— Ты опасный человек, Сахиб, — сказал Демидов, — хоть ты и слизняк.
— Все, что я тебе рассказал, правда!
— Это слишком красиво, чтобы быть правдой, — отмахнулся Демидов.
— Схема красивая, это точно, — Сахиб присел на корточки. — Для такой транспортировки наркотиков они используют одних и тех же животных по нескольку раз. Странно, что таможенники не замечают этого. А чеченцы смеются над их невнимательностью, называют русских олухами...
— Ну, — Демидов почесал голову, — тут ничего странного нет. Среди русских хватает олухов. Но вот лошади?.. Как известно, породистые лошади происходят от одних и тех же элитных производителей, поэтому они похожи на своих родителей, а значит, друг на друга.
Демидов сразу поверил бы в то, о чем рассказывал Сахиб, если бы не одно обстоятельство. По личным наблюдениям Демидова Сахиб был человеком увлекающимся. Эта особенность характера присуща маленьким, живым, очень подвижным людям с острыми курчавыми бородками, как у Дзержинского. Какая-то недоразвитая, почти детская веселость и энергичность неожиданно сменяются мрачным пессимизмом и нечеловеческой жестокостью. Такие люди иногда оказывают неоценимые услуги разведывательным органам. Но чрезмерная приступообразная энергичность порой приводит к тому, что они теряют голову, попадают в тупиковые ситуации и совершают ошибки.
Почти каждую ночь, лежа в своем углу, Сахиб проклинал жизнь, которая забросила его в плен к чеченцам. А теперь он аж горит от желания или отомстить чеченцам, или выслужиться перед органами. Демидов не понимал, почему Сахиб ни с того ни с сего решил открыться ему. А вдруг это провокация?
— Помоги мне выбраться отсюда, а? — вдруг попросил узбек. — Российские спецслужбы отблагодарят тебя. Да и ты внакладе не останешься.
Последнее утверждение и вовсе походило на провокацию. Если бы Демидов знал, как выбраться из плена, он помог бы и Сахибу, но, похоже, о его собственном существовании забыли не только его друзья, но и сами чеченцы — они не выпытывали у него, насколько он богат, много ли у него родственников.
Джебраил появился на хуторе Терпухина в полдень. Это был уже немолодой, но все еще крепкий мужчина с бородой и хитрыми глазками. Без бороды он, наверное, походил бы на бригадира шабашников, лет пятнадцать назад где-нибудь калымивших на просторах Сибири,
Джебраила сопровождали несколько вооруженных с головы до ног чеченцев. Поигрывая четками, он предложили уплатить выкуп за Демидова.
— С ним все в порядке? — спросил Юрий, соображая, каким образом Джебраил пересек границу. Скорее всего, блок-пост чеченцы оставили в стороне.
— У него с головы волос не упал, — сказал Джебраил.
— Я должен убедиться в этом, — произнес Терпухин. — А насчет выкупа поговорим потом — денег у меня нет.
— Но Демидов богатый человек, — резонно заметил Джебраил.
Разговор происходил у входа в дом. Терпухин стоял на пороге, чеченцы полукругом возле него.
— Деньги у него на счету в банке, — сказал Юрий, — без Демидова их не получить...
— Он может написать письмо.
— А кто его заверит? Нотариуса с собой брать?
— Я тебе десять нотариусов достану, дорогой, — почти нежно произнес Джебраил.
— И вот что еще: пока я буду разъезжать с тобой но Чечне, твой человек должен остаться в заложниках.
Джебраил отошел в сторону, позвав старших. Чеченцы стали совещаться.
Тем временем Терпухин прошел в дом, прибинтовал пластырем к левой лодыжке пистолет, к правой — нож. Когда он вышел на порог дома, чеченцы уже посовещались и согласились с условиями, поставленными им.
— Ты готов ехать? — спросил Джебраил.
— Почти. Надо только волчат покормить... — сказал Терпухин.
— Каких волчат? — оторопел чеченец.
— Самых натуральных.
После того, как волк и волчица были убиты, Терпухин подкармливал волчат-сироток, бросал им в яму мелко порезанное мясо. Одного волчонка, доходягу, пришлось некоторое время кормить из соски. Поначалу волчата дичились, скалили зубы, а потом привыкли. Звереныши уже не забивались в свою пещерку, а с интересом наблюдали за странным существом, заменившим им мать.
Возле Сычиного балка Юрий велел остановить автомобиль.
— Волчата здесь, — коротко объяснил он причину остановки.
Джебраил решил пойти поглазеть на зверюшек. Чеченец не скрывал своего восхищения волчатами.
