— Нет, нет, сиди. У тебя же нога! — отказывается он, наливая в заварник кипяток. Поставив кружки, на поднос он несёт его к столу. — Почти всё готово, сейчас графин с холодной водой только возьму.
Я поворачиваю голову влево и вижу тот самый графин.
— Вот он! Графин, я подам его!
В панике бегу к столешнице, хватаю стеклянный кувшин, не глядя бросаюсь обратно. Веду себя как будто у меня шило в мягком месте, но это из-за волнения, что мы с начальником остались одни.
Все происходит очень быстро.
Ну как он мог оказаться так быстро рядом?
Передвигается с грацией пантеры.
Шлеп!
Всплеск воды.
И я лбом врезаюсь во что-то мощное и огромное.
Господи! Ну что же я за рохля такая неуклюжая!
Я опрокинула на босса графин с водой! Хорошо хоть не кипяток.
Ух! Сейчас будет жарко…
— Ой! Боже! Простите м-меня! Простите! Какая я н-неуклюжая!
Дорогая рубашка теперь вся мокрая.
— Хорошо хоть не кипяток, — копирует он мои мысли, только уже вслух с усмешкой и сарказмом. — Будем считать я принял вечерний душ.
Он соблазнительно ухмыляется, я не могу устоять от его улыбки. Меня всю пружиной жёсткой сжимает, а потом на кусочки рвёт. От того, КАК он на меня смотрит, КАК улыбается.
И вообще, как он может сейчас шутить?
Ну правда! Если бы это был кипяток?
— Прошу, простите. Мне так стыдно!
Я начинаю метаться из одной стороны в другу. Не знаю что делать. А потом, запаниковав, вообще голову теряю. Пальцами в белоснежную рубашку впиваюсь и пытаюсь пуговицы на ней расстегнуть.
— Я помогу вам, помогу… — бормочу лихорадочно, вся трясусь. Пальцы тоже трясутся, но я кое-как расстёгиваю дорогую и стильную вещь.
Рывок назад. Я срываю с босса рубашку. Замираю.
Не могу больше и слова выдавить, потому что вижу перед собой идеально красивое, натренированное тело. В ступор впадаю. Как зачарованная пялюсь на живое произведение искусства.
Пропадаю. Теряюсь. Забываюсь, к дьяволу!
Ладонь вперёд тяну и на твёрдые мышцы груди опускаю. Провожу по гладкой, смуглой коже вниз. Чувствую, как они тугими канатами натягиваются, обжигая ладонь.
Дыхание Волкова учащается. Он тоже замер. Во взгляде начальника что-то меняется. Там просыпается торнадо. Или попросту… дикий хищник.
Дыхание его горячее, бурное. Оно в волосы мои вплетается, вызывая мурашки у корней волос. Я понимаю, нет! Нельзя! Надо остановится, надо…
Но меня терзает, рвёт, колбасит внутри. До боли! До невыносимых ощущений. До смерти!
Поэтому я поднимаю голову и в лицо его мужественно смотрю, которое кажется мне самым неземным на свете. Тону в синеве бездонных глаз, лечу в их бесконечность, становясь звёзной пылью. Мои губы распахиваются, сердце гремит громче колокола, а слова вырываются резко, сами по себе:
— Я-я-я, простите… Я должна вам п-признаться. Я так больше немогу! Я… я кажется…. вас люблю.
Бам!
Грохот в сознании.
Жаром захлёстывает напряженные до безумия нервы.
Что я натворила…
Он же теперь меня уволит за такие слова!
Моя любовь к этому мужчине должна остаться запретной.
Брови Волкова взлетают вверх, глаза широко распахиваются, полыхая серебристыми искрами. Я резко отталкиваюсь от обнажённого тела босса и лечу в коридор, лепеча под нос:
— Простите, простите… Я глупая. Не должна была.
Олег Владимирович бросается следом за мной. Я на дверь со всей силы наваливаюсь, открываю её, пытаюсь ноги в туфли всунуть.
Бам!
Дверь захлопывается. Точнее, он её захлопывает мощным ударом кулака.
Вздрогнув, я прижимаюсь лбом к холодной поверхности двери.
Не отпускает меня! Господи…
Я почти рыдаю. Борюсь с собой, умираю от жажды его обнять и совершить грех. Много много грязно-сладких грехов. Но умом понимаю, что нам нельзя. Но разве сейчас я могу мыслить трезво? Когда в голове лишь он. Только он. И мы с ним одни. В его роскошной квартире.
