Как и все дети, играя в театр, Лиза обожала переодеваться. Сохранилась фотография, где она одета русской царевной, а ее брат рядом в черном костюме то ли волшебника, то ли Кощея Бессмертного, с длинной белой бородой. Во время одного из таких костюмированных праздников Лиза неожиданно заявила, что хочет станцевать лезгинку. И Яфимович сказала: «Ну, пляши!» Ей было уже под восемьдесят лет. Лиза кончила плясать, а бабушка неожиданно поморщилась и произнесла: «Какая гадость! Я сейчас вам покажу, как надо плясать лезгинку».
Софья Борисовна вспоминает о том вечере: «Мы с двоюродной сестрой, которая была с нами, пришли в ужас. 80-летняя старушка… Это даже опасно для нее. А тетя: – Пойте лезгинку и хлопайте в ладоши! Только я должна башмаки снять, они велики. – И пошла… Это была настоящая лезгинка, как танцуют ее на Кавказе. А она, кончив, даже не устала; села на стул и говорит: – Вот это лезгинка!» Этому искусству ее научила в Тифлисе ее подруга Нина Грибоедова.
Тетушка-бабушка была персонажем из другого времени, она родилась в 1818 году, все ее близкие и друзья к началу ХХ века покинули сей мир, а она надолго пережила свое время: «Люблю я вас всех, друзья мои, и все же вы мне чужие. Близкие все давно в могилах».
Семья Яфимович дружила с обер-прокурором Св. Синода К. П. Победоносцевым. Он часто приходил без приглашения на огонек, так как жил в доме напротив: Литейный проспект, 62.; каждый раз о приезде семьи Пиленко ему сообщалось запиской: «Любезнейший Константин Петрович. Приехала Лизонька!» А на следующее утро он появлялся с книгами и игрушками, улыбался ласково, «расспрашивал о моем, рассказывал о себе». В пять лет Лиза впервые разговорилась с ним, после того как он похвалил ее детские рисунки, с семи лет между ними завязалась дружеская переписка. Он, человек строгих правил, который был грозой либеральной России, на долгие годы станет ее другом, собеседником и наставником: «Он действительно ощущал меня не как “бутуза и клопа”, а как человека, с которым у него есть определенные отношения».
В своем эссе о Победоносцеве м. Мария пишет: «В детстве я не помню человека другого, который так внимательно и искренно умел бы заинтересоваться моими детскими интересами – и казался поэтому единственно равным из всех взрослых людей». Для многих эта дружба казалась странной: что могло быть общего у 70-летнего старика и маленькой девочки? Ей задавали вопросы, она отвечала: «Мы друзья». Их дружба оборвалась в 1906-м, ей исполнилось 15 лет, мирная переписка все больше походила на яростный спор, все чаще Лиза задавала своему другу вопросы, на которые получала ответы, совершенно ее не устраивающие. Революция 1905 года проложила борозду в их отношениях… Может быть, уже тогда она встала на путь поиска себя?
Подлинный облик Победоносцева сложен, к нему совершенно неприменим одномерный подход. Характеристика, данная ему Блоком в поэме «Возмездие», довольно дерзкая, но именно так его воспринимали либералы:
Победоносцев над РоссиейПростер совиные крыла,И не было ни дня, ни ночи,А только – тень огромных крыл;Он дивным кругом очертилРоссию, заглянув ей в очиСтеклянным взором колдуна…
Однако при грозном обер-прокуроре за четверть века его «правления» в десятки раз увеличилось число церковно-приходских школ по всей России – миллионы крестьянских детей смогли получить начальное образование. Он считал, что «вера в общие начала есть великое заблуждение нашего века. Что жизнь – не наука и не философия; она живет сама по себе, живым организмом». Он не был врагом подлинной науки, но был против фетишизации новоиспеченных теорий, под которые хотели подогнать жизнь различные теоретики конца XIX века – в основном социалисты. Поэтому-то многие и считали, что он реакционер и ретроград, что он утверждал вечные ценности: Бог, Отечество, Родители – и тем самым хотел укрепить человека, сделать его независимым от земных кумиров.
В доме Победоносцева было 40 комнат, громадный кабинет и такой же просторный зал ожидания для просителей.
