Оставшись в комнате одна, Райка лихорадочно соображала, куда бы до завтрашнего утра припрятать такие огромные деньги: «Вот уж заречинские обзавидуются. А то! Знай наших.»
Не терпелось похвастаться. Правда, чтоб не спугнуть удачу, всему Заречью рассказывать о том, как ей повезло, не собиралась. А вот с Люськой надо бы поделиться. Выглянув в коридор и убедившись, что там никого нет, Райка набрала номер подружки:
— Люсь, привет, не спишь?
— Не. А что?
— Послушай, что я тебе расскажу! Обзавидуешься. Только ты никому. Договорились?
— Ну. Ты же меня знаешь.
— Да знаю я тебя, знаю. Только все равно пообещай, что не проболтаешься до поры до времени.
— Да ладно, не томи. Что там у тебя?
— Послушай, мне круто повезло! Настя для меня такую работу нашла, во сне не снилось. Да и работой-то это не назовешь. Представляешь, фиктивный брак. Так что я, милая моя подружка, уже замужем.
— Да ты что? Когда это успела?
— Хм. Долго ли умеючи! Ах-ха-ха!
— Ты что и впрямь замужем? Не верю. И кто он? — Люська обрушила на подругу шквал вопросов. А та, важничая, не торопилась все раскрывать. Хотя, куда уж дальше, главное-то ведь выложила. Даже не задумываясь, что это может навредить Лютаеву.
— Знаешь, этот Антон, ну муж мой, такой лох. Его тут Лютым все называют.
— Злющий, что ли?
— Не-е-е, просто фамилия у него такая — Лютаев. А на самом деле, он так ничего себе, вроде не злой, да и не очень-то хитрый. Прикинь, суд еще не состоялся, а он мне уже все деньги отдал. Ну, в качестве гонорара. А я ведь могу и слинять с денежками-то. Хи-хи-хи.
— Какой еще суд? Ты во что вляпалась?
— Не переживай. Это неважно. Мой так сказать муж хочет удочерить подкидыша, а для этого ему надо было оформить брак. Вот я и пригодилась.
Потом вышлю фотки из ЗАГСа. Настя обещала сделать. Видела бы ты меня в свадебном платье! А мое колечко обручальное! Я о таком и мечтать не могла!
— Так ведь если брак фиктивный, он после суда тебя попрет. Так что ли?
— А вот и нетушки. Предложил понянчить его подкидыша. Я согласилась. Так что ближайшие несколько месяцев здесь поживу. Перспектива, конечно, не очень, но ведь он обещает платить хорошо. А уж с его малявкой я как-нибудь справлюсь. К тому же, прислуга у него есть. Так что не переработаюсь.
— Рай, а может ты его, того… ну охмуришь, что ли. И фиктивный брак в настоящий перерастет, а?
— Ой, Люська, не беги впереди паровоза. Я об этом еще не думала, но мысль стоящая. Мужчинка он из себя видный, при деньгах. Домяра — заблудиться можно. Короче, об этом потом. Дело в том, что все зависит от того, каким будет решение суда про удочерение. А дальше: поживем — увидим. Ну все. Я и так тебе много выболтала. Ты смотри, никому!
— Оно и понятно, — в голосе Люськи не было особой радости за подругу. Скорее — зависть. — Ишь ведь как привалило! А мне в нашем Задрищинске ничего не светит.
— Слушай, Рай, а этот твой, Ромчик? У вас вроде любовь с ним.
— Ой, вот только не напоминай. Я ему СМС написала: «Прости, не люблю…», ну и всякое такое. В конце «Не ищи меня».
— А как же Новый год? Мы ведь вместе собирались праздновать?
— Люська, ну и странная же ты. Какой Новый год? У меня тут судьба решается, а ты — праздновать, Ромчик. Все, пока. Только смотри, не проболтайся!
Вспомнив, что так и не придумала, куда бы спрятать гонорар, Раиса сунула деньги в наволочку и со спокойной душой, счастливая, погрузилась в объятия Морфея.
глава 12
Антон в волнении расхаживал по гостиной. С одной стороны, уже можно было не волноваться. Пакет документов собран. Брак оформлен. Оставалось только обустроить детскую. Этим он собирался заняться с помощью Раи. Она женщина, с ней проще будет подобрать все лучшее для его Аннушки.
