры вишнёвую настойку за девяносто пять рублей.
— Коктейль «Виноградный день», батон и майонез.
— Дайте водку «Немирофф», ноль семь литра и пакет сока, апельсинового.
— Пиво «Великопоповицкий Козел» три бутылки.
Согласитесь, любезный зритель, что из всех богов Дионис самый гуманный. Он, в отличие от дорогих путан, вроде Афродиты и Аполлона, облагодетельствует всех и всегда.
— Нам «Амореллу» и банку «Золотой бочки» «классической», пожалуйста.
***
Подруга Ксюши подаёт голос спустя минут пять после того, как мы покинули магазин. Она обнаруживает, что нет сигарет.
— Кто хотел бросить курить? — напоминает Ксюша.
— Да, верно... — вспоминает та.
— Ты хочешь бросить курить? — встреваю я знакомства ради. — Зачем?
— Как «зачем»? — удивляется моя премилая визави, и я ставлю себе плюсик. — Ведь это вредно.
— Отчего же? Кто-то курит — и доживает до девяноста лет. А кто-то в сорок умирает здоровым.
— Ты не веришь, что это вредно?
— Да нет, верю, конечно. Наверное, вредно, раз все так говорят. Но пользы от курения больше, чем вреда.
— Лишние деньги тратишь... — встревает Ксюша.
— Заткнись, не мешай моему красноречию, — я тыкаю её пальцем под рёбра и продолжаю:
— Так вот, прекрасная леди... Во всём виновата психология. Ведь её, психологию, никто не отменял.
И я рассказываю заранее подготовленную и многократно испытанную речь. Во-первых, говорю я, курящий человек выглядит серьёзнее некурящего. Когда он затягивается, лицо его приобретает глубокомысленное и отчуждённо-независимое выражение, как у киллера. Это нравится людям. Во-вторых, прекрасная леди, курящий человек спокойнее некурящего, потому что держит что-то в руках. Когда он нервничает, он может вертеть в руках сигарету, и со стороны это будет выглядеть не так жалко, как если бы он вертел карандаш или, там, теребил нос. В-третьих, заметьте, курящий человек выглядит убедительнее некурящего. Опровергая во время спора утверждение противника, курящий человек, выдохнув дым или стряхнув с конца сигареты пепел, подкрепляет слово делом. И ему верят. Так что, утверждаю я, курить скорее полезно, чем вредно.
Подруга Ксюши призадумывается, потом смеётся.
— А ты куришь? — спрашивает.
— Я? — нет.
— Но это полезно?
— Человек противоречив, — я делаю жест, как будто подношу ко рту сигарету и, сделав затяжку, выпускаю вперёд себя струю табачного дыма, роль которого на морозе сыграл пар. — Это факт.
— А всё-таки, почему?
— Причины бывают разные. Мне, например, всегда лень вставать с дивана. Иногда мне даже лень перевернуться на другой бок — не то что в ночь, в метель, по морозу бежать со всех ног в магазин за сигаретами. Что уж говорить, многих полезных вещей не делаю я из-за проклятой лени.
— А ты пьёшь? — подумав, опять спрашивает подруга Ксюши.
— Ну, пью, — неохотно признаю я.
— И это полезно?
— Нет. Это оч-чень вредно.
***
Дионис умел развлекать, и все мы очутились в его власти. Таких историй, как моя, миллионы.
Мы отправились к Игорю, счастливому обладателю наркотиков, а тот, надо сказать, в последнее время сильно изменился. Остепенился как будто бы. Вот и теперь, когда мы позвонили в его квартиру, он, вместо того чтобы кинуться к нам с распростёртыми объятиями, пробормотал: «Пойду причешусь, подождите», — и захлопнул дверь перед нашими носами. А причёсывался он чертовски долго, не то что в старые-добрые времена, и мы, ожидая его, устроились на сумрачной лестничной площадке с выбитыми лампочками. Произнеся первый тост, выпили.
За окном лестничной площадки простиралась урбанистически-прекрасная Москва, и мне показалось вдруг, что за рядами серых домов и оранжевых фонарей вот-вот начнётся рассвет новой эпохи, а мы так и будем сидеть тут, в тихом омуте, в замороженной стране, и не доживём до самого интересного, как не дожил до революции Лев Толстой.
— Молчишь? — спросила подруга Ксюши, которую, как выяснилось, звали Женя. Она стояла в углу и набирала что-то на клавиатуре большого многофункционального сотового телефона; бледный свет дисплея подсвечивал снизу её лицо.
— Ты очень странный, — сказала она, убирая телефон в сумочку. — У тебя есть девушка?
— Нет, — ответил я. — Я весь в вашем распоряжении, прекрасная Евгения.
Её непосредственность, рискующая вот-вот перейти границу с вульгарностью, слегка смущала, но не удивляла ничуть.
— Женя, тебе нужен роутер? — спросила Ксюша.
— Что такое роутер?
— Коробка такая. С помощью неё можно соединить два компьютера.
— Да ну, — Женя скривилась. — Вот если б можно было соединить два сердца...
Она была грустна. «Рисуется», — решил я.
Игорь, наконец, причесался и вышел к нам. Его приход оживил общество. Игорь знал девиз Сферы Услуг: «Развлекай и властвуй». Он был бодр, надушен дезодорантом с запахом кокосового печенья, улыбался и излучал энергию. От него можно было заряжаться, как от солнечной батареи.
— Интересную штуку показали сейчас по телевизору... — сходу начал рассказывать он. — Робот. Ползает по квартире и убирает её. Круглый такой, как шайба.
— Вот чем ты столько времени занимался! — возмутилась Женя. — Рекламу смотрел! А мы-то думали, ты причёсывался...
Ксюша улыбнулась Игорю:
— Здорово, — сказала она. — Только как этот робот в углах убирается, если он круглый?
— Чёрт его знает. Неважно, наверное.
— Какой ужас, — сказал я. — Скоро людей не будет. Будут роботы.
— Ничего, — отмахнулся Игорь. — Скоро конец света. Конец света — наша единственная надежда спастись от роботов.