— Прекрати. Останься. У тебя дома сейчас небезопасно. Тебе некуда идти.
Склоняется надо мной сверху, бархатно шепчет.
Близко. Олег Волков стоит ко мне СЛИШКОМ близко. Почти прижимается обнаженным торсом к моей спине.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты сладка… Ты очень вкусно пахнешь.
Горячее дыхание обжигает кожу на шее сзади, вниз к талии разносятся острые покалывания. Сладкие, горячие, дико приятные.
Он наклоняется максимально близко. Я почти чувствую его мягкие губы. Они застыли в миллиметре от нежной, бледно-розовой кожи. Я способность дышать теряю. В агонии безумия сгораю. От терзающего ожидания.
Наконец, он целует меня. В шею.
Нежно. Осторожно. Будто боится, что спугнёт.
Пальчики на ногах поджимаются.
Конец. Он только что нажал на курок…
Границы между нашими такими разными мирами трещат и рушатся как спичечные.
Окончательно!
Я резко оборачиваюсь. Смотрю на него покрасневшими глазами, в которых блестят мелкие капельки слёз.
И сдаюсь.
Будь, что будет!
Не могу больше. Не могу…
Веки прикрываю, сама к нему тянусь, подставляя губы. Горячие руки обвиваются вокруг тонкой талии.
Голодно и жёстко! Мужчина прижимает меня к стене, берёт в плен властными объятиями.
В следующую секунду на губы обрушивается вспышка острого безумия.
Сладкая. И ядрёная. Как сахар с перцем.
Я тоненько стону, пальцами в размашистые плечи впиваюсь, царапая их ноготками, пытаюсь не упасть. Ног не чувствую! Ибо это слишком… Слишком тяжело и адски приятно! До слёз. Счастья.
Я таю во власти миллионера. Забываюсь. В безвестное облачко превращаюсь, с легкостью отрываясь от земли, когда он углубляет поцелуй. Отчего становится ещё жарче.
— Ты слишком вкусная, малышка, — хрипло стонет. — Не могу тобой насладиться. И никуда теперь не отпущу! Ты станешь моей.
Волков ловко подхватывает меня на руки и несёт в спальню.
Глава 7
Ночь проносится на одном дыхании.
Я испытываю такие сильные эмоции, что не понимаю в каком времени живу и на какой планете я вообще нахожусь.
Сначала это была лёгкая боль. Которая постепенно переросла в дикую сладость. А потом меня накрыло дрожью и кипящей лавой.
Я кричала от удовольствия до тех пор пока не охрипла, пока не провалилась в блаженный сон.
А проснулась от яркого света, который упал на глаза, и от ощущения огромного, горячего тело, в которое была жадно завёрнута, будто в одеяло.
Пошевелилась, сделал вдох, уловив запах.
Терпкий, опьяняющий. С ноткой морского бриза.
И обомлела.
Олег…
Мы с ним…
Провели эту ночь вместе. В одной кровати.
И эта ночь была самой лучшей в моей жизни.
Просто не верится!
Оказывается, он тоже был ко мне небезразличен всё это время?
— Проснулась? — мягкий шёпот коснулся ушка.
Так приятно прижиматься обнаженной спиной к твёрдому, горячему телу, украшенному изумительными витками мышц. У босса правда идеальная фигура. Он просто какой-то ходячий идеал.
— Да, — муркнула я в ответ.
Вот-вот и растаю как кусочек шоколада в горячей воде.
Все случилось так внезапно… Мы потеряли контроль. Оба.
Были на эмоциях. Попали в опасную ситуацию. Особенно Олег закипел, ввязавшись в драку. Разрядка была необходима. Поэтому мы и сорвались.
Волков бережно разворачивает меня к себе лицом, так, что теперь он оказывается надо мной сверху и большими ручищами упирается в матрас. Рельефные бицепсы впечатляюще напрягаются и увеличиваются в два раза. Наверно я сейчас снова потеряю сознание как прошлой ночью от неимоверно сильного восторга.
Неожиданно его по-мужски красивое лицо меняет очертания, становится серьёзным, на лбу появляются морщинки.
Олег слишком строго на меня смотрит. В самое дно радужки глаз заглядывает, будто в душу пытается проникнуть, и полушёпотом произносит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Прости, куколка. Ты была невинна? Почему не сказала!
Краснею.
Наши тела тесно прижаты друг другу. Приклеены намертво.