Вспомнив о девочке, Лютаев улыбнулся. Он с трепетом ждал, когда наконец это маленькое чудо появится в его доме. Мечтал окружить ее вниманием и заботой, которых сам был лишен в своем далеком детстве.
… Отца своего Антон помнил смутно. Он ушел из семьи, когда мальчику не было и пяти лет. Маленький Антоша очень жалел маму, которая все время плакала, прижимая его к себе, и постоянно повторяла непонятно к кому обращенные слова. Он не понимал, что означают эти слова, но думал, что человек, к которому они относились, был очень плохим.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Подрастая, он стал понимать, что весь этот набор слов относился к папе. Постепенно мальчик привык к тому, что папа нехороший — подлец, сволочь, предатель, гад и скотина. И когда его спрашивали о бросившем их отце, он именно этими словами называл его. Только они всегда болью отзывались в его детской ранимой душе.
Еще в те далекие годы Антон дал себе слово, что никогда не бросит своих детей. Ведь, даже называя отца дурными словами, он не переставал мечтать, чтобы тот вернулся к ним. Чтобы мама не плакала, а улыбалась. Чтобы ей не приходилось работать на двух, а то и трех работах, едва сводя концы с концами.
А еще в память его врезалось обидное слово «безотцовщина», которым его называли в детском саду, а позднее и в школе, когда он, как и все мальчишки, безобразничал. Но это еще было ничего, пока мама была жива.
Ему едва исполнилось десять лет, когда ее не стало.
Он навсегда запомнил тот страшный день, когда в их квартиру вместо мамы пришла женщина в форме и сказала, что его мамы больше нет — ее сбила машина, и она умерла, не приходя в сознание. А он теперь будет жить в Детском доме, потому что у него больше нет родственников.
— А папа?! — вопрос не сорвался с онемевших губ мальчика.
Глядя широко раскрытыми глазами на незнакомую женщину, он не мог произнести ни слова и только отрицательно мотал головой, не веря в случившееся. Он думал о том, что мама не могла вот так умереть, оставив его одного. Совсем одного!
Жестокий удар судьбы настиг его именно тогда, когда он еще остро нуждался в поддержке обоих родителей, а остался совсем один. Было больно, хотелось плакать. Но стыд сдерживал слезы. Щемящая боль после утраты единственного близкого человека, которым была для него мать, осталась в сердце навсегда.
Не это ли стало причиной его необъяснимого сочувствия к маленькой брошенной девочке. Такой одинокой и беззащитной. Еще: желание оградить малышку от мучительного ожидания, когда отыщется заблудшая мать, а может быть, и отец…
Детский дом, куда его определили, стал суровой школой жизни. Поначалу он просто стал мальчиком для битья ребят постарше. И часто мечтал, что когда-нибудь явится отец и заберет его отсюда. Но этого не происходило. Поэтому мальчишка решил, что ему пора взрослеть и набираться сил, чтобы давать отпор большим и сильным.
И он стал таким, упорно занимаясь в спортзале и отдавая все свободное время не обычным мальчишеским шалостям, а учебе. Не прошло и года, как он окреп и уже никому не позволял помыкать собой. Более того, стал защитником тех, кто не мог постоять за себя. Это свойство он сумел сохранить в себе, помятуя о том, как плохо было самому первое время в Детском доме.
Тяжелое детство, отсутствие твердого мужского плеча рядом и утрата матери наложили свой отпечаток на ребенка. Он рос замкнутым и не особенно общительным, храня обиду на отца и незаживающую рану после смерти матери.
Молчаливость в тандеме с обостренным чувством справедливости, постоянной готовностью защищать слабых, не жалея при этом их обидчиков, и его почти говорящая фамилия, привели к тому, что кличка Лютый вполне закономерно закрепилась за ним.
Но его сердце не очерствело, а наоборот стало чувствительнее к чужой боли. Правда, эту чувствительность он прятал глубоко в сердце, не желая показывать жалость, доброту и сочувствие, считающиеся в детдомовской среде слабостью и размазыванием соплей в сахарной пудре.
Именно эта чувствительность стала причиной его ранней женитьбы на Ирочке — милой кудрявой девчушке, которую он встретил, еще будучи студентом юридического факультета.
