Вернувшись к гостям, я спросила его, что он об этом думает. В ответ на мое предложение он сказал, что предпочитает нарисовать мой портрет. Это никогда не приходило мне в голову, и я, от неожиданности, согласилась. Мы договорились встретиться на следующей неделе, чтобы приступить к работе над портретом в саду.
Всю неделю он не выходил у меня из головы, и я спрашивала себя: «Что он разглядел во мне?» Мне показалось, он увидел мою душу, но разве это возможно?» С нетерпением я ждала встречи. В назначенный день я покинула постель позже обычного, поцеловала детей и велела приготовить мое лучшее платье. Дочка спросила, что со мной, и я не нашлась, что ответить. Видимо, она заметила мое волнение и нетерпение. Оставив детей на попечение прислуги, я отправилась в сад. Когда он пришел со своим мольбертом, немного опоздав, в моем сердце родились стихи о том, что только огонь нетерпенья можно сравнить с адским огнем. Мы разговаривали о будущем портрете, но почему-то избегали смотреть друг другу в глаза. Я – от смущенья, думаю – он тоже. Затем он посадил меня на скамью рядом с кустом алых роз и дал мне в руку белую. Сказал, что это оттенит мои сочные губы и белизну моей кожи. Он произнес это так, что мне захотелось убежать и сохранить свое сердце в безопасности. Но я осталась.
Когда он приступил к работе, я наконец-то позволила себе смотреть на него и открыто встречать его взгляд. Ах, как он на меня смотрел. Казалось, он рисовал само мое существо, все сокровенное открывалось перед ним, и я чувствовала себя обнаженной. Со своим мужем я никогда не испытывала ничего подобного. Мне и в голову не приходило, что между женщиной и мужчиной возможен электрический заряд такой силы. Воздух между нами искрился, и я видела, что и он тоже покорен и взволнован вспыхнувшей между нами страстью. Когда он закончил работу, я была в таком замешательстве, что смогла только протянуть руку для поцелуя, и назначить встречу на следующий день. После этого я поспешила уйти, что бы остаться одной и успокоиться.
Той ночью мне было не до сна. Я не знала, как я должна вести себя. До его появления в моем доме о нем ничего не было слышно, говорили, что он из Франции, но его акцент выдавал итальянца. Я же была знатной особой, и от моего поведения зависела честь моей семьи и судьба моих детей, особенно дочери, которую я хотела удачно выдать замуж. И, что подумает сын о своей матери? Эти мысли жгли мне душу. Сердце же мне шептало: «Уступи, ведь ради чего еще жить, если не ради любви? Дети поймут, не противься своему счастью». Так я лежала без сна, пока не взошло солнце. После завтрака с детьми, я отправилась в сад, где он уже ждал меня. Он случайно сказал мне, что плохо спал сегодня, и я вдруг тоже призналась, что не смогла заснуть. Мы посмотрели друг на друга в глаза, и сердцам нашим все стало ясно: отныне мы принадлежим друг другу. Но это знание еще не оформилось и оно зрело глубоко внутри. Пока же он просто рисовал мой портрет, а напряжение между нами росло, как будто любви становилось тесно в груди, и она хотела вырваться наружу. Не выдержав, я извинилась и удалилась в свою спальню.
На следующий день он не пришел, прислав письмо с посыльным, в котором писал о невозможности закончить мой портрет, так как муза обиделась на него и ушла, ведь он полюбил другую женщину. Он просил свидания, где он мог бы объясниться. Я не стала приглашать его в дом. Мы договорились погулять в парке, возле прудов. Там, встав на колени, он предложил мне стать его женой. Сказал, что является дворянином с юга Франции, из бедной, но достойной семьи. Я согласилась, разрешив себе быть счастливой. И он меня такой сделал. Мой новый муж быстро подружился с моими детьми, разобрался с моими финансами, которые были в некотором хаосе, и позволил мне вести ту же светскую жизнь, что и до замужества. Даже моя семья, хоть и без восторга, приняла его, после того, как я написала завещание, в котором все имущество доставалось моим детям от первого брака. Он оказался прекрасным любовником, в союзе с ним я полюбила себя, как женщину. Он интересовался моими мыслями и чувствами, делился со мной своими идеями и вдохновением. Иногда я удивлялась, как после двух коротких встреч мы решили пожениться и не ошиблись друг в друге? Казалось, мы знали друг друга вечность, наша близость была такой же естественной, как сама жизнь. Она изменила нас, и у меня не было сомнений, что в лучшую сторону.
Поэзия моя тоже изменилась, раньше я витала в облаках, теперь со всей страстью воспевала Землю. Я в тайне писала стихи о ночах, проведенных вместе, но, конечно, читала их только ему. Мне нравилось танцевать перед ним, и мое тело само извивалось в странных, но плавных и волнующих движениях. Каждое утро я готовила ему еду и приносила в постель, хотя это и не соответствовало моему положению. А он любил рисовать меня обнаженной, и хотя он поклялся картины сжечь, он этого не сделал. Я нашла их спрятанными на чердаке годами позже и плакала от счастья. Как когда-то Колумб открыл Америку, так и я, сама того не зная, открывала для себя любовь. Я была благодарна всем и вся. Казалось, Бог излился милостью на мою жизнь.
