вечно так ускользать не выйдет. Надо найти другой вариант. И лучшая идея, которая может быть, – выйти отсюда.
– А вы молодец, – говорит охранник, когда я подхожу к палате. – Пациент-то ваш оклемался. Глаза открыл, бормочет чего-то. Я и не думал, что очухается.
– Я был уверен, что помрет, – прибавляет другой охранник. – Мы когда его в мед блок тянули, уже прикидывали, как рапорт будем строчить, как объяснять этот труп.
Рассеянно бросаю что-то в ответ и прохожу в палату.
Пациент мотает головой. Глаза полуприкрыты. На лбу проступают капли пота.
Что же, это нормальная реакция. Надо просто сделать инъекцию, которую я и так собиралась. Должно помочь.
– Ого, какая ты, – присвистывает он, вдруг открыв глаза, после бормочет: – А эта… врачиха та будет? Ну та, жирная…
– Ваш врач я.
– Да? – его брови ползут вверх.
– Вам нельзя напрягаться, – продолжаю ровно. – Сейчас я поставлю укол, который поможет быстрее расслабиться и уснуть.
– А я не хочу спать, когда…
Он слабо вскрикивает, лишь стоит игле войти в тело. Кривится, пока я ввожу препарат. И отключается через пару секунд.
Осматриваю его. Наблюдаю за состоянием.
Механические действия помогают отвлечься. Пусть ненадолго, но я наконец могу выдохнуть.
Температура спадает. Процесс заживления идет неплохо. Еще рано делать точный прогноз, но если все и дальше так пойдет, то проблем не возникнет.
Ловлю себя на том, что не хочу выходить из палаты. Даже когда работа закончена, и больше здесь делать нечего. Помедлив, решаю зайти в операционную, проверить инструменты.
Тут всегда есть чем заняться. Отправить что-то на стерилизацию. Посмотреть, какие препараты нужно заказать.
Я уже заметила, что Светлана Викторовна относится к таким вещам не слишком внимательно. Хотя понятно. Для нее важнее совсем другие заботы.
Кривлюсь. Затылок наливается свинцовой тяжестью.
Это все от нервов. Напряжение сказывается. Мечтая стать врачом, я понимала, что это тяжелая работа. В начале карьеры вообще надо сразу привыкнуть к бессонным ночам, к бесконечным дежурствам. Знала, меня ждет долгий путь.
Но разве могла представить такое?
Стоит прикрыть глаза – сразу всплывает лицо Черного. Его горящий взгляд. Животный оскал.
Накрываю ладонью горло. До сих пор чувствую его прикосновения там. Невольно растираю кожу, пытаясь их стереть.
Да сколько же он будет меня лапать…
Передергиваю плечами.
Я не уверена, что Резник сможет помочь. Его прозвище произвело сильное впечатление на Черного. Но совсем не то, которого я ждала.
Этот мерзавец разозлился. Пришел в дикую ярость.
Но все-таки ушел. Разбираться. И обещал вернуться за мной, когда закончит. Только я не думаю, что ему удастся быстро справиться с Резником.
Хорошо бы он разбирался недели две. Как раз успею отсюда уехать.
Остаток дня проходит без приключений. Когда заканчивается смена, отправляюсь в свою комнату и закрываюсь на замок. Принимаю душ, отчаянно пытаюсь смыть ужас под горячими струями воды.
Укладываюсь в кровать, но вздрагиваю от малейшего шороха. Сама не понимаю, как мне в итоге удается заснуть. Наверное, усталость уже слишком сильная. Отключаюсь, несмотря на напряжение. Тревога изматывает.
***
– Ну что довольна? – резко спрашивает Светлана Викторовна, с грохотом захлопывает дверь кабинета.
Отрываюсь от изучения документов.
– Чем? – хмурюсь.
– Своими подвигами, – раздраженно заявляет женщина и усаживается передо мной, вид у нее такой, будто она придушить меня готова. – Только не строй из себя дуру, не притворяйся, что ничего не слышала.
– Я и правда не понимаю о чем вы, – говорю ровно.
– Серьезно? Никто тебе не сказал?
– Нет, – поджимаю губы. – Что произошло?
Светлана Викторовна фыркает и качает головой.
Она не верит мне? Доказывать не собираюсь. Кто мне должен был рассказать? И главное – что именно? С охранниками почти не общаюсь. Есть еще медсестры, но обсуждаем мы только работу. Тут такая атмосфера, что каждый сам по себе. Резкий контраст с нашей дружной группой в универе.
– Ночью драка была, – наконец говорит Светлана Викторовна. – Догадываешься, кто с кем разбирался? Охранники еле их растащили. Еще и сами при этом получили. Мне пришлось швы накладывать.
Холод сводит желудок.
– Ну что молчишь? – хмыкает Светлана Викторовна. – Такие мужики за тебя дерутся. Нравится, да?
– Нет, не нравится, – отвечаю. – Как это может нравиться? Я хотела уехать. Я же вам сразу сказала.
– Никуда ты не уедешь, – отрезает она и поднимается. – Завела мужиков. До драки довела, а теперь вдруг вся такая чистенькая. Не виновата она. Ха, конечно!
– Довела? – спрашиваю пораженно. – Это я – довела?
– Ну а кто еще? – хмыкает. – Их по “одиночкам” сейчас развели. Пусть остынут. А ты это время примени с пользой. Готовься. Тебе же каждого теперь надо обслужить. Отблагодарить по полной. Даже интересно, кого первого выпустят – Резника или Черного?
10
Следующие несколько дней прошли в жутком напряжении. Конечно, я пыталась отвлекаться работой, но занятий было не так уж и много. Мой главный пациент стремительно шел на поправку, а остальном никаких трудностей не возникало.
Рядовые осмотры я делила с двумя медсестрами, которые вернулись из отпуска. Светлана Викторовна хоть и являлась главным врачом, но на работе появлялась редко. Приходила на час утром, после заглядывала ближе к вечеру и все. Впрочем, такому положению вещей я была только рада. Общаться с ней совсем не хотелось. Даже исключительно по рабочим вопросам.
Я заметила, что охранники меня сторонятся. Как будто стараются держаться на расстоянии.
А ещё даже мой пациент стал вести себя иначе. Молчал, только на мои вопросы отвечал и благодарил. Наша первая встреча сильно отличалась от того, что последовало дальше. Но дикий напор Черного перекрывал все остальное.
Я не могла расслабиться. Вообще. Умом понимала, пока этот уголовник в “одиночке” можно выдохнуть. Хотя бы попытаться. Нельзя же все время быть в напряжении.
От Резника я угрозы не чувствовала. Наоборот. Прозвучит безумно, но я сейчас только ему здесь и доверяла. Тоже бандит, преступник, на котором пробу негде ставить, и все же в его холодных глазах не было и тени той жгучей похоти, что читалась во взгляде Черного. Он относился ко мне ровно, хотя это еще ничего не значит.
Тут такое темное место, что опасность может везде ждать.
Я смотрю на календарь, и под ребрами неприятно царапает. Шесть дней в тюрьме прошло, а ощущение
