ему ко мне приязни. С другой стороны Воронцов был прекрасным губернатором, много сделавшим для юга империи — не зря я его имя еще из прошлой жизни помнил — и не пользоваться такими талантами было бы просто грешно.
На третий день нашего пребывания в Одессе — второй был занят большим приёмом в губернаторском дворце — я позвал Воронцова на конную прогулку дабы обсудить насущные проблемы генерал-губернаторства.
— Как вы относитесь к идее включения Молдавского княжества в состав России, — задал я вопрос Воронцову, щурясь в лучах августовского солнца. Было уже не жарко, от моря тянуло прохладой, а мерный шум прибоя настраивал на умиротворяющий лад.
— Это просто размышления или готовый план войны, ваше императорское величество? — Понятно, что без конфликта с османами и вероятно с австрияками, аннексировать дунайское княжество вряд ли выйдет.
— Пока просто рассуждения, вероятно местное население нас поддержит.
— Это так, — согласился генерал-губернатор. Каждый год с той стороны Прута на нашу территорию бежали тысячи, скорее даже десятки тысяч, задавленных турками, а еще больше — своими боярами, местных жителей. Сомнений в том, что простые молдаване будут приветствовать нашу армию как освободителей в общем-то не было.
— По Главному штабу гуляет идея выхода западной границей к горам. Упереться спиной в Карпаты, как естественную преграду. — А еще, чего я упоминать не стал, был план по прорыву русской армии к Карпатским перевалам в той части Галиции, что еще оставалась в руках Австрийцев. Такой себе плацдарм на этой стороне гор изрядно нервировал наших штабистов, заставляя их держать напротив границы изрядный наряд сил, для парирования возможного оттуда наступления. Вот только ввязываться в новую большую европейскую войну мне пока совсем не хотелось.
— Не думаю, что средства, потраченные на войну, в итоге окупятся территориальными приращениями, — Воронцов хоть и носил генеральский чин, размышлял все же в первую очередь как гражданский управитель. Чем, мне, если честно, и нравился. К сожалению, адекватных, способных на разумную инициативу чиновников высшего ранга в империи всегда было не много.
Мы неторопливо ехали неширокой тропе. Слева внизу было море, справа — поросший деревьями склон. Где-то в этих местах лет через сто будет городской пляж.
Молдавия была обещала стать преобретением достаточно сомнительным. Миллион человек нищего до последней крайности населения плюс поражающий воображение серпентарий из местных владетелей в нагрузку.
— Пожалуй тут я в сами соглашусь, — кивнул я и перескочил на другую тему. — До вас доходили слухи о проекте указа об отмене одесского порто-франко, который пытаются довести до ума в недрах министерства финансов.
А вот эта тема, судя по тому как вскинулся Воронцов, была ему уже гораздо более близка.
— Нет, ваше императорское величество, первый раз слышу, — еще бы он слышал первый раз, если я сам попросил Канкрина проанализировать все плюсы и минусы текущего положения дел только перед самым отъездом в Москву. — Откуда такие мыли у Егора Францевича? Одесса показывает превосходные темпы роста, население растет год от года, грузопоток увеличивается, поступления в казну также не могут не радовать! Чья это вредоносная идея?
— Не так важно, чья эта идея, — я покачал головой, — вопрос в том, как долго существование порто-франко еще будет оправдано экономически? Оправданно ли оно сейчас?
За десять дет существования свободной экономической зоны город действительно стал примером необычайного роста во всех сферах. Что там говорить, если только население за десять лет выросло почти на пятьдесят процентов и сейчас колебалось где-то в район шестидесяти тысяч человек, делая Одессу одним из самых больших городов империи. Был тут правда небольшой нюанс, заключавшийся в том, что за предыдущие десять лет до введения порто-франко город вырос вообще в два раза, что навевало кое какие сомнения в пользе свободной экономической зоны.
— Конечно оправданно, — вскинулся Воронцов, но наткнулся на мой прищуренный взгляд и немного смутился, — что-то не так, ваше императорское величество?
— Я думаю, что Одессе очень нужна железная дорога, — начал я издалека. — Я прямо вижу, как ветка, идущая из Одессы через Умань, Станислав и Львов на Варшаву позволит ускорить вывоз зерна из ближайших южных хлебных губерний.
— Не очень понимаю, что вы имеете ввиду, ваше величество, — Воронцов выглядел совсем сбитым с толку. Тут на юге, думали немного другими категориями, самой главной транспортной артерией было море, и идея о необходимости железки вглубь страны была совсем не так очевидна.
— Я думаю, что вот вы как генерал-губернатор вполне сможете организовать местное купеческое общество для выкупа акций такой дороги. А взамен, режим порто-франко в Одессе будет действовать скажем до 1840 года. И конечно же я настаиваю на том, чтобы все те деньги, которые непосредственно вы получаете на контрабанде товаров в обход таможенных пунктов были вложены в постройку этой дороги.
— Ваше императорское величество… — попытался было возразит Воронцов, но я его перебил.
— Все. Я лично прослежу.
Вообще, как таковое казнокрадство в Российской империи редко наказывалось. И в целом считалось по большей части привычным явлением, не заслуживающим особого порицания. Но тут Воронцов слишком уже развернулся, по данным собранным финансовой полицией Канкирина, к его рукам каждый год прилипало от пятидесяти до ста тысяч рублей. С одной стороны, хорошо бы такого махинатора взять за цугундер, да и устроить показательный суд с конфискацией и отправкой чиновника на каторгу. Вот только заменить Воронцова было решительно некем.
Михаил Семенович ведь не только собственные карманы набивал, но и вкладывал деньги в развитие собственного генерал-губернаторства. Учитывая, что он был человеком не бедным и до занятия данной хлебной должности — в наследство от отца ему достался капитал в несколько миллионов рублей, часть из которых были «ротшильдовскими», — траты эти были весьма и весьма значительными.
Надо признать, что только недавно учреждённая финансовая полиция — с чьей-то меткой подачи обозванная службой фискалов — сразу же начала отбивать стоимость своего содержания и приносить доходы в казну. Тут правда во многом им подсобили СИБовцы, передавшие новой спецслужбе массив, накопанной за годы информации по взяткам, злоупотреблениям, казнокрадству и прочим подобным вещам, который непосредственно безопасникам был не слишком интересен, поскольку они все же в другой плоскости работали.
Первым громким случаем связанным со взятками и казнокрадством стала история костромского губернатора Карла-Вильгельма Баумгартена, уличённого фискалами в указанных выше нарушениях. Немца показательно взяли в цепи и провели над ним открытый процесс, широко освещавшийся в прессе.
