коридор. Но дойти до нужной комнаты не успеваю. Застываю перед массивной темной фигурой.
Черный появляется настолько быстро и резко, что я даже не понимаю, откуда он взялся. Специально поджидал меня в этом коридоре?
Рефлекторно делаю шаг назад.
Он ухмыляется и ловко обходит меня. Перерезает дорогу обратно, загоняет в угол так, что сбежать теперь не получится.
Горячая ладонь накрывает мое горло. Припечатывает к стене.
Это не больно. Но жутко до дрожи.
– Куда торопишься? – хрипло спрашивает Черный. – Ко мне?
Ничего сказать не могу. Просто не получается. Губы приоткрыты, но изо рта не звука не удается выдавить.
– Что смотришь? – скалится.
Отрицательно мотаю головой.
– А не важно уже, – отрезает Черный. – Время вышло.
8
Его взгляд мрачнеет, а пальцы скользят по моей шее. Вверх-вниз. Поглаживают медленно, с обманчивой осторожностью. От каждого движения по телу пробегает очередная волна ледяной дрожи. Мои нервы на пределе.
Черный ясно дает понять, что разговаривать он со мной больше не собирается. Хочет совсем другого. Пока одна его ладонь продолжает удерживать меня за горло, вторая распахивает мой медицинский халат и опускается на талию. Прикосновения у этого подонка властные. Жадные.
Меня трясет. Отчаяние душит. Сама не понимаю, как удается справиться с паникой и тихо выдать:
– Ничего ты сделаешь.
Гад оскаливается. Издевательски приподнимает бровь. Ну конечно, он уверен в том, что обладает полной вседозволенностью. Только как сказал начальник охраны, “здесь и другие есть”. Вот мой единственный шанс спастись.
– Меня защищает Резник.
Пальцы мерзавца застывают. Он больше не поглаживает мою шею, не проходится по талии, чтобы притянуть ближе. Теперь даже его руки как будто становятся холоднее.
В глазах Черного вспыхивает ярость. Ледяная. Губы кривятся в пугающей ухмылке.
– Чего? – хрипло бросает он. – Повтори.
Вид у него такой, что повторять страшно.
Но надо идти до конца.
– Резник, – очень стараюсь, чтобы голос не дрогнул. – Я под его защитой, поэтому ты не можешь меня тронуть.
– Правда? – хмыкает.
И тут же его ладонь пробирается под свитер, еще и настолько ловко и порывисто, что я задыхаюсь от неожиданности. Но в следующую секунду оцепенение слабеет.
– Пусти, – шиплю.
Впиваюсь ногтями в его руку. Царапаю, пробую отстранить от себя. Не могу выносить его наглые прикосновения.
Больной урод.
Он хватает меня за волосы, сгребает все пряди, резко наматывает на кулак и дергает, заставляя запрокинуть голову назад. Вглядывается в мое лицо.
– Ты откуда Резника знаешь? – цедит Черный и чуть ли зубами не скрежещет. – Когда он успел тебя…
Дальше звучит такое грязное ругательство, от которого у меня глаза до предела округляются.
Нет, я слышала это слово и раньше. Но уж точно не в свой адрес. И не так.
А дальше сыплется такая брань, что хочется зажать уши ладонями.
– Хватит! – выпаливаю. – Прекрати!
Он замолкает. Скорее от неожиданности. В темноте его жутких глаз вспыхивает удивление. И даже захват на моих волосах немного ослабевает.
– Что ты такое несешь? – нервно закусываю губу.
Меня передергивает от отвращения. Черный столько всего мне приписывает, а я вообще ни разу не была с мужчиной.
Может, сказать ему об этом? Может, тогда он наконец от меня отстанет? Нет здесь талантов, которые мерзавец ищет.
Хотя нет. Говорить бесполезно. Слова на него не действуют.
– Что у тебя с Резником? – мрачно спрашивает Черный.
“Ничего!” – тянет заорать, но я медлю и, выдержав паузу, даю совершенно другой ответ.
– Он врач, – произношу ровно. – У нас много общих тем. Вот мы с ним и обсудили медицинские вопросы.
Черный ухмыляется. Взгляд у него опасный. Шальной. Реакция абсолютно ненормальная. Хотя он и сам такой.
Темные брови сходятся над переносицей. Челюсти так крепко сжимаются, что кажутся квадратными. Желваки бешено пульсируют, а вены на шее вздуваются так сильно, что страшно представить, как зашкаливает давление крови.
Такое чувство, будто он… ревнует? Нет, бред какой-то.
– Резник сказал, что каждый, кто рискнет меня обидеть, будет иметь дело с ним, – тихо продолжаю я.
– Это вы так за обсуждением медицины подружились?
Последнее слово он выделяет так, будто оно матерное.
– Понимаю, тебя это удивляет, – бормочу. – Но да, знаешь, некоторые мужчины умеют общаться с женщинами, а не просто набрасываются на них в темных коридорах.
Черный молчит. А потом резко склоняется. На миг кажется, будто сейчас он зубами в мое горло вопьется. Но гад ведет носом по моей шее. От впадины между ключицами до подбородка. И выше. По скуле. К виску. Шумно втягивает воздух.
Нервная дрожь пробегает по телу. Холодная, предательская. В таком сильном захвате чувствую себя слишком слабой и беззащитной.
– Так ты поговорить хочешь? – шепчет на ухо.
И прикусывает мочку, заставляя меня поежиться. Еще и пряди моих волос между пальцами пропускает, точно играет с ними.
– Я ничего не хочу, – отвечаю твердо.
– Захочешь, – припечатывает Черный.
Отстраняется, чтобы опять поймать мой взгляд. Склоняет голову к плечу, пристально изучая меня.
– Выбора нет, – прибавляет хрипло.
От этой короткой фразы у меня мороз под кожей.
Черный оттягивает мой свитер, обнажая плечо. Явно намеревается пойти гораздо дальше, но вдруг замирает.
– Это что? – спрашивает отрывисто.
Ловлю его взгляд на царапинах, которые контрастно выделяются на моей светлой коже.
– Это ты, – роняю глухо. – Когда рвал одежду.
Его большой палец проходится по красным отметинам. Невольно содрогаюсь. Морщусь.
У меня чувствительная кожа. Наверняка, уже и синяки проступили от того, как он меня на диване зажимал и лапал.
Черный поправляет мой свитер. Запахивает медицинский халат.
– Я разберусь с Резником, – чеканит подонок. – Пора объяснить ему, что чужое трогать нельзя.
Чужое… это он так меня называет?
– А потом тобой займусь, – прибавляет жестко. – Давно пора. Зря я сразу затянул с этим.
Гад разворачивается и уходит.
Хочу крикнуть, что я не его, но слова не идут. Просто обнимаю себя руками, стараюсь унять лихорадочную дрожь.
9
Некоторое время просто стою и смотрю в пустоту. Мне с трудом удается побороть истерику. Напоминаю себе про визит к пациенту. Нужно проверить, как он. Я и так задержалась с осмотром.
Только мысли далеко. Не могу думать о работе.
Сейчас удалось выиграть время. Опять. Но