Долгое время у нас не было детей, только когда моя дочь от первого брака вышла замуж, а сын поступил на службу к королю, я забеременела. По соображениям наследства я не могла родить этого ребенка в Европе. Мы приняли решение перебраться с мужем в Новый Свет. По слухам, нравы там были свободнее, церковь не столь строга и если позволяли средства, можно было жить на широкую ногу. Мы достаточно быстро собрались, оставив основное имущество моим детям, и купили билеты на корабль. Отплывая от берегов Англии, я гадала, вернусь ли я когда-нибудь сюда снова. Поездка оказалась для меня достаточно тяжелой. Меня укачивало и мутило, но, к счастью, все когда-нибудь заканчивается. В положенный срок мы прибыли в Новый Свет. В город, который назывался Новым Йоркширом. Я была на 5-м месяце беременности. Мой муж помолодел от счастья. Здесь он дышал свободно, и, наконец-то, чувствовал себя равным мне. Мы нашли красивый 2-х этажный дом в викторианском стиле, с небольшим поместьем и белыми колоннами. Обустроив его, мы поселились в нем, как раз перед рождением ребенка, девочки, которую назвали София. Новый Свет встретил нас с распростертыми объятиями. Мы были с восторгом приняты в «высшем» обществе. Однако, после приемов в Англии, на местных баллах мне было скучно, так как все говорили о добыче золота, работорговле и холодной погоде. Мне же хотелось обсудить работы художников, оценить смелость стиха поэта или на худой конец, просто послушать хорошую музыку. Тогда я решила устраивать у себя в поместье музыкальные вечера, на которые приглашала далеко не всех. Вскоре до меня дошли слухи, что попасть ко мне на вечер стало настоящим мерилом принадлежности к элите. Мне даже предлагали деньги за приглашение, но мне показалось это недостойным, и я отказалась. Мой муж, вместе с тем, тоже занялся добычей золота. Мы купили 4 золотых прииска, два из которых в дальнейшем прогорели, зато 2 других приносили хороший доход. Оказалось, что муж удачливый бизнесмен. Ну, а в моей жизни, как и в годы первого замужества, снова самую важную роль стали играть письма. Я писала сестрам, детям, друзьям. И радовалась, как дитя, получая от них ответ. Постепенно я привыкла к Америке, ее открытости, простоте, новаторству. Но, где-то в глубине души, я все равно хотела домой. Особенно хотелось увидеть детей и внуков, которые за это время успели появиться на свет. Я решила отправиться с визитом на родину. Вначале мой муж хотел сопровождать меня в поездке, но затем срочные дела заставили его остаться, поэтому я и дочь поехали вдвоем.
В этот раз море разыгралось не на шутку, мы несколько раз попадали в шторм, но Бог оказался милостив, и мы пристали к берегам Ирландии. Приехав в поместье, я не узнала его. Жена сына переоформила его по своему вкусу, надо признаться очень утонченному. Нас встретили, как дорогих гостей. Приехали повидаться и семья дочери, и мои сестры. Для меня этот месяц пролетел, как один миг, и стал одним из самых ярких изумрудов в копилке моего сердца. Мы разговаривали, пели, ходили на прогулки. Я читала новые книги, и встречалась со старыми друзьями. Многие из них сильно изменились, но уверяли меня, что я осталась прежней. Моя молодая дочь смешила всех своим американским акцентом, и мне предложили взять для нее гувернантку. Я согласилась, и остановила свой выбор на чудесной молодой девушке 18-ти лет, которую звали Мэри. Когда время моего визита подошло к концу, мы втроем сели на корабль, и отправились в обратный путь. Я чувствовала, что окончательно попрощалась со Старым Светом, и теперь Америка стала моим домом. За время пути я и Мэри успели подружиться, часами обсуждая стихи, виды океана и привычки людей. Она оказалась прекрасным собеседником с тонким чувством юмора, и я была счастлива, что пригласила ее с собой. Дочери она тоже пришлась по душе. Мы прибыли в Новый Йоркшир без особых приключений. Когда мы спустились с трапа корабля, дочка, первая увидев отца, повисла на нем, не давая мне приблизиться к нему и поцеловать. Дождавшись, наконец-то, своей очереди, я обняла его и прошептала ему на ухо, что не могу дождаться того момента, когда останусь с ним наедине. По его объятиям я поняла, что и он тоже. Затем я представила его гувернантке, и он ей вежливо поклонился. Дома нас ждал горячий ужин, свечи, теплая вода, что бы омыться с дороги, и много-много любви. Я приняла, наконец–то, тот факт, что жизнь моя изменилась, и смогла порадоваться этому. Мне стало легко жить в Новом Свете. Через год после поездки, к моему удивлению, у меня родились еще 2 детей, снова близнецы – мальчик и девочка. У Мэри прибавилось работы, и я очень боялась, как бы она не захотела выйти замуж, так как хорошую воспитательницу в Новом свете найти было сложно. Дела на приисках шли хорошо, я сильно не вникала в них, полностью положившись на мужа. Я продолжала писать стихи и музицировать.
