Андрей тяжело встал и вдруг ощутил боль в животе. Он побледнел и побежал к выходу – только успел перешагнуть порог, как его вырвало пирогами, которые он недавно ел. Федор, побледнев, с ужасом смотрел на него.
– Так начинается чума! Неужто и ты заразился?! Тебя-то чем теперь лечить? Ты сам никак не можешь себя вылечить?
– Сейчас все устроим, – усмехнулся Андрей и, отойдя от опоганенного места, стал снимать с себя одежду и обувь. Потом подал импульс и быстро, в считаные секунды, перекинулся в Зверя.
Сделав несколько прыжков, он обернулся к ошеломленному Федору, никогда не видевшему его в этой ипостаси, и помахал ему лапой, отчего тот еще больше обалдел.
Неожиданно в дверях показалась Настена. Она спросонок терла кулачками глаза и, увидев Зверя, радостно пропищала:
– Собачка! Пап, какая собачка хорошая! Ты купил собачку?!
– Доча, иди в дом, иди! – Прогнав Настю, Федор махнул Андрею рукой.
Тот снова перекинулся в человека и быстро оделся. Чувствовал он себя отлично, его не тошнило, а тело было так наполнено энергией, что хотелось бегать, скакать, кричать.
Андрей подавил порыв и тут же сильно захотел есть – трансформация есть трансформация, так просто не дается. Он немного посидел на скамейке во дворе и пошел в дом, где уже полным ходом шла уборка. Алена, увидев Андрея, подбежала к нему и, обхватив за шею, поцеловала.
– Наконец-то! Как ты вовремя! Почему-то ты всегда так вовремя, если бы не ты… Не ревнуй, Федя, он мне дорог, как брат!
– Я знаю, – усмехнулся Федор. – Эй, Настенка, глянь, кто пришел!
– А-а-а! Дядя Андрей! Ура-а-а! А где собачка? Это твоя там собачка была? Куда собачку дели? Пап, собачку!
– Нет собачки. Зато есть кошечка – глянь, какая славная! – Федор кивнул на входящую в дом Шанти, и Настенка с визгом бросилась к драконице.
– Осторожнее! – всполошился Андрей. – Это очень сердитая кошечка! Она может поцарапать!
«Глупец, – сразу отреагировала Шанти, – я младенцев не трогаю! Они всяко лучше вас, взрослых, чище вас и порядочнее. Впрочем, если она будет дергать мой хвост, я ее выпорю!»
Шанти аккуратно отбила мягкой лапой руку Насти, тянущуюся к ее драгоценному хвосту, и благосклонно дала погладить себя по голове. Потом легко вспрыгнула девочке на плечо, где и устроилась, как экзотический воротник обернувшись вокруг шеи.
– Славная кошечка… – Алена восхищенно посмотрела на разлегшуюся Шанти и заторопилась: – Мужчины, идите разденьтесь! Одежду давайте сюда – я ее всю выстираю. Как бы зараза не впиталась. Вообще, я бы выехала из этого дома, не зря дома сжигают после того, как в них заболевают чумой. Нет, мы вот как сейчас сделаем: кровати – во двор! Одеяла, подушки – на кровать! Раздевайтесь! Дочка, выйди, папка с дядей Андреем тут будут голыми задами сверкать, тебе пока рано на голых мужиков смотреть. Давай-давай отсюда, я сказала! Иди покажи кошечке куколок, домик для них, поиграй с ней, а то ей скучно. Андрей, я видала голых мужиков, не сомневайся, так что можешь раздеваться. Вынесли? Ага, одежду долой! Сейчас я вам Федины штаны принесу и рубахи. Только прежде вымойтесь, сейчас корыто будет. Отмывайтесь хорошенько – это вам не что-то, это «черная смерть»! Я пока что комнату водкой ототру. Надо будет ее еще окурить – потом куплю на базаре специальные коренья, есть такие для окуривания после болезней.
Андрей натянул чистые Федоровы штаны, надел рубаху и заметил:
– Жена-то у тебя боевая стала. И куда делась та нерешительная, напуганная женщина, которую мы встретили на дороге?
– У тебя что-то с памятью, – хмыкнул Федор. – Она и тогда была бой-баба. Вспомни-ка, как она выступила против толпы односельчан и собиралась пойти в лес биться за Настену с кикиморой? То-то… а говоришь – нерешительная. Она мне вина пить не дает: я только бутылку в руки – она в драку! Знаешь, я забыл, когда уже и вина-то как следует пил. И еще – ты знаешь, она ведь беременна…
– Поздравляю! – искренне порадовался Андрей. – Значит, у вас на самом деле так все серьезно? Это здорово, я рад за вас.
– Пока не видать живота, но уже… Что касается серьезности – я и сам не думал не гадал. Это я настоял: хочу ребенка, и все тут. Она не хотела, говорит, непонятно, что впереди. Но ведь если все время ждешь и ждешь, когда заживешь спокойно, можно и не дождаться счастья, не так ли? Мне уже за сорок, и ничего за душой, кроме старого дома да сумасбродного друга, влипающего в неприятности. На старости лет встретить любовь – надеюсь, ты меня поймешь.
– Пойму… – усмехнулся Андрей, и перед его глазами почему-то встало лицо Олры. – Наверное, пойму.
