– Мы с Джонасом тоже помешаны! – говорит Лия. – Все лето черешни едим, но это не страшно, потому что мы косточки выплевываем.
Сайлас ловит мой взгляд. Ему и не снилось, что Лия настолько шейку из своей скорлупы вытянет.
После ужина Виви объявляет, что побудет еще, пораскрашивает картинки вместе с Лией. Я убираю со стола, мне помогают Сайлас и Исаак. Бека усаживается на диван, делает вид, что увлечена чтением, а сама косится на Виви, словно та – мифическое существо, единорог, например. Мои руки погружают тарелки в теплую мыльную воду, а взгляд то и дело устремляется в гостиную. Виви лежит на животе, с увлечением орудует в раскраске Лии. Лия пристроилась рядом. Они болтают ногами, и мой взгляд скользит по ногам Виви – от ярко-алых ногтей и выше, по щиколоткам, к минималистским шортам. Внезапно Виви смеется над какой-то фразочкой Лии. Смех громкий и счастливый, от него у Виви даже овал лица меняется. Роняю нож в раковину.
– Джонас! Иди сюда, посмотри! – зовет Лия.
Мигом отвожу взгляд – пусть Виви не думает, что я и так давно уже смотрю. Боже. Помню видеозапись, где собака снова и снова врубалась в дверь-сетку от насекомых. Не могла сообразить, что к чему. Так и я себя чувствую при Виви. Безуспешно пытаюсь сохранять хладнокровие.
– Посмотри, как я раскрасила! – кричит Лия.
К счастью, у меня степень магистра по дисциплине «Критика произведений Лии». Нахваливаю шедевр, задаю профессиональные вопросы о выборе оттенков. Удивительно, как Лия дала Виви одну из своих драгоценных раскрасок с принцессами.
– Молодчина, Лия! Русалочка у тебя получилась совсем как в мультике, – говорю я.
Кошусь на работу Виви. У ее принцессы лиловые волосы, очки в толстой оправе и пирсинг в губе. Лия тоже смотрит.
– Волосы у Белль вовсе не лиловые. И очков нет.
– А это и не Белль, – объясняет Виви. – Это ее сестра-близняшка, Клодетта. Она учится в университете, изучает морскую биологию. Очки ей приходится носить, потому что она постоянно читает учебники. От этого у Клодетты развилась дальнозоркость.
– Ладно. А волосы почему лиловые?
– Потому что Клодетта занимается дайвингом. А на морском дне все такое яркое.
– Что – все? Рыбки?
– Да. Рыбка-радуга, кораллы, всякие водоросли и еще много чего. Сама подумай, как в подводном царстве будут выглядеть каштановые волосы? Тускло и некрасиво!
Лия кивает, соглашается с логикой.
– Здорово. Как ты сказала – морская билогия?
– Бии-оол-оо-гия. Морская био-логия. А ты кем хочешь стать, когда вырастешь?
– Учительницей.
Ответ у Лии давно заготовлен – детей ведь часто об этом спрашивают. Впрочем, может, она только две профессии и знает – повар да учитель.
– Я еще не решила, – добавляет Лия.
Виви не отстает:
– Тебе надо определиться. Для начала забудь обо всем, что знаешь. Чтобы в голове была пустота. Бесконечная, как космос.
Лия зажмуривается.
– Уф.
– Пойми, ты можешь стать кем угодно. Мир такой большой. Только представь себе зелено-голубую планету, всю окутанную белыми облаками. Так она выглядит из космоса. Представь, сколько на нашей огромной Земле всяких возможностей, и выбери то, что тебе больше всего нравится. Ну, Лия, кем ты хочешь стать?
Лия крепко задумывается.
– Павлином.
Я чуть не икаю от смеха. Моя сестренка – самая большая фантазерка в мире.
– Ты хочешь стать павлином?
Лия кивает, насупливает бровки. Знакомая гримаса. Расшифровывается: «Лучше не дразни». Впрочем, я и не дразню.
– Павлины – они такие синие-пресиние, и у них самые красивые перья.
Виви совершенно серьезна. Губы от любопытства вытянуты трубочкой.
– Ну а почему ты решила, что у тебя не получится стать павлином?
Говорит так, будто и впрямь не понимает, почему павлин – не профессия.
– Наверно, потому… – Лия морщит личико, – потому, что я не знаю, как превратиться в павлина.
– Пустяки, – Виви поводит плечами. – Зато я знаю.
– Ты?
Пытаюсь представить, как Виви превращает мою сестренку в павлина. Не получается. Может, если отвернуться, Виви просто взмахнет волшебной палочкой, на Лию посыплются блестки – и она станет павлином. Честное слово, я бы не удивился.
– Ну да. Мы скоро этим займемся, ладно?
– Ладно! – подхватывает Лия с восторгом, но возглас плавно переходит в зевок.
– А кому это здесь баиньки пора? Наверно, нашей Лии, – говорю я и добавляю: – И нашей Беке тоже.
Бека встряхивает волосами, встает с дивана.