На Лизу, впервые попавшую в эту квартиру, произвели впечатление огромные дубовые письменные столы, расположенные каре, полностью заваленные папками, бумажной деловой перепиской, рукописями и газетами. Посетители сразу понимали, что они попали в «мозговой центр России». Сюда приходили и приезжали со всей страны купцы и министры, монашки и военные, а в гостях у прокурора бывали Достоевский, Чайковский, Вл. Соловьев, В. Розанов, И. Аксаков, И. Крамской, М. Балакирев и многие другие знаменитости того времени. Особенно Победоносцев дружил с Ф. Достоевским: «Сегодня скончался великий писатель. Мне был он близкий приятель, и грустно, что нет его. Но смерть его – большая потеря и для России. В среде литераторов он, – едва ли не один, – был горячим проповедником основных начал веры, народности, любви к отечеству. Несчастное наше юношество, блуждающее, как овцы без пастыря, к нему питало доверие…» (из письма цесаревичу Николаю Александровичу).
Со слов Лизы, она воспринимала Победоносцева не как государственного деятеля и «идеолога реакции царствования Александра III, а исключительно как человека, как старика, повышенно нежно относящегося к детям».
О своем особом отношении к детям сам К. П. Победоносцев рассказал в одном из писем к дочери поэта Ф. И. Тютчева Анне Федоровне: «Я всегда любил детей, любил с ними знакомиться, любил соединяться с ними в их детскую радость». Со своей будущей женой он познакомился, когда ей было семь лет, и сразу ему захотелось говорить с ней о Боге, пробудить все высокое и хорошее в ее душе. Она была младше его на двадцать лет.
Года два обер-прокурор приходил в дом к Яфимович и никогда не приглашал Лизу к себе домой. Но вот этот день наступил, и она переступила порог этого странного мира. Видимо, далеко не все знали о потаенной «странной» комнате за кабинетом, где все стены от пола до потолка сплошь были увешаны портретами детей разных сословий и разных возрастов. В углу стоял «волшебный» шкаф, набитый игрушками и великолепными детскими книгами.
В этой комнате и проходили самые задушевные беседы Лизы с К. П. Победоносцевым. «Помню, однажды я была у Константина Петровича на Пасху. Он извлек из шкафа яйцо лукутинской работы и похристосовался со мною. Внутри яйца было написано: “Его Высокопревосходительству Константину Петровичу Победоносцеву от петербургских старообрядцев”».
Жена Победоносцева, красавица Екатерина Александровна, устраивала детские праздники, на которые всегда приглашались дети заключенных Литовской тюрьмы, учащиеся церковно-приходских школ и ее любимые ученицы из Свято-Владимирской церковно-учительской женской школы. Лиза с Митей с радостью принимали самое активное участие в подготовке рождественских колядок, упаковке подарков, убранстве огромной елки. Всегда рядом с ними была приемная дочь Победоносцева Марфа, на три года младше Лизы.
Их переписка не прекращалась и летом. Константин Петрович регулярно посылал Лизе открытки и письма в Анапу. «Слыхал я, что ты хорошо учишься, но, друг мой, не это главное, а главное – сохранить душу высокую и чистую, способную понять все прекрасное».
С каждым годом тон их писем становился серьезнее: смерть отца, события 1905 года – революция и брожение мыслей – не могли не коснуться и Лизы. Слишком она была молода и, как подраненный птенец, искала не только утешения, но и подсознательно желала начать с нуля, отказаться от детского, уютного семейного умиротворения… Одним словом, как всякий подросток, хотела бунтовать, найти собственный голос.
Она пишет: «Впервые в сознание входило понятие о новом герое, имя которому – народ. Единственно, что смущало и мучило, это необходимость дать ответ на самый важный вопрос: верю ли я в Бога? Есть ли Бог?» Ответы, которые она получала от окружающих и из газетных новостей, ее не устраивали. «В моей же душе началась большая борьба. С одной стороны, отец, защищающий всю эту революционно настроенную и казавшуюся мне симпатичною молодежь, а с другой стороны, в заповедном столе – Победоносцев». Было над чем призадуматься. Почему бы не обратиться к старому другу. Весной 1906 года она к нему пришла и задала наивный и очень дерзкий вопрос: «Константин Петрович, что есть истина?» И ее старый мудрый друг, в котором она стала сомневаться ответил: «Милый мой друг Лизонька! Истина в любви, конечно. Но многие думают, что истина в любви к дальнему. Любовь к дальнему – не любовь. Если бы каждый любил своего ближнего, находящегося действительно около него, то любовь к дальнему не была бы нужна. Так и в делах: дальние и большие дела – не дела вовсе. И настоящие дела – ближние, малые, незаметные. Подвиг всегда незаметен. Подвиг не в позе, конечно. А в самопожертвовании, в скромности…»
Лиза была разочарована. Она решила, что Константин Петрович экзамена не сдал. И ушла. 10 марта 1907 года Победоносцев умер. Похороны были грустными, за гробом великого политика шло несколько человек, члены императорской семьи не присутствовали. Лиза уже постоянно жила в Петербурге. Но на похороны не пошла.