– Андрей, какие у нас планы? – осторожно поинтересовался Федор, расчесывая деревянным гребешком мокрые волосы. – Ты по-прежнему собираешься в Балрон? Или решил обосноваться тут, в столице?
– Да, собираюсь. И надеюсь, что вы последуете за мной. Почему? Потому что тут оставаться опасно. Потому что за нами тянется такой вонючий хвост, что его вонь может перебить все запахи жизни вокруг нас. Потому что… в общем, ты и сам все знаешь. Дом купил или снимаешь?
– Купил, – грустно ответил Федор, поглядывая в окно. – Ты прав, конечно. Я сам все понимаю – вдруг сюда дойдет информация исчадий… Кстати, а как ты с графом разобрался? Как вырвался от него? Расскажешь?
– Расскажу. Я тебя тоже понимаю: дом, достаток, любимая женщина – и вдруг пускаться в неизведанное путешествие, в какое-то чужое государство, неизвестно как там пойдут дела. С беременной женой и маленькой приемной дочкой… Федь, я тебе одно скажу: там, где нет исчадий, какое бы оно государство ни было, все равно лучше, чем там, где они есть. Согласись, что это так. Деньги у нас есть… кстати, ты не все еще истратил? Нет?
– С ума сошел – там столько, что истратить трудно. Впрочем, если постараться – можно. Просто масштабы у нас не те. Я только на дом взял да на проживание – и то из своих. Твои все целы, я не трогал. Там еще украшений на круглую сумму, хватит на все.
– Федь, ну чего ты ерундишь? Мне деньги нужны только для того, чтобы о них не думать. Бери столько, сколько тебе надо, не стесняйся. Это проклятые деньги, и чем быстрее они уйдут, тем лучше. Твое, мое… ерунда какая.
– Ты взрослый человек, тебе тоже нужны деньги на обзаведение в этом мире, ты не обязан нас кормить-поить. Я тоже взрослый, должен обеспечивать свою семью сам, а не рассчитывать на друга, иначе это не по-мужски получается, – нахмурился Федор.
– Ну что ты за упрямый осел! По-мужски, не по-мужски, чего ерунду порешь! – рассердился Андрей. – Говорю тебе: надо денег – бери! Если так тебе будет спокойнее, потом сочтемся. Считай, в долг взял, если тебе так легче. Все, вопрос закрыт, а то мне тебя уже треснуть хочется!
– Эй, вы чего тут ругаетесь? – В комнату заглянула Алена. – Обедать пошли. Только прежде подпалите кровать с барахлом. Я там дровами обложила, бутыли с крепкой водкой рядом поставила – польете, все нормально и сгорит.
– Может, когда будем уезжать, этот дом подпалить? – предложил Андрей. – Пропади пропадом эти деньги, зато никому чумной дом не достанется. А то вселятся люди и подцепят заразу. Кстати, второй раз ею болеют? После того как переболели?
– Нет. Больше не болеют, – отрицательно мотнула головой Алена и нахмурилась. – Все-таки уезжать? Я знала, что так будет… – Она тяжело вздохнула, потом встрепенулась и добавила: – А подпаливать не надо. Я хорошо вымыла, а потом окурю все. Жалко дом. Мы тут так хорошо жили… – Она взглянула на Федора, и ее глаза затянуло поволокой, как будто она что-то вспомнила. – Ничего, еще лучше дом купим. Правда, мужики?
– Правда, – усмехнулся Андрей. – Федор, тебе не баба, а клад достался. Береги ее! Не будешь беречь – я сам на ней женюсь! Такие бабы на дороге не валяются!
– Но-но! – рассмеялся друг. – Такая самому нужна, особенно с тем, что у нее в животе!
– Ну вот, все выболтал, – покраснела Алена. – Я на третьем месяце уже, Андрей. Федор настоял…
– И правильно настоял! – заверил монах. – Нечего откладывать, надо сейчас жить. А мы постараемся, чтобы твоему будущему ребенку было где жить. Вот переберемся в Балрон, купим дом, хороший дом, лучше этого, и будете в нем жить-поживать, добра наживать.
– Все, хватит болтать, пошли за стол. Федь, сходи подожги эту заразу, а то забудем.
– Вместе сходим, – ответил за друга Андрей. – Вы с Настеной пока садитесь ешьте, а мы через пару минут придем, хорошо? А то девчонку уж голодом заморили, ребенку надо хорошо питаться, особенно после болезни.
Алена кивнула и ушла, а мужчины отправились во двор, где стояла деревянная кровать, на которой раньше лежала Алена. На этой кровати стояла вторая кровать – Настина, и на них уже было навалено барахло Федора и Андрея – штаны, куртки, сапоги. Андрей вовремя вспомнил про пояс с деньгами – чуть не отправил его к небесам с черным дымом.
Они обошли кучу, полили ее из больших стеклянных бутылей крепкой водкой, практически спиртом. Потом Федор пощелкал кресалом (Андрей так и не освоил в нужной степени это искусство – зажигать огонь с помощью таких древностей), и вскоре голубое пламя взметнулось вверх, занялись сухие дрова, облизывая языками пламени заразные матрасы, одеяла, уничтожая «черную смерть», въевшуюся во все поры одежды, белья и дерева кроватей.