— Послушай, отдай их мне!.. — попросил он.
— Вот когда Демидов окажется на свободе, приезжай, я подарю тебе вон того.
— Да он худой, доходяга какой-то...
— Зато он самый злой. А что худой, так это ничего, у вас в Чечне мяса много. Откормишь.
Чеченца-заложника оставили на посту у капитана, с которым Терпухин успел познакомиться. Вначале Черемисов отвел Юрия в сторону и долго объяснял ему, что он не хочет ввязываться в разные подозрительные дела, но когда Терпухин сообщил ему, куда он отправляется, безропотно согласился.
Через пару минут автомобиль въехал на территорию Чечни и запылил по равнине, направляясь к чернеющим на горизонте горам. Вскоре автомобиль стало подбрасывать на ухабах. Терпухин внимательно следил за местностью. Перед тем как дорога пошла в гору, Джебраил остановил машину и что-то сказал своим подручным по-чеченски. Терпухину завязали глаза.
Вскоре машина снова остановились. Терпухина за руку ввели в помещение. Минут через пятнадцать он услышал радостный оклик:
— Юрий!
Терпухин сорвал повязку и увидел своего соседа. Демидов был в порядке, если не считать осунувшееся от бессонных ночей лицо да заросшие, с желтоватой сединой, впалые щеки.
— Да, животик у тебя спал! — Терпухин похлопал соседа по брюху. — Не кормили, поди?
Глава 7. Бегство
Без долгих предисловий Терпухин объяснил цель приезда. Сели сочинять письмо в банк. Демидов нервно постукивал авторучкой по столу, писал по одному слову, долго думал, рвал написанное на мелкие кусочки и начинал сначала.
Джебраил, некоторое время понаблюдав за Демидовым, вышел из комнаты. Вслед за ним вышли и двое его подручных. В комнате остался один чеченец — бородатый верзила с головой на короткой шее и без малейшего признака ума в выпуклых блестящих глазах. В его руках был пулемет.
— Слушай, Юра, а нельзя ли без этого? — низко наклонившись над столом, тихо спросил Демидов.
Терпухин отрицательно покачал головой.
— Вот и трудись, работай всю жизнь, чтобы потом враз все и выложить...
— Разга-ворчыки! — грозно буркнул пулеметчик и колыхнул массивным животом, на котором покоилась пулеметная коробка с патронами.
Демидов смолк и стал писать дальше. Когда дошел до суммы, оторвал ручку от бумаги, покосился на охранника и снова прошептал:
— Не могу, Юра, уж лучше тут сидеть.
Пулеметчик неодобрительно засопел. Ты чего сопишь? — сказал Терпухин, оборачиваясь к охраннику. — Нам посоветоваться нужно, как лучше писулю сочинить...
Придвинувшись к Терпухину поближе, Демидов едва слышно прошептал:
— Слушай, Юра! Пусть уж лучше половина этих денег тебе достанется... Ты же спец! Бывший десантник! Давай рванем, а?
Терпухин горько усмехнулся. Демидову жалко выложить за свою шкуру те паршивые доллары, которые он насобирал, обирая державу. Занимался банковскими махинациями — брал кредиты под совхозный, еще не выращенный урожай. Это он только прикидывается хозяином, фермером, а у самого рыльце в пуху.
— Ну как, согласен? — прошептал Демидов.
— А тебя что, жадность заела?
— Да, заела, — глухо пробубнил Демидов.
Юрий чувствовал, что у него в ушах начинает шуметь кровь — верный признак сильного нервного возбуждения. Так было всякий раз, когда он принимал опрометчивые, порой безрассудные решения. Похоже, так случится и на этот раз. И не из-за денег, которые ему сулит Демидов, как раз наоборот — из безграничной удали, граничащей с сумасбродством.
— Ну? — в голосе у Демидова послышалось раздражение.
Вместо ответа Терпухин взглянул на пулеметчика. Тот, устав прислушиваться к шепоту подопечных, встал вполоборота к окну и смотрел, как возле забора двое мужчин резали барана. Фундамент помещения, в котором находились Демидов и Терпухин, был низким, и, даже сидя за столом, можно было видеть все, что происходило на улице. То ли нож был тупым, то ли шкура на горле у животного оказалась слишком толстой и крепкой, но чеченцы никак не могли доконать барана. Он дергал ногами и головой, разбрасывая комья уже спекшейся крови. Кто знает, возможно, вид умирающего животного, сгустки алой крови подтолкнули атамана Терпухина к решительным и абсолютно непродуманным действиям.