– Я и сама собиралась.
Зато Лия глядит сердито, словно я ее смутил и теперь мне не поздоровится.
– Джонас, я спать совсем не хочу!
Виви упруго поднимается на ноги.
– Как же мы завтра пойдем гулять, если ты сейчас в кроватку не ляжешь?
– А мы завтра пойдем гулять?
– Конечно. Если захочешь.
Лия изо всех силенок обнимает голые ноги Виви, потом вприпрыжку бежит наверх. Я встряхиваю головой, когда она исчезает на лестничном повороте. Мы с Виви остаемся наедине. На меня находит ступор. Я бы лучше еще один ужин для нее приготовил, чем слова из себя выдавливать.
– С нашей Лией не соскучишься. Надо же – павлином хочет быть!
Виви пожимает плечами:
– Наверно, она была павлином в прошлой жизни.
В Лие до сих пор сохранилось нечто от птицы.
У меня брови так и ползут вверх.
– Ты что – веришь в реинкарнацию?
Виви отзеркаливает мое выражение лица.
– А ты что – не веришь?
Нет, я не верю.
– Ну и кем ты была в прошлой жизни?
– Давай без «ну». Я была дельфином, балериной – это в двадцатых годах прошлого века, – а еще слоисто-кучевым облаком, частью целой стаи. Насчет этих трех реинкарнаций я точно знаю, насчет остальных – не уверена.
У этой девчонки либо подтвержденный диагноз, либо она меня развлечь решила. Но самое странное – я очень четко представляю ее во всех трех перевоплощениях. В волнах играет гладкий, обтекаемый серый дельфин – это Виви. Она же крутит фуэте в балетной пачке и зависает пышным облаком в нижних слоях стратосферы. Мне не по себе – как же так, я понятия не имею, кем был в прошлых жизнях.
– Я, наверно, только первую жизнь живу.
Виви качает головой:
– Ну что ты. Я тех, что только пришли в наш мир, сразу вижу. Например, Бека как раз из таких. Будь с Бекой снисходительнее – знаешь, до чего трудно жить без опыта предсуществования?
– Можешь сказать, кем я был?
Виви сильно склоняет голову набок, локоны свисают строго по вертикали. Смотрит сквозь меня. Кладет теплые ладони мне на грудь. Напрягаю мускулы – пусть почувствует, что они совсем неплохи.
– Похоже, ты немало лет провел в теле дерева. Кажется, это был дуб. Вероятнее всего, на Великих равнинах. Вот откуда у тебя такая хватка, вот почему ты так предан семье. Дубы живут долго, очень долго, поэтому опыт именно этой жизни превалирует у тебя над опытом других жизней. Сам ты не помнишь, как возвышался посреди прерии, но это помнят твои плечи.
Виви гладит меня по плечам, но это не ласка – это диагностика. Как в больнице, только она не болезнь ищет, а признаки прошлых жизней. Ее лицо так близко, что я не знаю, куда глаза девать. Кожа оттенка снятого молока, брови темные. Мама раньше любила старые черно-белые фильмы. Никогда не понимал, что в них хорошего, но первый эротический сон у меня был с участием Брижит Бардо. Нет! Быстро переключить мысли на готовку. На овощи. На пастернак! Потому что пастернак на мой вкус – та еще гадость.
– Вот это да! В тебе до сих пор сильны растительные инстинкты.
Смех Виви звенит в ушах.
– Теперь понятно, почему ты немножко… заземленный.
Заземленный? Это в смысле нудный? Виви щелкает меня по носу, как малого ребенка.
– А теперь хорошая новость: прежде чем пустить корни на Великой равнине, ты был капитаном дальнего плавания. А еще прежде – выдрой.
– И что в этом хорошего?
– А вот что: эти качества ты до сих пор не растерял!
Крайне довольная, Виви бьет меня кулачком в грудь.
– Они все при тебе, все до единого! Сначала ты был выдрой, а выдра, к твоему сведению, самое игривое животное в мире. Потом твоя душа явилась на свет в человеческом теле, и ты стал капитаном, потому что слышал зов из прежней, выдриной жизни. И это никуда не делось, Джонас. Опыт дуба – он просто самый свежий, но выдра спит и видит, как бы целый день кататься с водной горки и больше ничего не делать.
Вот в чем никогда бы себя не заподозрил.
– Допустим. А когда, по-твоему, я был капитаном?
Виви пожимает плечами:
– Точно не определишь. Пожалуй, конец девятнадцатого – начало двадцатого века.
– Может, судьба занесла меня в Нью-Йорк, на твое выступление.
Виви вдыхает резко, будто из воды выныривает. Вспыхивает улыбкой.
– Ну конечно! Ты наверняка видел, как я танцую.
И в подтверждение она отстраняется от меня, встает на цыпочки, делает несколько грациозных взмахов руками, роняет руки, улыбается.
– Знаешь, я ведь брала уроки балета, потому что ужасно тосковала по прошлой жизни. Мне хотелось снова побыть балериной, хоть чуть-чуть.
