сиблингами и сверстниками для героических эго-идеалов и их противоположностей уже заложена в младенчестве.
Невроз, психоз, нарциссические пограничные расстройства, психопатия и сиблинги
Исторические условия, в которых развивались психиатрия, различные формы клинической психологии и психоанализ способствовали сосредоточению внимания на вертикальной оси. На этом фоне ярко проступали религия и медицина. Упадок религии и последующее вытеснению ее психологией отражает это историческое состояние, когда на смену души (религия) пришла память (психология) (Hacking, 1995; Shepherd, 2000). В размышлениях об упадке религии не говорится, что западные религии являются патриархальными. Но если психология заменила религию, то это была патриархальная религия. Медицинская модель, которая используется в этих направлениях психологии, также представляет собой патриархальную вертикальную модель. Тем не менее, хотя религия и медицинские модели, на которых базируется психология, были патриархальными, идеология материнства также становилась все более заметной. В конце XIX века в Англии произошел расцвет «нравственного материнства», когда жены из господствующих средних классов удерживались дома для того, чтобы они могли заботиться о своих мужьях, но в особенности о детях (Seccombe, 1993). Рост значимости матери сопровождал происходивший в течение следующего столетия переход от государственного к частному патриархату (Walby, 1986), что означало повышение изолированности семьи от более широкой государственной системы.
Психоаналитическая теория развивалась в этих рамках. Практика психоанализа перекликается с приватизацией индивидуальной психики, поскольку фокус смещался с патри-и фаллоцентрических схем Фрейда и его ранних последователей на «материнский психоанализ» (Sayers, 1991) и обратно (Lacan, 1982a, b). Во всех случаях описание неврозов базируется на вертикальной структуре. Контекст, в котором формируется эта теория, представляет собой терапевтический кабинет, где воспроизводится семья. Тем не менее латеральные отношения выходят за рамки этого частного ограниченного пространства, так как они существуют в более широком социальном окружении улиц, школ и рабочих мест, привнося эти внешние пространства и их богатое содержание в семью.
Классический психоанализ утверждает, что может работать с неврозом, потому что пациент/анализируемый сохранил связь с реальностью, даже если она в значительной степени находится в его воображении. Он «переносит» значимые отношения своего детства на терапевта и переживает радости и горести этого периода. У психотика контакт с реальностью разорван. Пространство, лежащее между неврозом и психозом, приобретало все большее значение в течение ХХ века. Оно обозначалось по-разному – как область нарциссических расстройств или пограничных состояний, имеющих невротическое и психотическое измерение. В эту срединную зону я хочу по ряду причин поместить и психопатию. Психопатия – это психиатрический термин, который описывает навязчиво асоциального и аморального человека. Психопатия окружает нас, но в целом она избежала психоаналитического взгляда4. Тем не менее ее изучение важно для понимания групповых практик, и я считаю, что именно в контексте психопатии необходимо говорить о сиблингах.
Хотя некоторые психоаналитические пациенты и, следовательно, отдельные случаи попадают в категорию психопатии, психоанализ в целом работает с неврозом, психозом и более широким спектром пограничных состояний. Все три типа расстройств подразумевают определенные социальные отношения. Невротик сохраняет отношения с реальностью, и это подтверждается тем фактом, что он все еще любит других; у психотика таких отношений нет; пациенты, находящиеся между этими двумя полюсами, не то чтобы живут без любви, но любовь у них только для себя, а по отношению к другим, которые обычно воспринимаются ими как версии или аспекты их самих, она непостоянна или искусственна. Я полагаю, что введение латеральной парадигмы позволяет переосмыслить классический невроз. Я уверена, что истерия и одержимость – это не только неврозы; более вероятно, что существуют психотические, пограничные и невротические истерические и обсессивные состояния (Libbrecht, 1995). Добавление сиблингового измерения позволит расширить понимание параноидных психозов и шизофрении. Паранойя тесно связана с сиблинговой ревностью, тогда как шизофрения связана с расстройством мышления, которое характеризуется неразрешимой латеральной любовью и ненавистью и вопросом «Кто я?». Мое же мнение состоит в том, что психопатия – это основная территория сиблинговых и аналогичных горизонтальных отношений. Психопатия – это неизведанное «пограничье».
Невротическая любовь считается такой формой любви, когда происходит смещение переживаний, связанных с до сих пор желаемыми объектами младенческой любви (родителями), на другие объекты. Психотическая любовь характеризуется отрицанием или отказом от них. В случае пограничных и эквивалентных им состояний до них невозможно «дотянуться» из-за слишком большой доли нарциссизма. Мне кажется, что если мы посмотрим на пограничных пациентов, движущихся по горизонтальной оси между нарциссизмом и привязанностью к объекту, мы получим более точную картину. Пограничные пациенты не уверены в том, кто они, и все остальные мешают их существованию, если они не ассимилированы с ними. Таким образом, пограничные пациенты или личности еще не вошли в эдипальную фазу, продолжая находиться под влиянием преимущественно горизонтальных, а не вертикальных проблем. Частично они делают своих родителей равными себе, но они также используют свое место среди сверстников, чтобы поддержать эту модель: все, так сказать, дети. Психопатия обитает на пограничных территориях:
С точки зрения поведения психопаты стоят у черты… Рубежи и границы. превосходно подходят для отработки компульсивного антиобщественного поведения; они сверкают блеском личной свободы; для них не существуют «контрольно-пропускные пункты» и запрещенные дороги, принятые в обществе, для них нет никаких ограничений ни в физическом, ни в психологическом смысле (Lindner, 1945, p. 11–12).
Чтобы стать королем замка, психопат должен жить в выровненном мире. Фрейд и его последователи утверждают, что ребенок сначала ненавидит появившегося сиблинга, а затем понимает, что он должен любить его, потому что отец любит его. Я думаю, что это может быть одним из аспектов проблемы, но не самым важным. Важность детской сплоченности становится еще понятнее, если посмотреть на основные психические механизмы на самых ранних этапах их развития. Для Фрейда «обращение в противоположность» является наиболее примитивным из всех психических механизмов; он действует так, что любовь к родителям превращается в ненависть, и наоборот. Для кляйнианцев этот процесс любви/ ненависти с поразительной очевидностью проявляется в колебании отношения к материнской груди как к доступной (хорошей/любимой) и отсутствующей (плохой/ненавистной). Тем не менее обращение в противоположность является важной чертой взаимодействия детей. Это, очевидно: объятия, которые мгновенно превращаются в удары, и наоборот. Часто трудно сказать, душат ли дети друг друга или обнимаются, и из детской игры это переходит в групповое поведение – друзья становятся врагами, соседи становятся чужаками, и наоборот, с молниеносной скоростью.
Расщепление, проекция и интроекция – все эти процессы характеризуют как психопатологическую пограничную личность, так и нормальные взаимодействия со сверстниками. И Эго, и объект делятся на хорошие и плохие, и, в отличие от невротических процессов, в норме амбивалентность принимается редко:
